– Убери руки, – приказала я, чувствуя предательскую слабость в ногах. – Сам буду решать, что мне делать. Без тебя, – прошипел Кирилл. – Ах, да. Я же никто, – прошипела я, чувствуя двойственное желание – ударить его и обнять одновременно. – Не жена и не девушка. Так, обслуживающий персонал. – Думаешь, я был с ней? – невпопад спросил меня Кирилл. – С Катей, да? Нет, я не был с ней. Откуда ей здесь быть, глупая? Она со своим женихом. Готовится к свадьбе. Он вдруг обнял меня. Заключил в объятия и уткнулся лицом в мое плечо. А я учуяла едва заметный запах духов. Женских. Сладких. Дорогих. Мгновение назад я готова была обнять его в ответ, но теперь не могла сделать этого. Если он был не с этой Катей, значит, с другой. – Убери руки! Оставь меня! Не трогай! – закричала я, и Кирилл от неожиданности отпустил меня, а я убежала в свою спальню. Глава 29 Пару часов я не могла заснуть. Слова Кирилла, его поведение, голос, черты, даже его пронзающий насквозь взгляд! – это преследовало меня, как кошмар. Я все отчетливее понимала, что видела в нем не только работодателя, а мужчину. Но также отчетливо я понимала, что между нами слишком большая пропасть – если я попытаюсь перепрыгнуть на его сторону, то упаду и исчезну в бесконечном эхе и тьме, что клубится на дне этой манящей пропасти. Известный музыкант, привыкший к деньгам, легкой жизни и женскому вниманию, и я – обычная девушка с туманным прошлым и кучей проблем. Разве между нами может быть что-то общее? Разве может получиться хоть что-то, кроме иллюзий? Нет. Определенно. Ему хочется новых ощущений, экстрима, и я – забавная игрушка, послушная рыжая собачка, которую можно то удерживать на поводке, то спускать с него. Такие, как Кирилл, привыкли играть с людьми – для них это очередное развлечение. Ради него он вернулся в Россию с предложением стать его девушкой, ради него утроил весь этот балаган. Развлекаясь, Кирилл оставался искренним, и, наверное, на это я и купилась, позабыв о нашей разнице. Но я не хочу быть игрушкой или послушной собачкой. Я хочу остаться человеком. Верной себе. И зачем только тогда на крыше, он сказал, что спасет меня?.. Сидя на кровати, я вдруг четко поняла, что именно тогда я повелась на всю эту игру. Хотя… может быть, это произошло, когда мы целовались в эконом-классе самолета? Мне безумно хотелось испытывать отвращение – к его прикосновениям, улыбкам или поцелуям, но этого не получалось. Отвращение я испытывала лишь к себе – за то, что поверила в то, чего не было. Чтобы уснуть, я включила на Ютубе документальный фильм по астрономии. Не знаю, почему, но именно под них у меня получалось засыпать лучше всего. Утром я встала уставшей, как будто разгружала всю ночь вагоны. Кирилл спал, закрывшись у себя в комнате и забыв выключить свет в прихожей и на кухне – электричество без толку горело всю ночь. Цветов, кстати, на кухне не наблюдалось, видимо, подсолнухи Кирилл выбросил. Зато пирожки поднял и сложил в глубокую тарелку. Ну надо же. Хватило ума. Поведение Кирилла разозлило меня настолько, что я готова была кричать от ярости, но молчала. Хотелось бить его по рукам, но я сдерживала себя. Хотелось разорвать его на кусочки, но я мысленно повторяла себе: «Он для тебя никто. Какая разница, с кем он был. У тебя нет на него прав, а у него – на тебя». Это была моя молчаливая утренняя мантра, когда, рано встав, я готовила завтрак. Хотела приготовить его лишь для себя, но поняла, что приготовлю и для Кирилла тоже. Чтобы мое поведение не выглядело показательным. Мне не хотелось ругаться. Я не собиралась выяснять отношений. Я просто делала вид, что Кирилла не существует. Как мужчины, разумеется, не как работодателя. Он же сам сказал, что я ему никто – ни жена, ни девушка. «Ты не существуешь для меня, не существуешь, не существуешь»… – Доброе утро, – раздался хмурый голос за моей спиной. – Доброе, – не оборачиваясь, – ответила я холодно. – Голова просто раскалывается, – сказал Кирилл, открывая холодильник и доставая воду. Вид у него был потрепанным. Но он-то наверняка спал всю ночь как сурок после развлечений со своей Катенькой. Я молча выключила закипевший чайник. – Кажется, вчера лишнего выпил… – продолжил он как ни в чем не бывало. Я молча перемешала кашу – овсянку с яблоками и