Негр и вправду собрался немедленно идти, но Олд Шеттерхэнд остановил его. Он вынул из седельной сумки подзорную трубу и направил ее на сиу. Только что развязали Мартина Баумана и тоже ввели в круг, поставив рядом с Вокаде. Олд Шеттерхэнд через окуляр так близко видел лица пленных, что мог прочитать по губам, что они говорят. Создавалось впечатление, что сиу удалены от него не больше, чем на двадцать шагов. Вождь обратился к Мартину Бауману, указав рукой на иловый кратер. Олд Шеттерхэнд ясно видел, как смертельно побледнел юноша. Одновременно раздался пронзительный крик, который человеческое горло может издать, лишь испытывая всепоглощающий ужас. Крик этот издал старый Бауман. Олд Шеттерхэнд видел, как седой человек изо всех сил пытается разорвать на себе веревки. Вождь, похоже, сказал ему что-то очень страшное. И это действительно было так, ибо отец дико закричал в страхе за своего сына. Сиу-огаллала достигли гор реки гейзеров еще вчера с наступлением сумерек. Они ожидали, что Тяжелый Мокасин разобьет лагерь внизу, в тени леса, но просчитались. Несмотря на темноту и трудности спуска, вождь решил, что надо переправиться через реку. Он хорошо знал эти места — ведь он бывал здесь уже много раз, и в его мозгу родилась мысль, под стать мрачному и зловещему кратеру вулкана, внутри которого в ночной тьме клокотало его мерзкое содержимое. Идя впереди и ведя лошадь в поводу, вождь показывал путь своим. Пленники также были вынуждены спускаться вниз вместе с ними, что было для них еще одной пыткой, поскольку их не отвязали от лошадей. Наконец отряд все же удачно спустился и достиг берега. В этом месте вода реки Огненной Дыры была не горячей, а лишь теплой. Ее можно было без труда перейти. Каждую лошадь с пленником опекали по два сиу, и таким образом огаллала быстро переправились на другую сторону, остановившись у илового кратера. Пленников привязали к камням и выставили подле них часовых. Потом воины легли на землю, не получив от вождя никаких объяснений относительно того, почему он решил разбить лагерь именно здесь, в зловонном кратере, где не было ни травы пригодной для лошадей, ни воды. Когда наступило утро, лошадей отвели чуть ниже по реке к тому месту, где, как знал вождь, из скал вытекал чистый ключ. Как только те, кто отводил животных, вернулись, каждый достал из своей сумки по куску вяленого бизоньего мяса, чтобы приняться за еду. Вот тогда-то Тяжелый Мокасин и объявил тихо своим людям, что он хочет сделать с Вокаде и юным Бауманом. Все без исключения считали Вокаде предателем. Хотя он ни в чем не сознался, в их глазах он был изобличен. В том, что Мартин должен был разделить его судьбу, они ни в малейшей степени не сомневались. Прежде всего мучители обычно хотят насладиться муками, которые испытывают пленники уже при объявлении приговора. Сиу быстро образовали круг и первым ввели в него Вокаде. Он, естественно, понимал, что обречен на смерть, но надеялся, что приговор будет приведен в исполнение не прямо сейчас. Он был убежден, что Олд Шеттерхэнд и Виннету вскоре дадут о себе знать, и предстал перед своими судьями, держась со спокойным достоинством. — Вокаде будет лгать дальше или же сознается во всем перед воинами огаллала? — спросил вождь, хитро прищурившись. — Вокаде не сделал ничего дурного, а значит, ему не в чем сознаваться, — ответил юный индеец. — Вокаде лжет. Если он захочет сказать правду, его приговор будет очень мягким. — Я знаю, что приговор мне может быть только один, независимо от того, виновен я или нет, — мне суждено умереть! — Вокаде юн. А у молодых людей короткие мысли. Они часто совсем не ведают, что творят. Поэтому мы готовы быть снисходительными, но тот, кто хотя бы раз оступился, должен быть откровенен! — Мне нечего сказать! По лицу вождя пробежала презрительная насмешка. Он продолжал: — Я знаю Вокаде. Он наверняка скажет нам все! — Вы напрасно этого ждете. — Тогда Вокаде трус. Он боится. У него есть смелость совершить плохие дела, но нет мужества признаться в этом. Вокаде, несмотря на свою молодость, старуха, которая воет от страха, когда ее укусит комар. Вождь хорошо знал юношу. Его слова попали в точку. Ни один индеец не позволит