Проснулся он ранним утром. От колонки доносился шум, грубые шутки, плеск воды: солдаты и вольные всадники умывались. Дакота, как и все его соплеменники, с детских лет был приучен по утрам купаться в реке, плавать, нырять. Ему так нужно было сейчас освежиться, так претила грязь на полу этого подвала — сухая, перемешанная с золой земля… Наступило время обеда, и крышка люка поднялась. Показался какой-то неуклюжий вольный всадник. Он развязал узнику ноги, дал воды и солонины. — Теперь мне придется таскаться к тебе каждый день, — с упреком в голосе пояснил он. Медленно тянулись послеобеденные часы. Токей Ито прислушивался к шумам снаружи, и это было его единственным занятием. То и дело скрипели петли западных ворот. Раздавались громкие голоса, ржали лошади, глухо доносился по земле топот копыт. Когда стемнело и этот шум стих, вождь заставил себя не прислушиваться к голосам прерий, вою волков, шуму реки. Он заснул. Первый день заточения остался позади. Монотонно и однообразно потекли дни за днями. Слабые лучи света проникали в его подвал, визжал насос на колонке, скрипели солдатские сапоги. Люди болтали, ругались, кричали, приказывали, пели. Индеец научился различать их по голосам, по звуку шагов. Он легко узнавал Томаса и Тэо. Из их разговоров понял, что они на стороне майора. Когда наступал обед, угрюмый охранник приносил солонину. Узник установил, что цепь позволяет ему сделать десяток шагов по полуокружности. И он бегал взад и вперед, усаживался, свертывался в клубок, вытягивался, снова вскакивал. Словом, двигался, насколько это было возможно на цепи и в наручниках. Потянулись недели, прошел первый месяц. Осталась позади весна, и в подвал пахнуло теплом лета. Хмурый страж больше не заговаривал с ним. А тут вдруг стал оставлять до вечера без еды, забывал приносить воду. Об уборке подвала он уже и думать забыл. Он что-то бормотал себе под нос, сыпал проклятьями, которые, несомненно, свидетельствовали о его скверном настроении, все чаще слышались и бранные слова, на которые белые не скупятся по отношению к индейцам. Он пихал узника, пинал его ногами. Токей Ито все сносил. Он не хотел доставлять белому удовольствия напрасной защитой. Настроение стража внушало ему надежду, что Длинные Ножи терпят в войне поражения и он срывает на нем, беззащитном, свое зло. — Я знаю, — сказал он однажды вечером, — почему тебе хочется меня ударить. Ваши генералы потерпели поражение от дакотов. — Ах ты паршивый пес… и кто тебе об этом сказал?! — И он замахнулся на узника котелком. — Собака! Краснокожая собака! Как только подумаю, что ваша шайка погубила генерала Кастера с его людьми, так и хочется свернуть тебе шею! Нет-нет, не радуйся раньше времени! Прежде чем кто-нибудь попытается тебя освободить, мы вздернем тебя. Знай это!.. Вступило в свои права лето. Голоса птиц смолкли, не ржали больше лошади. Все сильнее припахивала солонина, к которой у узника выработалось непреодолимое отвращение. Большая часть гарнизона разъехалась. Неужели Бобер забыл о своем вожде? Потом задули горячие ветры. Воздух в подвале стал тяжелым. Пахло гарью. Должно быть, где-то в высохшей степи бушевал огонь. Как-то вечером разразилась сильная буря. Она сотрясала частокол и блокгаузы, в один миг сбросила дощатую крышу с башни. Голоса людей заглушало грозное дыхание прерии. Застучали первые капли дождя, и тут же, словно разверзлись небеса, обрушились потоки воды. Двор был мгновенно залит. Вода хлынула через оконце в подвал, перемешалась с пылью. Но сколь быстро налетела непогода, так же скоро и миновала. Не более