— Нет, нисколько не шучу. И, право же, не стоит вам тратить силы на то, чтобы ввести меня в заблуждение. Я умею хранить тайны, уверяю вас, но сейчас я скажу вам одну вещь — пусть она не покажется вам неожиданной и странной: я считаю, что вообще не надо делать какую-либо тайну из происхождения этого молодого человека. — Нет, только не это! — Но почему? — Вы не представляете последствий, которые может иметь для нас открытие тайны. — Не думаю, чтобы это могло вызвать вообще какие-нибудь последствия. Да, известно, что ваших предков уничтожали огнем, мечом и ядом. Это позорная страница в истории человеческой цивилизации. Но времена изменились, и ни одному человеку больше не угрожает смерть из-за его происхождения. — Это вы так думаете, а нам кажется, что все обстоит как раз наоборот, — не поддавался Ансиано. — Считай, как тебе угодно, Ансиано, но я повторяю: в том обстоятельстве, что Аукаропора является сыном Инки и, следовательно, сам — Инка, не заключено для него никакой опасности, но есть другое обстоятельство, которое может сыграть гораздо более серьезную роль в его судьбе… — Что вы имеете в виду, сеньор? — Очень опасно находиться в плену иллюзии относительно того, что происхождение Аукаропоры само по себе — гарантия каких-то перемен в жизни ваших соплеменников. Иллюзии, потому что этим надеждам вряд ли суждено когда-либо осуществиться, хотя они основаны, конечно, на вашей справедливой убежденности в том, что ваш народ и ваша страна достойны лучшей участи. — Неужели наши надежды никогда не сбудутся? — У вас нет никаких шансов на это, друг мой. Я понимаю вас, но вы слишком замкнулись на прошлом и не заметили того, что происходит в реальной жизни. Вы грезите наяву! Оставьте грезы для снов и мечтаний, не смешивайте их с действительностью. Это, пожалуй, все, что я хотел вам сказать. Далее вмешиваться в ваши дела у меня нет ни права, ни желания. Я только хотел бы уточнить одну деталь: кто был тот человек, скальп которого находится у негодяя Перильо? Ансиано снова стал медлить с ответом, и Отец-Ягуар добавил: — Я спрашиваю об этом не из любопытства, поверьте. У меня есть кое-какие соображения, связанные с определением личности убитого. Ответь, пожалуйста, откровенно, Ансиано, это в твоих интересах. — Но ответ на этот вопрос окончательно откроет нашу тайну. — Хорошо, не хочешь открывать ее — пусть будет по-твоему. Но скажи мне, будь добр, хотя бы о том, где произошла схватка. — Я не знаю точно, в каком именно месте это случилось. — А в каком краю? Ведь эта местность все же как-то называется! — Это мне, разумеется, известно, но вам там вряд ли приходилось бывать. — Куда нас только не забрасывает порой шальная судьба… — Тогда скажите мне: вы знаете место, которое зовется ущелье Смерти? Отец-Ягуар вздрогнул, словно от какого-то уколовшего его память неприятного воспоминания, и ответил: — Не только знаю, но и бывал там дважды. Я спускался туда из Салины-дель-Кондор. — Да, Салина-дель-Кондор недалеко оттуда. — Значит, ты убежден, что твой знакомый нашел свою смерть именно там? — Да. — На чем основан твой вывод? — Я провожал его туда незадолго до того, как это случилось. Он оставил меня недалеко от ущелья и приказал обязательно дождаться его. — Приказал? Значит, он имел право тебе приказывать… Долго ты его ждал? — Целых два дня. Потом я забеспокоился и отправился на то место, где он мог быть. Но там его не было. Я обошел тогда все окрестные долины, ущелья и вершины и опять не нашел никаких его следов. Вернувшись домой, я попросил друзей помочь мне в поисках, что они и сделали, но и это ничего не дало. Мы искали несколько месяцев, но не нашли ничего, ни малейшего намека на то, что он мог тогда побывать там, где мы