Он тяжело вздохнул, пошел следом за мной к нужному подъезду, но вдруг вспомнил, что он вообще-то мужчина, и взял у меня сумку с вещами. Нас встретила женщина в возрасте, которая представилось как Алия. Она оказалась горничной, которая в спешке приготовила квартиру для гостей. Алия передала нам ключи, сказала коды от двери в тамбуре и от сейфа в квартире, после чего спешно покинула нас. И мы остались вдвоем. Ремонт в квартире действительно был хорошим и свежим, а мебель – новой, но Кезон все равно был недоволен. Он, видите ли, хотел джакузи. – А поющий унитаз тебе не нужен? – злобно спросила я. – Отличная квартира, перестань ныть! – Я не ною. Я выражаю свое мнение, – обиделся Кезон. – Тиранша. Он ступил в гостиную – светлую и уютную, с фортепиано и камином, но я буквально оттащила его назад. – Обувь сними, – строго велела я. – Это тебе не Нью-Йорк. – А если здесь пол грязный? – Вот тебе одноразовые тапочки. – Перемой пол, – велел Кезон. – Я не доверяю таким квартирам. У меня в голове взорвалась молния. – Издеваешься? – Нет. У нас же договор. Я плачу тебе деньги, а ты играешь роль моей девушки и выполняешь поручения, – спокойно ответил музыкант. – Перемою, – грозно пообещала я. Но дело было не только в деньгах – он ведь действительно спас меня. Увез в другой город. В итоге Кезон выбрал большую спальню с огромной кроватью, вычурным комодом и плазмой на стене, и пока он валялся, я, как Золушка, драила пол – благо в кладовке оказалось много чистящих средств. Я занималась уборкой до глубокой ночи – меня это успокаивало. А после сделала себе кофе – в квартире неожиданно обнаружилась кофеварка. На запах кофе из комнаты появился Кезон, который переоделся в свободную футболку и бриджи. – Тоже хочу, – заявил он, и я глазом не успела моргнуть, как схватил мою горячую кружку. Разумеется, Кезон обжегся – кофе попал ему на грудь, но, слава богу, совсем чуть-чуть. Остальное оказалось на полу, и я снова взялась за швабру. А Кезон уселся на диванчике, что стоял на кухне, сложил ноги на пуфик и включил небольшой телевизор, висящий над круглым обеденным столом. – Сделай мне кофе, как закончишь, – попросил Кезон, и я мысленно пожелала ему провалиться. Но сделала. Даже принесла – на деревянном подносике. – Лапуля, ты сахар забыла положить, – улыбнулся он. – А ты забыл положить себе в голову серое вещество. Но это же тебе не мешает, – вернула ему улыбку я. – Я хочу сладкий кофе. Сделай, будь добра. Скрипнув зубами, я положила ему сразу четыре ложки. Пусть засахарится, скотина. – А это слишком сладко, – поморщившись, объявил Кезон, снова попробовав напиток. – Тогда не пей, – попыталась я забрать у него кофе. – Нет уж, – воспротивился он. Не отдал кружку. – Люблю, знаешь ли, на ночь бахнуть кружечку кофеина. Кстати, что это за дерьмовый сорт? – Без понятия. Что было, то и сварила. Не хочешь – не пей, сказала же. – Какая ты ворчливая, – заботливо заметил Кезон. – Знаешь, мы только въехали в эту квартирку, а мне уже кажется, что мы муж и жена. И ты все время меня пилишь и пилишь. – А ты все время меня бесишь и бесишь, – бросила я. – Спокойной ночи. – Эй, куда ты?! А как же я? – Надеюсь, ты сумеешь чем-нибудь себя занять. Я спать. Доброй ночи. – Сомневаюсь, что в этом доме она может быть доброй. Не отвечая ему, я скрылась во второй спальне – небольшой, с нежно-серыми стенами и белой мебелью. В комнате был выход на застекленную лоджию, которая протянулась вдоль нескольких комнат. Я наскоро разобрала свои вещи и, чувствуя свинцовую усталость в мышцах, легла в кровать. Слишком много всего произошло за эти сутки. Мне нужно было отдохнуть. И с новыми силами идти в бой с судьбой. Глава 24 Я вошла в залитую светом комнату с распахнутыми окнами, за которыми цвела нежная желтая мимоза. И увидела сидящего там Сережу с гитарой в руках – его любимой гитарой, которую он так холил и лелеял. Он что-то наигрывал, склонив голову к струнам – светлые растрепанные волосы закрывали его глаза, а когда он услышал мои шаги, поднял голову и тепло улыбнулся. – Сережа, ты здесь? – прошептала я, чувствуя, как ноет сердце – то ли от тоски, то ли от этого прекрасного солнечного света, заливающего комнату. Он кивнул и провел рукой по струнам. А после похлопал по табуретке рядом с собой, и я села на нее, глядя на Сережу