– Нет, – резко ответил Павел Аркадьевич, вцепившись в руль. Он гнал по ярко освещенным дорогам домой. Нужно было собрать вещи и сваливать. И успеть сделать это до того, как придурки из охраны «Лордов» все-таки просмотрят запись камеры. Иначе будет плохо. Очень плохо. Хорошо, что он успел незаметно сбежать, пока шли разборки между Вадимом и менеджерами музыкантов. – В смысле?! – закричала Ольга. – Ты же обещал, что добудешь фото или видео с мордой Октавия! Люди ждут! – Не повышай на меня голос! – рявкнул Павел Аркадьевич. – Все из-за твоей подружки. Ее благодари. Эта мразь сунула свой длинный нос в гримерку, пока охраны не было. И нашла камеру. – Что-о-о? – выдохнула Ольга. – Как так?! – Вот так. Она все испортила. Все! Он коротко рассказал обо всем Ольге и, кинув, чтобы она забыла о его существовании, отключился. А после в ярости ударил кулаком по панели приборов. Павел Аркадьевич был вне себя. Он все рассчитал идеально. Идеально! Но все пошло наперекосяк. План возник у него, как только Наташа рассказала ему о предложении некой подруги-журналиста тайно сфотографировать Октавия и упомянула огромную сумму – полмиллиона долларов. Полмиллиона долларов. Это были большие деньги. И они решили бы все проблемы Павла Аркадьевича. Во-первых, он отдал бы огромный долг за игры в незаконном казино, куда частенько заглядывал. Во-вторых, смог бы купить квартиру – старую пришлось из-за этих самых долгов продать. И дом у моря. И поменять тачку. И сыну, который с бывшей женой остался, купить квартиру. И последний айфон. И шмотки. Что еще там современные подростки хотят? А потом бы открыл свой бизнес. И жил бы счастливо. Сделав вид, что разговаривает с Вадимом, Павел Аркадьевич выпроводил Наташу и позвонил этой самой Ольге. Представился, по-деловому объяснил ситуацию и предложил свои услуги. А после поинтересовался о том, сколько это будет стоить. – Изначально мы договаривались так, – ни секунды не думая, ответила Ольга. – Наташа получает двадцать процентов как исполнитель, а я – восемьдесят как организатор. Но для вас я повышу ставку. Тридцать процентов. – Ты там не охренела ли, дорогая? – усмехнулся Павел Аркадьевич. – Шестьдесят на сорок. Сорок, разумеется, тебе. С заказчиком связываемся вдвоем – я и ты. И номера счетов предоставляем два – мой и твой. А то знаю я вас. Это своей тупой подружке ты могла напеть все что угодно, а потом кинуть. Со мной так не прокатит. Ольга коротко рассмеялась – платить подружке она, видимо, вообще не собиралась. – Окей, дядя. Но тогда половина наполовину. – Будешь спорить, получишь двадцать процентов, – жестко ответил Павел Аркадьевич. – Или я обойдусь без твоих услуг. – Тогда хотя бы тридцать пять! – заныла Ольга, поняв, что с ним спорить не сможет. – Окей, по рукам. Буду держать тебя в курсе. А подружка твоя дура, – усмехнулся мужчина. – От таких бабок отказалась. – Принципиальная, – фыркнула Ольга. – Такие всегда в нищете живут. И в ней же умирают. На этом они и попрощались. Павел Аркадьевич сразу понял – надо сделать не фото, а видео. Поставить где-нибудь нелегальную скрытую камеру и снять Октавия без маски – в гримерке он наверняка от нее избавится! Правда, в столь сжатые сроки камеру получилось достать дурацкую – она не передавала видео по вай-фаю, только записывала его на карту памяти. Но времени искать у Павла Аркадьевича не было – каждая минута была на счету. Забрав камеру у приятеля, он полетел в «Ледовый дворец», куда как организатор, разумеется, имел пропуск. Незамеченным проник в гримерку и установил камеру. Его, правда, этот олух Саша заметил, когда приносил воду, но Павел Аркадьевич наорал на него из-за пустяка, и тот вообще ничего не понял. Забрать камеру мужчина планировал после того, как музыканты уедут в клуб. Но ничего не вышло. Саша за каким-то хреном поперся в гримерную Октавия, а это заметила Наташа. Увидев, что девка заходит внутрь следом за Сашей, Павел Аркадьевич напрягся. Он тоже хотел зайти в гримерку после того, как оттуда выбежал