проходили. — Он опустил голову, помолчал немного и продолжил: — Только сегодня утром я узнал, что его убили. — У тебя есть какие-то подозрения относительно того, кто убийца? — Да, есть одно. — И на чем оно основано? Расскажи мне это, пожалуйста. — У него было при себе несколько очень ценных вещей, из-за которых корыстный человек мог пойти не только на грабеж, но и на убийство. — Что это были за вещи? — Этого я не могу сказать. — Можешь не говорить, я и так догадываюсь, что у него было при себе золото. — Сеньор, мне не понятно, на чем основано ваше предположение… — Я убежден, что ваш знакомый носил с собой… м-м-м… не знаю точно, что это было, скажем так, некие предметы, принадлежавшие Инке, и сделаны эти предметы были из золота или серебра. — Откуда вы это взяли? — Я давно хотел рассказать тебе об этом. Кстати, обрати внимание: я с тобой гораздо более откровенен, чем ты со мной. Отец-Ягуар сделал небольшую паузу, готовясь начать свой рассказ, но тут заговорил молчавший до сих пор Аукаропора: — Ансиано, мне кажется, ты несправедлив в своем отношении к сеньору. Он наш друг, а ты не доверяешь ему. Я уверен, что он никогда никому не расскажет то, что узнает от нас. — Спасибо за поддержку, мальчик, — сказал Отец-Ягуар. — Я в общем-то знаю почти все из того, что вы мне можете сообщить, за исключением некоторых подробностей, но они-то, правда, могут оказаться важнее всего остального, что известно мне об этой истории. Ладно, лучше сначала я сам кое-что вам покажу. Он расстегнул свою кожаную безрукавку и снял с шеи висящий на шнурке небольшой плоский предмет — это был сосуд из золота не больше трех дюймов [75] в диаметре. — Сосуд для росы! — воскликнул Ансиано. — В него жрецы собирали капли росы из сердцевинок священных цветов! Это была утренняя жертва Солнцу. — Вот этого я не знал, — сказал Отец-Ягуар. — Сеньор, это поистине бесценный сосуд! — Значит, твои предки были инками. — Да, — ответил Ансиано. — И некоторые из них были властителями нашего народа, — добавил к этому Аукаропора. — А я — единственный наследник их престола, но это известно лишь нескольким доверенным людям. — Я так и думал. Сокровища вашего рода должны принадлежать тебе? — Почему вы об этом спрашиваете? — Потому, что ты знаешь о предназначении этого жертвенного сосуда. — А как он попал к вам? — спросил Ансиано. — Я нашел его. — Где? — Между Салиной-дель-Кондор и Барранкой-дель-Омисидио [76]. — Там, именно там он и должен был находиться! Когда это произошло? — Пять лет назад. — Вы можете вспомнить, в какой фазе тогда находилась луна? — Я могу точно сказать это. Были дни полнолуния. — Верно, по-другому и быть не могло. Именно в ночь полнолуния отец имел обыкновение спускаться в ущелье. Последние слова Ансиано относились к Инке… Юноша взял в ладони жертвенный сосуд, бережно поднес его к своему лицу и поцеловал. Глаза его заволокла влажная пелена… С усилием выдохнув из себя воздух, он сказал: — Этот сосуд был с моим отцом в последние часы его жизни. Сеньор, прошу вас: отдайте его мне! Мы можем дать вам за него нечто гораздо более ценное. — О чем вы? Естественно, эта вещь принадлежит вам, и только вам. — Благодарю вас! Но скажите: в тот день, когда вы нашли этот сосуд, вам не попадалось на глаза никаких других необычных, на первый взгляд, предметов? — Попадалось, и очень много! Но не столько необычных, сколько, я бы сказал, жутких. — Что вы сказали? Как они выглядели? Почему они показались вам жуткими? — разволновался Аука. — Может быть, лучше не будем об этом?.. — Нет, рассказывайте, я хочу знать все-все, сеньор, не надо меня щадить! Не сомневайтесь: у меня хватит самообладания, чтобы перенести даже самое страшное известие. Что же еще вы нашли тогда?