двух минут лил дождь. Улегся и ветер. Умиротворенно булькали падающие с крыши капли. Люди отважились выйти на улицу и шлепали сапогами по воде. Вода со двора сходила: струя, бьющая в подвал, становилась все тоньше и тоньше. Токей Ито вдыхал посвежевший воздух; живительная прохлада проникала теперь и сюда, лаская его измученное оковами тело. К вечеру открылась крышка люда. Была опущена лестница, и по ней затопали тяжелые сапоги. Сапоги не его стража. Дакота не сводил взгляда со спускавшегося, пока не появилась белокурая голова. Адамс! Этот человек был ему известен. Смутная надежда затеплилась в душе. Вольный всадник принес воду и солонину. — Ну вот, — сказал он, — Томас и Тэо все подготовили. Они мне просто все уши прожужжали, что знают тебя с детства и что нужно тебя освободить. — Он полез к себе в карман. — Вот тебе напильник. Надо распилить звено цепи. Она не толстая, и к полуночи ты справишься. Томас связался с воинами Бобра. Они предпримут ложную атаку и отвлекут охрану. Бобер тем временем проскользнет в западные ворота и через окошко к тебе в подвал. Он поможет выбраться. На сторожевой вышке буду я, в первом дворе у ворот — Тобиас, вахту у лошадей после полуночи несут Томас и Тэо. Я думаю, все будет в порядке. Ты готов? — Да. А что со старейшинами совета, которые пришли со мной? — Их убили в тот же день. Они оказались настолько неблагоразумны, что пытались сопротивляться. — Рэд Фокс здесь? — Да. Он спит наверху в комнате коменданта. Это единственная опасность. Но я думаю, нападение отвлечет его. Итак после полуночи. Напильник заберешь с собой. Токей Ито посмотрел на блондина: — Ради чего ты взялся мне помогать? — Ради чего?.. Да тут кругом сплошная подлость… — Жив еще Смит? — В параличе и впадает в забытье. Его сразил удар. И он как бы под арестом. Дочь с ним. Она тоже теперь бесприютная сирота. Но девочка держится молодцом. — Ты ищешь золото, Адамс сын Адамса? — Ты же знаешь, я тебе как-то говорил об этом. — Да, знаю. Ты думаешь, Токей Ито заплатит тебе за помощь? Адамс вспыхнул: — Не вздумай еще раз повторить это, дакота! — Хорошо. Но знаешь, что ты делаешь? Ты изменяешь белым людям, к которым ты принадлежишь. — Можешь называть это как хочешь. — Хау. Если мне удастся бежать, я возьму с собой твой напильник, чтобы не выдать тебя. Адамс кивнул и удалился, унося миску и кружку. Сердце узника забилось сильнее. Он продолжал неподвижно сидеть у бревенчатой стены до тех пор, пока совсем не стемнело и снаружи не установилось спокойствие. Тогда он достал напильник и принялся за работу. Это было нелегкое дело, но времени у него было достаточно. Еще до наступления полуночи звено было распилено. Только ручные оковы он одолеть не смог. Токей Ито ждал. В два часа пополуночи снаружи послышался шум. Раздался ружейный выстрел. Это подал сигнал тревоги со сторожевой вышки Адамс. Узник услышал, как захлопала дверь казармы и вольные всадники с проклятьями посыпали наружу. Токей Ито услышал повелевающий рев Рэда Фокса и картавые выкрики Роуча. — Хи-юп-юп-хи-яах! — донесся из прерии военный клич дакотов. Прогремели новые выстрелы. По крикам во дворе Токей Ито понял, что дакоты пустили в ход зажигательные стрелы и люди тащат бочки с водой. Токей Ито подошел к окошку. Он попытался подпрыгнуть и ухватиться за него скованными руками, но не удалось. Надо было ждать помощи Чапы. И верный друг пришел. Он с трудом втиснулся в узенькое оконце и просунул руки. Токей Ито подпрыгнул, чтобы Бобру было легче вытянуть его. Но тут же он почувствовал, что обстановка во дворе меняется. По голосу и