Теперь никто не сомневался, что это была хорошо организованная настоящая банда. Выхватив ножи, пьяная братия ринулась на обороняющегося, который, казалось, должен был погибнуть, прежде чем капитан и его люди пришли бы ему на помощь. Не теряя самообладания, незнакомец был готов к нападению: — Так идите сюда, если горите желанием столкнуться с Олд Файерхэндом! Имя вызвало замешательство. Полковник, который снова схватился за нож, теперь уже левой рукой, замер в изумлении: — Олд Файерхэнд?! Кто бы мог подумать! Почему же ты молчал? — Неужели только имя может уберечь джентльмена от вашей грубости? Забирайте с собой это стадо, забейтесь куда-нибудь в угол и не показывайтесь никому на глаза! Полковник переглянулся с приятелями. Хмель с него как рукой сняло, и теперь, похоже, у него рождались новые мысли. — Well, поговорим позже, — внезапно пошел он на попятную. — Я не хочу лишний раз подвергать опасности моих людей, но мы еще встретимся! Бринкли повернулся и с окровавленной рукой поплелся прочь. Его приятели, послушные своему предводителю, словно побитые псы нехотя побрели следом. Усевшись у борта, они перевязали легкую рану своему шефу и стали тихо, но оживленно переговариваться, бросая косые и не лишенные уважения взгляды в сторону знаменитого охотника. Разумеется, их было больше. Возможно, охотнику пришлось бы расстаться с жизнью, но никто не был уверен, что не падет жертвой Олд Файерхэнда, одного из самых метких стрелков Дикого Запада. Имя известного стрелка и охотника оказало влияние не только на этот сброд. Среди пассажиров не было ни одного человека, кто бы не слышал об отважном Файерхэнде, вся жизнь которого напоминала легенду. Почтительно окружив гиганта и не веря своим глазам, они словно зачарованные рассматривали фигуру огромного человека, который с самого момента появления на борту привлек общее внимание. Но кто бы мог подумать? Олд Файерхэнд! Здесь, на этом пароходе! Капитан стиснул его руку и взволнованно заговорил приветливым тоном, на который только способен настоящий янки: — Сэр, если бы я знал! Я бы предоставил вам мою собственную каюту! Клянусь, это великая честь, что ваши ноги коснулись палубы «Догфиша»! Почему же вы не назвались сразу? — Я сказал свое настоящее имя. «Олд Файерхэндом» называют меня лишь за то, что пули моего ружья не знают промаха. — Я слышал, что вы действительно никогда не промахиваетесь? — Тьфу! Каждый настоящий вестмен знает свое дело ничуть не хуже. К тому же вы сами поняли, что боевое прозвище звучит убедительнее оружия. Если бы не оно, дело дошло бы до драки. — И тогда вам пришлось бы туго. — Вы полагаете? — по лицу Олд Файерхэнда пробежала самоуверенная, но ни в коей мере не унижающая усмешка. — Когда речь идет о драке на ножах, мне бояться нечего. В конце концов, я бы продержался, да и вы, наверное, протянули бы руку помощи. — Да уж, рук-то у нас на судне хватает. Но что теперь делать с этими мерзавцами? Я здесь хозяин и судья! Может быть, заковать их в кандалы, а потом сдать властям? — Нет. — А может, высадить на берег? — Тоже нет. — Но они должны быть наказаны! — Я советую вам отказаться от подобных мыслей сейчас. Это же не последний ваш рейс? — Такого и в мыслях нет! Думаю, что еще не один год буду плавать вверх-вниз по старому Арканзасу. — Ну, хорошо, тогда позаботьтесь о своей безопасности. Когда-нибудь они подстерегут вас на берегу и сыграют такую шутку, которая будет стоить вам не только судна, но и жизни! — Вы думаете, они пойдут на это? — Я уверен. Впрочем, никакого риска для них не будет, ибо они сделают все тайно, из-за угла, а потом никто не, сможет что-либо доказать. В этот момент Олд Файерхэнд заметил рядом стоявшего чернобородого, пристально вглядывающегося в его лицо. Поймав его взгляд, Олд Файерхэнд спросил: — Вы хотите что-то сказать, сэр? Чем могу быть полезен? — Очень многим! — Так говорите же! — Позвольте пожать вашу руку, сэр! — неожиданно выпалил бородач. — Это все, о чем я хотел бы попросить. Сейчас я исчезну, чтобы не докучать вам, но день этот запомню на всю жизнь. Выражение лица и тон произнесенной фразы говорили о том, что слова действительно