назвать себя трусом, чтобы тотчас не доказать, что он мужественен и храбр. С ранних лет привыкший к лишениям, опасностям, боли, краснокожий презирает смерть. Он ведь убежден, что после смерти сразу попадет в Страну Вечной Охоты. Стало быть, когда его называют трусом, он всегда готов доказать обратное, даже если при этом придется поставить на карту свою жизнь. Таков был и Вокаде. В ответ на оскорбление вождя ответил с негодованием: — Я убил белого бизона. Все сиу-огаллала знают об этом! — Но никто из них не присутствовал при этом. Никто не видел, что он действительно его убил. Ты принес шкуру, мы это знаем, но больше — ничего. — Может, вы думаете, что бизон сам отдал мне свою шкуру? — Нет! Но когда он подыхает в прерии, то Вокаде может прийти, взять его шкуру, принести ее своим и сказать, что он его убил. Бизон, однако, издох сам. — Ты лжец! — вскипел Вокаде. — Ни один издохший бизон не лежит невредимый в прерии. Грифы и койоты тут же пожирают его. — Койот — это ты! — глаза вождя сузились в щели. — Уфф! — воскликнул Вокаде, напрягаясь всем телом, чтобы порвать ремни. — Если бы я не был связан, я показал бы тебе, кто из нас трусливый волк прерий! — Ты уже показал это. Трус ты, ибо не осмеливаешься сказать правду! — Я солгал не из страха! — А из-за чего же тогда? — Из уважения к другим людям, попавшим к вам в плен. — Уфф! Значит, теперь ты сознаешься, что виновен? — Да! — Тогда расскажи, что ты сделал! — Что мне рассказывать? Для этого не нужно много слов. Я пришел к вигваму Грозы Медведей сообщить, что он взят в плен. Потом мы отправились в путь, чтобы освободить его. — Кто? — Нас было пятеро. Сын Грозы Медведей, Джемми, Дэви, Фрэнк и Вокаде. — Больше никого? — Нет! — Выходит, Вокаде вдруг сильно полюбил бледнолицых? — Да! Любой из них стоит больше целой сотни сиу-огаллала. Вождь скользнул взглядом по кругу воинов и втайне порадовался впечатлению, которое произвели последние слова краснокожего юноши. Потом он спросил: — Знаешь ли ты, чем рискуешь, сказав нам такое? — Да! Вы убьете меня! — Но сначала ты примешь мучения! — Я не боюсь их. — Так пусть они сейчас же и начнутся. Приведите сюда сына Грозы Медведей! Привели Мартина и поставили рядом с Вокаде. Этот момент и видел Олд Шеттерхэнд. — Ты слышал и понял, что сказал Вокаде? — спросил его вождь уже на английском. — Да, — ответил Мартин спокойно, ибо по именам и интонации нетрудно было догадаться, о чем шла речь. — Он привел вас, чтобы вы освободили пленных. Пять мышей выползли, чтобы сожрать пятьдесят медведей! Глупость затмила ваш разум. Так пусть теперь она проглотит его весь! Вы умрете! — Это мы знаем! — Мартин нашел в себе силы улыбнуться, — Ни один человек не живет вечно! Вождь понял его не сразу. Когда смысл слов дошел до него, он ответил: — Но вы умрете от наших рук! — Пока это лишь намерение. — Но оно очень скоро станет явью. Или вы еще надеетесь улизнуть от нас? — вождь хитро ухмыльнулся. — Такой случай мы вам предоставили. Вы уйдете от нас уже сегодня — умрете немедленно! Он пристально взглянул на обоих, чтобы увидеть, какое действие произвели его слова. Вокаде вел себя так, как будто вообще ничего не слышал. Мартин побледнел, но потом ему, хоть и с огромным трудом, удалось подавить охвативший его ужас. — Тяжелый Мокасин видит, что вы большие друзья, — продолжил вождь. — Он хочет порадовать вас и даст вам умереть вместе. Он был уверен, что тем самым умножил страх обоих. Но Вокаде, весело улыбнувшись, произнес: — Ты лучше, чем я думал. Я не боюсь смерти. Если я могу умереть вместе с моим белым другом, то смерть будет казаться мне наградой. — Наградой? — вождь язвительно засмеялся. — Что ж, вы получите награду, но не сразу всю. Уйти в Страну Вечной Охоты вам суждено по-особому. Он поднялся, вышел из круга и подошел к насыпи кратера. — Это ваша могила, — сказал он. — Через несколько мгновений вас похоронят в ней. Он указал на бездну, откуда вверх поднимались зловонные испарения. Такого никто не ожидал. Это было более чем бесчеловечно. Мартин стал еще бледнее, а его отец издал тот самый крик ужаса, который услышали на другой стороне реки Олд Шеттерхэнд и его спутники. Бауман едва не порвал на себе веревки.