Всю жизнь она была мышью, которая делает из Всемирной сети сыр, прогрызая в ней дырочки или используя старые, созданные более опытными грызунами. А сейчас она делала практически то же самое – но в реальной жизни. И это оказалось совсем другой историей. – Не к центральному! Там замок с блокировкой, вообще без шансов. Обойди слева. Елка последовала совету и довольно быстро обнаружила дверь, у которой на электронный замок кто-то наклеил пластырь, чтобы электроника считала, что вход всегда закрыт, хотя он был всегда открыт. – У них тут какая-то хитрая система, по которой нельзя бесцельно слоняться из корпуса в корпус, – пояснил Гордон. – Мешающая работе. Выкручиваются как могут. В корпусе было неожиданно людно – во всяком случае, так показалось Елке. Слушая приказы Гордона, который подключился к Сети и наблюдал за происходящим в здании по камерам, она нашла для себя подходящий по размерам синий врачебный халат, а потом уже в нем спустилась в подвал и нашла узкую темную палату с Павлом. Закрыла за собой дверь, включила свет. Павел оказался сухоньким мужчиной едва ли полутора метров ростом, с седыми, коротко стриженными волосами, тонкими губами, широким носом и еле заметной щетиной. – Перчатка в верхнем ящике, – сообщил Гордон. – Надень ее себе на руку. Елка достала – вполне обычная, бежевая, из мягкой замши. – Они отключили от перчатки Сеть. Доставай паяльник. Взрезав верхний слой кожи и натянув на глаза электронный бинокуляр, Елка спаяла варварски разрезанные дорожки. – Надо проверить, – сказал Гордон. – Лимон. Халва. Огонь. Халва. Измена. Лимон. Отлично, все работает. – Что это было? – Человеческий организм программируется не хуже микроконтроллеров, и на определенные слова у тебя вызываются стандартные микрореакции. Перчатка работает именно с такими, и чтобы понять, что она восстановлена, я заставил тебя выдать цепочку реакций разной интенсивности. Не забивай голову, верни артефакт владельцу. Елка осторожно надела перчатку на руку Павлу, и едва она это сделала, как тут же взвыла сирена, включились полтора десятка воздушных мониторов на стенах, показывая какие-то объемные графики, а через мгновение снаружи что-то взорвалось, от чего палату сотрясло. – Как долго я ждал этого, – раздался хриплый голос из динамиков под потолком. Елка тут же скрючилась в углу. Она поняла, что запустила какие-то глобальные вещи, недоступные ее пониманию, – вот только почему все произошло так быстро? – В нем полтора десятка имплантов, контролирующих процессы в его организме, – пояснил понятливый Гордон. – Он взломал их и набивал своими скриптами все эти годы. Ему нужна была Сеть с хорошим каналом хотя бы на пару секунд. «Пара секунд»? На чип госуслуг пришло и озвучилось голосовое сообщение: «Это не учебная тревога! Рекомендуем укрыться в…» – Это неважно, – заблокировал голосовуху Гордон. – Это все уже неважно. Дверь распахнулась от мощного удара, и в палату влетела старушка в ослепительно-белом халате с голографическим бейджем «Главврач Елена Станич». – Ты подонок! Люди умирают! Я тебя… Она застыла на полпути к Павлу – с занесенной рукой, с искаженным гневом лицом. – Люди умирают, а человечество получило шанс выжить, – ответил голос Павла сверху. – Как ты… – прохрипела старушка. – Ты же набила себя имплантами, – ответил он, – чтобы Асклепий твоими руками проводил операции. Асклепий мертв, а импланты остались, и подключиться к ним не так сложно – все интерфейсы мне доступны. Как же вы мне противны! Голос Павла гремел от гнева, динамики, не рассчитанные на такую мощь, хрипели. – Вы из тончайшего инструмента сделали себе костыли! А они – сделали костыли из вас! Тупые эстеты учат жить ученых, а ученые