шли от сердца. Олд Файерхэнд протянул руку и спросил: — Сколько вы намерены плыть на судне? — На этом пароходе? Только до Форт-Гибсона. — Это, однако, довольно далеко! — О! Потом я поплыву на челноке еще дальше. Я боюсь, что вы, известный человек, приняли меня за труса, когда я выпил вместе с этим «полковником»… — Отнюдь! Могу вас лишь похвалить за благоразумие. Но за то, что он ударил индейца, я вынужден был преподать ему урок. — Надеюсь, он пошел на пользу! Впрочем, если вы ему серьезно повредили палец, его карьера как вестмена закончена. Однако, по поводу старого индейца я уж и не знаю, что думать. — Почему? — Он повел себя как самый настоящий трус, хотя, когда взревела пантера, ни один мускул не дрогнул на его лице. Этого я что-то никак не могу взять в толк. — Я внесу ясность. Разобраться в этом не составит большого труда. — Так вы знаете старика-индейца? — Никогда прежде не видел, но многое слышал. — Я тоже слышал, как он назвал свое имя, но это было такое слово — язык сломаешь! — Это язык его отцов. Он использовал его, чтобы этот Полковник не догадался, с кем имеет дело. Его имя Нинтропан-Хауей, Большой Медведь, а его сына зовут Нинтропан-Хомош, что означает Маленький Медведь. — Разве это возможно? Конечно же, я слышал о них, и не раз! Индейцы племени тонкава вымерли, и только два Нинтропана, унаследовавшие от предков воинственный дух, скитаются по горам и прериям. — Да, они оба смелые парни. Теперь, пожалуй, вы не будете думать, что они струсили. — Любой другой индеец убил бы наглеца на месте! — Возможно. А вы разве не видели, что сын держал под покрывалом нож или томагавк? Только хладнокровное лицо отца заставило его охладить пыл. Могу вас уверить, что нам, белым, понадобится в три раза больше времени там, где индейцу нужна лишь секунда. С той минуты, когда негодяй ударил старика по лицу, его смерть неотвратима так же, как и их месть. Кстати, когда вы называли свое имя Полковнику, мне показалось, что оно немецкое. Выходит, мы земляки? — Как, сэр? Вы тоже немец? — удивленно воскликнул Гроссер. — Конечно. Моя фамилия Винтер. Мне тоже предстоит проделать на пароходе немалый путь, и у нас еще не раз появится возможность побеседовать. — Если вы до этого снизойдете, то окажете мне великую честь. — Не надо комплиментов. Я лишь вестмен, не более. — Да, но любой генерал, в конце концов, тоже не больше чем новобранец, то есть — солдат. — Если вы и себя причисляете к новобранцам, значит, на Западе вы совсем недавно? — Нет, — уклончиво ответил бородач, — я тут несколько дольше. Меня зовут Томас Гроссер. Настоящие имена здесь не в ходу, из Томаса получился Том, а благодаря густой бороде родилось прозвище Черный Том. — Что? — настала очередь удивляться охотнику. — Вы и есть Черный Том, знаменитый рафтер?[9] — Меня зовут Том, я рафтер, но так ли уж я знаменит? — Конечно, уверяю вас моим рукопожатием. — Но не так громко, сэр. Полковник не должен слышать мое имя, иначе он узнает меня. — Так вы уже имели с ним дело? — Да, приходилось. А вы его не знаете? — Вижу впервые. — Взгляните только на его бороду и рыжие волосы, это же Бринкли! — Как вы сказали?! Так это он — Рыжий Бринкли, за которым сотни безнаказанных темных делишек? — Он самый, сэр. Я его узнал. — Тогда присмотрю за ним повнимательнее, а заодно и вас получше узнаю. Похоже, вы — человек, который мне нужен. Если у вас ни перед кем нет больших обязательств, то принимайте мое предложение. — Ну, — несколько сконфуженно ответил Том, опустив глаза, — честь, которую вы мне оказываете, ценнее любого другого предприятия. Но дело в том, что сейчас я связан договором с другими рафтерами. Они даже выбрали меня старшим. Но если вы мне дадите время сообщить им о моем новом решении, — оживился чернобородый, — то дело можно уладить. — Прекрасно. Попросите каюту рядом с моей. Все связанные с этим расходы я возмещу. — Благодарю, сэр! Мы, рафтеры, зарабатываем неплохо, если, конечно, не валять дурака. И сейчас все мои сумки полны, ибо я направляюсь из Виксберга, где мне оплатили счета. Так что заплатить за каюту я в силах. Но взгляните! Кажется, представление начинается.