Саша, однако не успел. Откуда-то взялись Кезон и развязная девица, с которой они целовались. И все закрутилось… Как назло, ситуация разрешилась самым скверным образом – Наташа сняла камеру. И Павел Аркадьевич был уверен – как только ее просмотрят, ему будет плохо. Вадим прикончит его на месте. А если не прикончит, то заставит платить огромный штраф за нарушение договора. К счастью, Павел Аркадьевич сумел оттянуть время – заявил, будто Наташа ничего ему не говорила, и Сашу заставил сказать то же самое. А после незаметно улизнул. Кучка идиотов узнает правду, но когда это произойдет, он уже будет далеко. И плевать ему будет на все. Пусть Вадим разбирается. Если он когда-нибудь встретит Наташеньку, он ей отомстит. За все. За то, что оттолкнула его – явно ведь сохла по Вадиму. И за то, что лишила денег. Глава 12 Я проснулась в слезах из-за того, что мне снилось. Чужие глаза на собственном лице – настоящий сюрреализм. Особенно если эти глаза принадлежат убийце. Я подскочила на кровати, вся мокрая от пота. Сердце испуганно колотилось в груди, спина похолодела от страха. Чтобы избавиться от этих злых ледяных глаз, мне пришлось бы убить себя во сне. В вещие сны я не верила, да и к мистике была не склонна, но всегда толковала сновидения с точки зрения символизма, начитавшись трудов по психоанализу. Ужасные воспоминания, от которых я бежала, остаются со мной – внутри меня. Чтобы избавиться от них, я должна встретиться с ними лицом к лицу. Глазами к глазам. А я не могла. Я не хотела. Я продолжала убегать. Встав с кровати, я распахнула окно, впуская в комнату утренний солнечный свет и влажный после вчерашней грозы воздух. Я потянулась, вдыхая его, думая, что нужно собираться и ехать на работу, но… Меня словно пыльным мешком по голове ударили. Я все вспомнила. Все, что произошло вчера. – Ты не сдашься, – громко сказала я себе. – Ты пойдешь вперед. Я сделала чай и доела печенье. Ужасно болела голова – она часто раскалывалась из-за нервного перенапряжения, но я точно знала, что не заболела после вчерашней прогулки под ледяным дождем. У меня всегда был отличный иммунитет – сказалось то ли детство и юность на море, то ли гены отца, который, как и всего его родственники, отличался отменным здоровьем. Моим сестрам – дочерям отца от другой женщины – этого не досталось. Они были слабыми и болезненными, и за это мачеха меня особенно недолюбливала. Я слышала, как она выговаривала отцу, что этой девице (мне то есть) он дал все самое лучшее, а их девочкам – ничего. Странная она была, моя мачеха. Выпив обезболивающее, я снова легла в кровать и стала думать о том, что произошло вчера. Мне нужно было что-то сделать. Поговорить с Вадимом. Узнать, не смотрели ли видео с этой проклятой карты памяти. В какой-то момент я почувствовала, что обязана позвонить шефу прямо сейчас, но вспомнила, что телефон разбился. Его нужно нести в ремонт. Или покупать новый. Но сейчас, после отпуска, нет денег. Я вновь вспомнила полный разочарования взгляд Вадима, и до боли прикусила губу. А потом – взгляд Антона, то есть Кезона. Насмешливый, наглый, мерзкий… Он словно играл со мной – он наверняка любит играть с людьми. И от накатившей волны боли крепко зажмурилась. Боже, как же это отвратительно! В дверь вдруг позвонили, и я подпрыгнула от неожиданности. Я боялась внезапных гостей. На цыпочках прокравшись в прихожую, я заглянула в глазок и с облегчением выдохнула. За дверью стояла Марина в деловом костюмчике небесного цвета. И меня вдруг опалило надеждой, словно солнечными лучами – а вдруг они все-таки просмотрели видео и поняли, что его устанавливала не я?! Я моментально открыла дверь. – Привет. – Привет, – хмуро сказала Марина. – У меня для тебя новости. Шеф понял, что ты ни в чем не виновата, извиняется перед тобой и просит срочно приехать на работу. – Что?.. – прошептала я, чувствуя, как на лице расплывается улыбка. – Это ты хотела услышать? – злобно рассмеялась коллега. – Наташа-Наташа, ты вроде бы не ребенок, а в сказки веришь! Улыбка