— Джонни-Жан, ты человек, которому незнакома тоска, ты не понимаешь поэзии, ты просто жирная свинья. Но мой отец был охотником и вояжером. Он сам из Франции и вот приехал в Канаду. Канада — это прекрасно! — Да, — заметил делавар. — В Канаде еще свобода! Предводитель вольных всадников поднял кружку, он обрадовался, что получил поддержку. — Мой краснокожий брат, тебе знакома Канада, моя родина? Мой отец был в Канаде вояжером. Он торговал разными хорошими вещами. У него была большая лодка и мы ездили через grands lacs — Великие озера, когда я был enfant, еще совсем маленьким. Отец у меня был здоровый, мать здоровая, и жизнь наша была сплошное веселье. Краснокожие люди были нам как братья. Жизнь в Канаде прекрасна. Но зачем я ушел, mon dieu, я сделал плохо, очень плохо. Может быть, мне уйти назад в Канаду? Фредди — чудовище, у него нет сердца, он прогоняет меня после того, как я победил сиу-дакотов. Но краснокожие люди — мои двоюродные братья, они, как и я, любят свободу… почему я по ним стрелял? — Он выпил еще, чтобы залить свою печаль. Слушал его только Филипп. Остальные уже взялись за свои трубки и с криками, стуча кулаками по столу, разыгрывали в кости жалкие остатки своего счастья. Хозяин кивнул Тобиасу и снова отправился с его документом. Делавар угостил канадца табаком. Луи уселся рядом с индейцем и с удовольствием продолжал разговор. — Меня удивляет, что Фредди, Рэд Фокс, отказывается от вас, — продолжил Тобиас затронутую тему. — О, мой краснокожий брат, дакоты загнаны в резервацию, и мы теперь не нужны. — А Ситтинг Булл? — Не знаю. Может быть, ушел в Канаду, может быть, отправился встретиться с Большим Отцом в Вашингтон. — А Крези Хорс и его воины, где они? — Дорогой кузен, генерал Майльс со своими стрелками окончательно разбил их и загнал сюда к нам за пятьсот миль. Два дня назад они добрались до форта Робинсон. У них нет больше оружия, они лишились части палаток, растеряли одеяла, они голодают, дети у них замерзают. Им пришлось подчиниться так же, как и остальным дакотам. Токей Ито пододвинул канадцу свою наполненную виски кружку, к которой так и не прикоснулся. — Мерси, мерси, спасибо! — канадец выпил. — Значит, Тачунка Витко, которого белые люди называют Крези Хорс, еще жив и недалеко от нас? — спросил Токей Ито. — Недалеко, на запад отсюда. Но Крези Хорс под таким надзором. Oh, mon dieu, под таким хорошим надзором… Разговор был прерван: наконец-то вернулся Джонни. Он был не один. Медленно, подчеркивая свое достоинство и походкой, и поворотом головы, вместе с ним вошел индеец, степенно сел за стол против Тобиаса и Токей Ито. На нем был низко надвинутый на лоб головной убор из перьев орла. Бронзовая кожа лица, орлиный нос, сильно выступающие скулы выдавали в нем дакоту. Глаза у него были маленькие, прищуренные. Молодой вождь знал его. Это был Кровавый Томагавк. Узнал ли новый верховный вождь молодого предводителя рода Медведицы — не известно. Кровавый Томагавк сдержанно поприветствовал только Тобиаса. Сопровождала Кровавого Томагавка весьма удивительная личность. Это был молодой индеец, худой и высокий, с лицом, отнюдь не отмеченным печатью разума. На нем был цилиндр и голубой мундир с золотым темляком и галунами. На боку висела волочащаяся по земле сабля, а в руке он держал забавное подобие плетки с серебряным набалдашником. Он жеманно прошелся несколько раз перед столом и, кажется, решил, что все восхищены им. Вошли еще восемь вооруженных индейцев, в том числе Шонка. Тобиас, хотя и видел этого человека второй раз, тотчас узнал его. Шонка подсел к Кровавому Томагавку и уставился на своего бывшего вождя. Но его вызывающий взгляд встретился с ледяным спокойствием Токей Ито. Джонни передал Тобиасу документ: — Вот… что касается Гарри, все в порядке. Тобиас благодарно кивнул и сунул хозяину деньги. Джонни, кажется, остался доволен. — Гарри может в сопровождении лагерной полиции отправиться в род Медведицы и поселиться там в своей палатке, — сказал он. — Так Чарли и написал. — Покажи мне письмо! — потребовал Кровавый Томагавк, который слышал этот разговор. — Я верховный вождь, и я распоряжаюсь полицией. Тобиас протянул ему документ. Тот развернул и приказал Джонни прочитать вслух. — Белый человек написал то, что он не должен был писать, — возмущенно заметил Кровавый Томагавк. — В какой палатке жить Токей Ито устанавливает не белый человек, а дакоты. На собрании совета рода Медведицы решено не принимать его больше в племя. Его типи разрушена. Сын Матотаупы не вернется домой. Хау. Кровавый Томагавк говорил громко. И не только за его столом, но и у игроков в кости установилась тишина, и все смотрели на него