отказываются от поиска в пользу препарирования кусков теста! Вы потеряли себя в поисках более удобной позы! Елка вдруг поняла: Павел завидует обычным людям, которым доступно просто ходить, чувствовать – жить. А еще – что для него это все столь же потрясающе, как вырваться за пределы Солнечной системы и начать покорять космос. Он, не способный просто сжать руку, нашел в себе силы мечтать о том, чтобы человечество получило бесконечность звездного неба. – Ты преступник! – Преступники те, кто остановил развитие человека, заточив его в клетке собственных страстей, – неожиданно тихо ответил Павел. – Я уж не говорю о том, что вы держали меня взаперти в собственном теле долгие годы. – Адепты Афины найдут и убьют тебя, они все фанатики, – прохрипела старуха. – Разберемся, – сказал Павел. А в следующее мгновение старуха уверенно шагнула к лежащему человеку, отсоединила десяток коннекторов и легко взвалила сухое мужское тело себе на плечо. – Павел управляет ею, – в ухо Елке сообщил Гордон. – Ее импланты справятся на некоторое время. Елка вышла за старушкой, несущей Павла, в коридор. На полу лежал, постанывая, здоровенный детина в зеленом халате санитара. Наверняка Павел контролировал какой-то из его имплантов. Через десяток метров старушка взвалила Павла на каталку и бодро покатила ее к пандусу, ведущему на первый этаж. Двери корпуса были широко распахнуты, а снаружи к ним бежали полтора десятка крепких парней и девушек в балаклавах. Елка с удивлением поняла, что не чувствует от них отклика чипа госуслуг. – Кто это? – спросила она одними губами. – Террористы, анархисты, сатанисты и православные коммунисты, – тихо ответил Гордон. – Все, кто не входит в систему и надеется на ее развал. Павел использует их для того, чтобы вырваться отсюда и начать все заново. – Что делать нам? – уточнила Елка. – Больше ничего, – ответил Гордон. – За эти годы я, оказывается, устарел. Павел создал себе более совершенных помощников. Мавры сделали свое дело, мавры могут уходить. * * * Беспилотники летали, как и прежде: столь простые задачи боги не контролировали. Внизу полыхали пожары, из включенного на мгновение радио неслись панические вопли и призывы не покидать свои дома. – Что теперь будет? – спросила Елка. – Короткое время бардак, потом все соберут по кускам, – ответил Гордон. – Китай, арабы и католическая Южная Америка никогда не признавали олимпийцев, их кризис не коснется. Появятся наконец новые нейросети, которые раздвинут горизонты, а мечтать о невозможном войдет в моду. – А со мной? – Ты предложишь Сенеке гостевой брак, это когда люди живут раздельно, но иногда встречаются и проводят время вместе. Он потребует нормальную свадьбу и жить вместе, но в конце концов уступит тебе. Твой невроз, не позволяющий тебе любить и быть любимой, постепенно отступит. Я помогу тебе заработать денег, купишь себе мансарду на шестнадцатом этаже с гамаком и закутком для медитаций. Заведешь пару горностаев, съездишь в Петербург и прокатишься там на метро, они оставили одну ветку для туристов. – А я точно хочу замуж за Сенеку? – поинтересовалась Елка. – Точно, точно, – ворчливо ответил Гордон. – Ты просто всегда считала, что приносишь людям несчастье и что недостойна счастья. С этим я помогу справиться. – А Павел? – А Павел будет пожирать своих детей, пока не сделает тех, кто будет его достоин, – с горечью ответил Гордон. – Человечество будет счастливо, даже если оно само не хочет этого. – Прям как я, – задумчиво сказала Елка. Вдали показался темный квартал, в котором была и ее муниципальная евродвушка. Мысль о гостевом браке уже не казалась такой уж странной. Не страннее, чем мир без богов. Юлия Зонис Дети нейросети 1. Студент