орехами. – У тебя есть что-нибудь от похмелья? – спросил Кирилл с недоумением, садясь за стол и вытягивая длинные ноги. Я молча стала раскладывать кашу по тарелкам. – Ты со мной не разговариваешь? – усмехнулся он. Я все-таки перевела на него взгляд и ответила: – Мне нечего тебе сказать. У меня нет «чего-нибудь от похмелья». С этими словами я грохнула рядом с ним его тарелку с кашей. – Овсянка? – разочарованно выдохнул Кирилл. – Да я ее в последний раз в школе ел! Мать каждое утро готовила… Он вдруг осекся, будто что-то вспомнив, схватил ложку и стал молча есть. Слава богу, заткнулся. Я тоже ничего не говорила. А поев, встала, собрала грязную посуду и стала мыть, чувствуя раздражение и желая как можно скорее уйти отсюда. – Ты обиделась? – спросил Кирилл, подходя ко мне сзади. На моем лице появилось отвращение, которое он не видел. Мне снова вспомнился вчерашний день. Страх, обида и ярость… И ревность, конечно – куда без нее? – Ты обиделась? – повторил он, приближаясь ко мне все ближе. – За что? – ровным тоном спросила я. – Кажется, я вчера был не в адеквате, – неуверенно начал Кирилл. – Плохо помню, но… Я обидел тебя, да? Я резко повернулась к нему. Как же мне хотелось схватить его за грудки и потрясти, как грушу! Но я оставалась спокойной – по крайней мере, внешне. – Какая разница? – Не понял, – нахмурился он. – Ты – мой работодатель, я – твоя сотрудница, прислуга, или кем ты меня считаешь. Ты не обязан переживать о том, обидел ли ты меня. Ты обязан выполнить свои обязательства, которые взял на себя. – Не понял, – нахмурился Кирилл и хотел шагнуть ко мне еще ближе, так, чтобы наши тела соприкасались, но я выставила руки, не позволяя ему этого сделать. – Стоп. – Наташа? – У тебя есть поручения ко мне? – спросила я, вспоминая наш дурацкий договор. – Нет, – растерялся он. – Отлично. Тогда я свободна. – Я обошла Кирилла, так и не дав ему коснуться себя, и хотела было выйти из кухни, но он схватил меня за руку. В самый последний момент. – Давай сядем и поговорим, – твердо сказал Кирилл, крепок сжимая пальцами мое запястье. – О чем? – улыбнулась я так, что его взгляд потух. – О том, что было вчера. – О том, что было вчера, надо было разговаривать вчера. Отпусти меня, пожалуйста, – велела я. – Наташа, я хочу с тобой поговорить. – А я – нет, – отрезала я. – И раз уж у моего работодателя нет для меня заданий, я, пожалуй, пойду. Отпусти. Отпусти, я сказала! Я попыталась выдернуть руку из его цепких пальцев, но ничего не получалось. – Наташа, – растерянно повторил Кирилл мое имя, словно забыл обо всем на свете, и его взгляд был таким жалобным, что во мне вдруг проснулось странное, жуткое желание сделать ему больно. Так же больно, как сделал мне он. – Да отпусти ты меня, – сквозь зубы сказала я, продолжая дергать рукой, а он все сжимал мое запястье и сжимал. – Мне больно. Ты слышишь меня? Мне больно! – выкрикнула я, и в моем голосе проскользнуло вчерашнее отчаяние. А ведь я до самого конца хотела оставаться холодной стервой. И только тогда Кирилл отпустил меня, а я чеканным шагом ушла в свою комнату, переоделась, накрасила губы алой помадой и схватила с тумбочки ключи, заслышав шаги Кирилла. А после торопливо покинула квартиру. Кирилл не ожидал этого. Не думал, что я действительно уйду. – Ты куда? – выкрикнул он мне вслед, выбегая на лестничную площадку, когда я уже стояла у лифта, с силой сжимая лямку рюкзака. – Гулять, – ответила я. – Мстишь, лапуля? – вдруг усмехнулся он гадко. – Если бы мстила, свалила бы из дома рано утром, ничего не сказав, – отозвалась я и зашла в лифт. Кирилл сердито смотрел на меня, ничего не понимая, а я – на него, чувствуя злорадство и усталость одновременно. Впрочем, злорадство быстро исчезло. – А знаешь, – вдруг сказал он, прежде чем створки лифта успели закрыться. – Ты готовишь овсянку так же, как моя мать. В лифте меня одолели эмоции, и я в сердцах стукнула кулаком по стене лифта. Да что же это такое – хотела сделать неприятно ему, а в итоге сама себя чувствую мерзко. Но возвращаться домой я не собиралась. Мне действительно не хотелось мстить. Мне хотелось побыть одной, наедине со своими мыслями. Впрочем, этого мне тоже не удалось. На улице я столкнулась с Мишей, который как раз выходил из своего цветочного салона.