и на молодого дакоту, сына Матотаупы. Недавний пленник не пошевелился и ничего не сказал. — Ты подчиняешься? — угрожающе спросил Шонка. Токей Ито сохранял молчание. Делавар понимал, что скрывается за этим молчанием. Он чувствовал, как нарастает напряжение между Шонкой и Токей Ито. Он догадывался, что вражда между ними живет с давних пор. Кое-какие слухи доходили до Тобиаса. В любой момент терпение Токей Ито могло лопнуть, и тогда схватки не миновать. — Ну что же это все на сухую! — пробасил в чреватой опасностью тишине Джонни. — Давайте сначала выпьем, потом посоветуемся по этому нелегкому делу. Он подмигнул, и Тобиас в тот же миг сунул толстяку хозяину в карман штатов пару монет. Джонни пощупал их, и это, кажется, пришлось ему по вкусу. Перед лагерными полицейскими появились наполненные кружки. Шонку не надо было упрашивать. И Кровавый Томагавк схватился за кружку. — О, что я вижу! — с усмешкой воскликнул Луи-канадец. — Мистер агент ведь запретил сиу пить виски, а мусью собирается тут выпивать! — Даже двойную порцию! — поддержал Филипп своего попечителя и покровителя, и можно было понять, как они презирают этих индейцев. Шонка бросил взгляд на белых недовольный взгляд, а Кровавый Томагавк, усмотрев в этом умаление своего служебного достоинства, счел необходимым ответить: — Кровавый Томагавк сам знает, что ему положено и что — нет. И не уволенным стрелкам предписывать, что ему делать! Тем временем Джонни с возгласом «За ваше здоровье!» осушил свою кружку и поставил на стол. Кровавый Томагавк решил восстановить свой авторитет подобным же образом. Он тоже поднял кружку и опрокинул содержимое в глотку. Легкость, с какой это произошло, свидетельствовала о том, что пил он сегодня уже не первый раз. Франт в мундире восхищенно посмотрел на своего верховного вождя и с готовностью ему последовал, однако поперхнулся. По мундиру расплылось пятно. Молодой человек покраснел от стыда. — Джонни, дай-ка мне поскорее платок и воды, надо замыть мой костюм! Это ведь мундир генерала! — У моего краснокожего брата мундир генерала? — подхватил шутник-канадец. — Кто же это ему дал? Или он проявил высокую доблесть и Большой Отец из Вашингтона наградил его мундиром? — Меня зовут Татокано, что значит — Антилопа, — рассердился щеголь. — Я младший сын Старого Антилопы. Белые зовут меня Эдди. Я отдал за мундир много бобровых шкурок. — О! Большой Отец продал мундир генерала краснокожему брату! — Ой, не лопнуть бы мне от смеха! — закричал Пит Куцый Нос, который только что выиграл в кости. — Мой дорогой Эдди, знаешь, кто ты такой? Музыкант ты, а не генерал! Губы Эдди-Татокано задрожали. — Ты ничего не понимаешь, — сказал он, хотя им уже овладевало смутное чувство, что Пит прав. — Это мундир кавалерийского генерала тридцать первого полка. У меня есть документ! Тут уж поднялся всеобщий смех. — Документ? Ну-ка, покажи! Эдди Великолепный расстроился чуть не до слез. — Вот! — достал он маленький печатный листок. — Дай-ка сюда! — Канадец протянул руку. — Нет. Не дам. Белый человек может прочитать письмо только в моих руках. — Эдди-Татокано развернул свой документ на столе, затем снова взял в руки. — Здесь написано… — Тридцать первое января, — громко прочитал Джонни. — Тридцать первое января, тысяча восемьсот семьдесят шестой год! Вот что тут, а совсем не тридцать первый полк. И еще: «Дьявол возгордился, да с неба свалился!» Это же листок из календаря! — О-ох! — ошеломленно вздохнул щеголь. Канадец похлопал его по плечу: — Да, мой младший брат, это звучит. Ты можешь не жаловаться, что обманут, это ведь чистая правда! — Но… — Что значит — но, — засмеялся Джонни так, что заколыхался его огромный живот. — Никаких «но»! Чистая правда! Ты возгордился? Ты посрамлен? Разумеется, вот ты и сидишь тут как напакостивший пудель! Ты обманут? Нет. Листок прав. Эдди Великолепный, подавленный, сидел на своей табуретке и покачивал головой. Он был бессилен против этой логики. Кровавый Томагавк поник. — Надо посмотреть, нет ли оружия у сына Матотаупы! — Нет. Только нож, — ответил Тобиас. — Тебя не спрашивают! — обрезал Шонка делавара. — Эдди-Татокано, — приказал он, — обыщи его! Гарри, встать! Руки вверх! — И Шонка направил на дакоту револьвер. Установилась мертвая тишина. Вождь медленно поднялся. — Я понимаю, что вы меня боитесь, — сказал он, подошел прямо под дуло револьвера и, стянув с себя куртку всю в пятнах крови, обнажил исхудалое тело: стали видны глубокие шрамы от ножа жреца, от цепей, от когтей медведя. Татокано ощупал пояс своего бывшего вождя. Шонка убрал револьвер. Токей Ито надел куртку. Он был бледен, кашель сотрясал его. Он не мог больше сдерживаться.