глазами, полными слез. Я очень скучала, очень. И он тоже скучал, только молчал. Но это было неважно – главное, Сережа находился рядом. И внутри все звенело и пело. Я вернулась в наш дом, в котором мы жили с детства, во времена учебы, веселой и беззаботной, наполненной мечтами и азартом безбашенной, гордой, свободной юности. – Ты сыграешь мне? – спросила я, погладив Сережу по волосам. Он кивнул и отстранился. Пальцы его левой руки зажали струны, пальцы правой легко заскользили по струнам. Полилась музыка: нежная, теплая, солнечная. Будто пело за окном чистое голубое небо, а обласканная солнцем мимоза, что цвела за окном, подпевала ему. Я слушала музыку с упоением, покачивая в такт головой. И смотрела на Сережу, чувствуя легкость и спокойствие, которых мне так не хватало. Время застыло, и я застыла вместе с ним в этом прекрасном моменте. Однако спустя то ли пару минут, то ли пару часов, вдруг поняла странную вещь. Сережа играл на гитаре, а музыка была фортепианная. – Как же так? – выдохнула я, чувствуя, как начинаю задыхаться. – Как так, Сережа? Он в последний раз посмотрел на меня, ударил по струнам ладонью, коснулся моей щеки и… стал солнечным светом, скользящим по стене. Растворился в воздухе, снова оставив меня одну. А фортепиано все продолжало звучать – только издалека. Пронзительно и искренне. По моим щекам потекли слезы, и я распахнула глаза. Что за ужасный сон. И такой прекрасный одновременно. Я села в кровати, вытирая слезы, а музыка все продолжала играть. И она так манила к себе, что я встала с кровати и босиком вышла из комнаты в одной лишь длинной футболке, в которой спала. Музыка раздавалась из гостиной, и я вошла в нее, легонько толкнув застекленные белые двери. За фортепиано в углу сидел Кезон и самозабвенно играл. Его пальцы легко и быстро порхали по клавишам, и он что-то тихо напевал, улыбаясь самому себе. Солнечные лучи скользили по его лицу, и Кезон щурился, но не переставал играть, полностью растворившись в мелодии. Иногда он сбивался и начинал заново, что-то себе говорил, кусал губы или улыбался, или останавливался и взлохмачивал волосы, или вдруг начинал смотреть куда-то поверх фортепиано, в одну точку, словно видел там партитуру, которую другие никак не могли увидеть. Я тихо опустилась на диван, не замечая, как высохли слезы и как стало тепло на душе. А он, не слыша меня, продолжал исполнять музыку. Это была неидеальная игра. И это был неидеальный человек. Но это был первый раз, когда я увидела его настоящим. Самим собой. Без всех этих масок, сотканных из фальши и смеха. Не знаю, сколько прошло времени. Мы просто сидели вместе – он и я, люди разных миров. Кезон играл, а я слушала. И улыбалась вместе с ним. Он закончил внезапно и, обернувшись, вздрогнул, увидев меня. От неожиданности. – Ты… Что ты здесь делаешь? – выдохнул Кезон. – Слушаю твою музыку, – ответила я мягко. – Так здорово. – Правда? – почему-то обрадовался он, вставая из-за инструмента и захлопывая крышку. – Тебе действительно понравилось? – Да. Очень. – Круто! А я уже хотел наехать на тебя. Но раз тебе нравится, не буду этого делать. – Спасибо за оказанную честь, – хмыкнула я. – Не за что, – величественно кивнул Кезон. – Я добрый парень. Голодная? – без перехода спросил он. – Нет, – зачем-то ответила я. – Тогда я сам все съем. – Все – это что? – удивленно спросила я. Еды в доме не было. Мы ведь не закупились продуктами. – Все, что приготовил, пока ты храпела, лапуля, – вернулся в свое прежнее амплуа Кезон. – Идем, хватит выделываться. Он взял меня за руку и потянул за собой – мне пришлось встать с дивана. Футболка хоть и была довольно длинной, в стиле оверсайз, и даже прикрывала бедра, но сейчас, как назло, задралась. Кезон, разумеется, увидел. И, конечно же, не смог не заострить на этом внимание. – Ух ты, черное бельишко, – присвистнул он и пригляделся к надписи – разве что только не согнулся ко мне, чтобы прочитать ее, и мне пришлось его оттолкнуть. – Отойди, – раздраженно бросила я. Все волшебство момента куда-то пропало. – Там написано «королева»? – заржал Кезон, а я спешно натянула футболку пониже. Вот придурок, а. – Да. – Прикольно! Буду твоим королем, окей? – Ты больше чем на роль шута не тянешь. – А ты опасная девочка, лапуля, – заржал Кезон, глядя на меня, игриво прищурившись.