моментально погасло, и внутри тоже что-то погасло – последний тот свет, который я хранила в себе. – Что ты сказала? – спросила я, чувствуя, как изнутри грозовой тучей поднимается гнев. – Что слышала. И вообще, я пришла сказать тебе, чтобы ты освободила квартиру, – заявила Марина. – Не хочу, чтобы такая мерзавка, как ты, жила в доме моих родителей. И да, я все проверю – вдруг ты что-то сломала или украла. Даю тебе день, чтобы уехать. Шмоток у тебя немного – сама говорила. Так что проваливай. И за те три дня можешь не платить – мой подарок тебе. Она оттолкнула меня и прошла в квартиру, осматривая мебель. – У нас договор, – четко проговорила я, подавляя в себе желание схватить Марину и встряхнуть несколько раз. А еще лучше – ударить лбом по стене. – Да всем плевать на этот договор! Не уедешь до вечера, я вызову полицию. Я же сказала – не желаю видеть тебя в доме родителей после всего того, что ты сделала! Знаешь, какой штраф нужно выплатить Вадиму?! – повернулась она ко мне с криком. Лицо ее перекосило от злости. – Но Кезон же сказал, что штраф платить не нужно, – растерялась я. – Ему хватит извинений. – Ему-то, может, и хватит, а его менеджерам – нет! – крикнула Марина. – Ты просто не представляешь, какие там разборки! Теперь наше агентство под угрозой закрытия! Ты представляешь, что ты наделала? А ведь сначала ты мне понравилась, Наташа. Я отнеслась к тебе по-человечески! Помогала тебе во всем! Подсказывала по работе! Узнала, что ты ищешь квартиру и по дешевке отдала родительскую! А ты?! Чем отплатила ты, а? Решила заработать деньги на фотке знаменитости! Ты знала, как важен концерт «Лордов» для агентства! И ты все равно подставила тех, кто дал тебе работу и кров! Ты просто отвратительная. Гнев подавил стыд. Я не делала ничего плохого, но все равно осталась виноватой. – Я должна поговорить с Вадимом! Неужели карту памяти никто так и не посмотрел? – закричала и я. – Посмотрели! Сто раз ее смотрели! Ты ее в темноте устанавливала! Предусмотрительно – ничего не видно! – Это не я! – Не ври! Это ты! Боже, я тебя заклинаю – не приближайся к Вадиму, – на глазах Марины появились слезы. – Он в ужасном состоянии. Разочарован и зол. Еще и с дочкой проблемы. – Что с малышкой? – тихо спросила я. – Аппендицит, но с какими-то осложнениями. Сейчас все хорошо, – нехотя ответила Марина. – Но вчера он перенервничал. Из больницы поехал на стадион, а там ты устроила… Ладно, я не хочу больше ругаться. Наташа, просто уезжай и не попадайся никому на глаза. Хорошо, я дам тебе два дня. Уезжай. Перестань все портить. Мы все настрадались. Ее слова были словно нож, которым резали на живую без наркоза, и я лишь кивнула. – Хорошо, я уеду. Я привыкла уезжать. Марина вернулась в прихожую, на ходу вытирая выступившие слезы на глазах. – Скажи ребятам, что мне жаль, – сказала я ей. Просить ее передать, что я не виновата, я не стала. А смысл? Все равно не поверят, раз не видно, кто устанавливал камеру. – Хорошо. – И еще кое-что, – добавила я. – Почему ты стала относиться ко мне иначе? Ведь сначала мы сдружились. А потом… – Потом ты увела у меня моего мужчину, – зло бросила Марина. – Когда у него начались проблемы с женой, я утешала его. Я. Ходила с ним в бары, приглашала на обеды, выслушивала, успокаивала. Как мамочка. Иногда мы спали – но без обязательств, ведь у него развод, скандалы с женой, дочка! А потом появилась ты. Вся такая молодая, красивая, энергичная. И он обратил внимание на тебя. Хорошая подруга – увела у меня мужика. – Ты никогда не говорила, что он тебе нравится, – нахмурилась я. Слышать это было неприятно. – Мы с Вадимом договорились никому об этом не говорить. А потом он и вовсе ко мне охладел. Хотел серьезных отношений после развода. И, видимо, не со мной, – фыркнула Марина. – Но хорошо, что ты показала истинную себя. И он все понял. Два дня, Наташа. Я приду через два дня, и ключи должны быть у соседей. Она ушла, громко хлопнув дверью, а я осталась одна. Прислонилась к стене и тяжело вздохнула.