очертаниям приближающейся фигуры он узнал Рэда Фокса, спешившего к подвалу. Тотчас опустив руки товарища, Токей Ито спрыгнул назад. — Рэд Фокс! — крикнул он Чапе. Чапа — Курчавый успел выбраться наверх и встать на ноги, прежде чем тот схватил его сзади. Токей Ито видел ноги борющихся. Он еще раз попытался самостоятельно выбраться в окошко, но оно было слишком высоко и узко. Со скованными руками преодолеть его не было возможности. Рэд Фокс что-то проорал. Токей Ито не разобрал слов, но понял только, что это относится к нему. Крышка люка в подвале открылась, и два человека спрыгнули вниз. Токей Ито понимал, что противиться им он не в силах, и быстро уселся к стене, чтобы скрыть разорванную цепь. Один из спустившихся размахнулся прикладом и с безумной яростью ударил его. Токей Ито потерял сознание. Борьба наверху продолжалась. Бобру удалось избавиться от Рэда Фокса, но ему не оставалось ничего другого, как дать своим сигнал к отступлению. Пятеро воинов было убито, у оставшихся не было никаких шансов противостоять превосходившим силам поднятого по тревоге гарнизона. Ловкие, как пантеры, дакоты прорвались и перемахнули через палисад. Но горько было оставлять вождя в руках врага. Бобер тяжело ранил Рэда Фокса ударом ножа, и ему было не до преследования индейцев. Роуч был слишком труслив, чтобы вывести свой отряд в полуночную прерию. Он подозвал нескольких человек, в том числе и тех, что получили от Рэда Фокса приказ убить Токей Ито, и стал уточнять обстановку. — Итак, эта свинья мертва? — хрипло спросил он. — Если не верите, кэптен, спуститесь поглядите. Он плавает в крови. Что такое его череп в сравнении с моим прикладом? — И еще вот, — сказал второй и протянул напильник. — Кто бы мог это дать краснокожему бандиту? Цепь перепилена. — Черт побери! Кто?.. Адамс потихоньку вышел. В темном дворе он наткнулся на Томаса. — Адамс! Да убирайся ты наконец поскорей из этой крысоловки! Токей Ито, кажется, убит, а твой напильник они… — Я знаю. — Действуй же, прежде чем тебя повесят. Тобиас на вышке, а у ворот стоит Тэо. — Где Кэт? Я хочу с ней проститься. — Хватит этих глупостей, я передам ей от тебя привет. Иди! Томас решительно схватил Адамса за руку, но тот вырвался и, несмотря на предостережение, поспешил в каморку к майору. Из домика коменданта выскочило несколько человек. — Где Адамс?.. Томас вытянул шею, будто бы он удивлен и заинтригован: — Адамс? Чего это он вам понадобился? — Брось болтать… по нем плачет виселица… он только что вышел отсюда, ты должен был его видеть?! — Ну, видел, видел. Он вышел глянуть на лошадей, что снаружи, а до ворот не так-то близко, так что он махнул через палисад. Неизвестно, что дакоты с нашими лошадьми… — А-а! Через палисад! Проклятье! Ну он нам еще попадется! Однако мужчины не побежали к воротам, они бросились назад, в дом коменданта, чтобы сообщить эту новость. Вылезать за пределы форта в ночной темноте никому не хотелось. Адамс же был в комнатушке больного, где его никто не искал. Войдя, он сразу же потушил горевшую там свечу. Майор Смит тяжело дышал, он был в полузабытьи. Кэт сидела на краешке кровати. Она поднялась было, но Адамс усадил ее обратно. — Только не волнуйтесь, — медленно прошептал он. — Мы просчитались. Лучше бы ничего и не предпринимать, тогда и узник был бы жив и я бы мог остаться тут. Теперь приходится бежать. — Я слышала, что они кричали. Они грозят виселицей. — Ну, повесить-то им меня не удастся! Прощайте, мисс Кэт! — Куда же вы теперь? Где вы укроетесь? — Америка велика. Нету мне счастья, вот и приходится странствовать.