Первый из шестидесяти фильмов был кустарной фигней. Андреев, киноман с многолетним стажем, отметил в блокноте аллюзии на Брессона и неудачный экивок «Иванову детству». «Актриса бесит», – написал он и потянулся. Андреев был счастлив. Лучшие выходные в его понимании – проваляться в кровати, поглощая классику кинематографа. Чтобы ничто не отвлекало. А здесь… здесь ему подарили целую неделю удовольствий, заботливо оградив от людей, предоставив бонусом бесплатную еду. Мечта гика воплощена! Можно ли продлить на месяц? О проекте «Киноробинзон» Андреев узнал от приятеля, фаната студии «Гибли». Приятель сказал, что подал заявку – чем черт не шутит. Андреев ответил, мол, держи карман шире, там все заранее куплено. «Да кто, – возразил приятель, – станет покупать отпуск у черта на куличках, в заброшенном маяке? Только такие фрики, как мы, а у нас никогда нет денег». – «Дураков хватает», – сказал Андреев скептически, но дома отыскал сайт и заполнил анкету. «Обожаете кино? У вас есть уникальная возможность посмотреть все шестьдесят фильмов, участвующих в фестивале. Мы оплатим перелет из любой точки России и доставим вас на один из самых труднодоступных маяков Сахалина, где вы будете наслаждаться семидневным киносеансом. Попкорн в подарок!» Андреев не питал никаких иллюзий. А в апреле он прыгал от радости по квартире, пугая звериными выкриками канарейку Вуди, названную в честь Вуди Аллена. Электронное письмо извещало, что его анкета понравилась организаторам, и собеседование с отобранными претендентами пройдет в субботу по адресу… «Брось, – остужал он свой пыл в электричке. – Претендентов небось штук двадцать! Вспомни Юльку, тебе никогда не везло». Юлька была билетершей в кинотеатре, который он посещал каждую пятницу. Расхрабрившись, он пригласил ее на свидание – посмотрим вместе что-нибудь романтичное. Она поперхнулась смехом. «Прости, – сказала. – Я ненавижу кино. И в любом случае у меня есть жених». Вот бы удивилась эта Юлька, узнай, что парень, которого она отшила, был одобрен продюсером престижного фестиваля и сейчас блаженствует в шести с половиною тысячах километров от Москвы. В Японии, считай. Без зазрений совести Андреев уволился из редакции газетенки, куда его осенью по блату устроила тетя. У фаната «Гибли» отвалилась челюсть, когда Андреев приволок ему клетку с канарейкой. Понянчи Вуди, пока меня не будет… Андреев забросил руки за голову и огляделся. Кинозал, основное место его работы, разместился на третьем этаже маяка в отремонтированном жилом помещении. Толстая колонна, вертикальная труба, прошивающая здание насквозь, прежде маскировала маятник, управлявший движением оптической системы. С тридцать девятого по восемьдесят девятый здесь обитали люди – японцы, а позже русские, – обеспечивающие путеводный свет кораблям, и каждые три часа они заводили маятник. Недолгий период «Канаси» существовал в автоматическом режиме: дизель вытеснило ядерное топливо. После развала Союза изотопные установки демонтировали, здесь ржавели панцирные койки и изредка ошивались сталкеры с материка. Ныне же мусор был убран, всюду болтались лампочки на проводах. Автономная станция обеспечивала электричеством, переносные батареи согревали жилые этажи – Шилина объяснила, как пользоваться генератором, как сливать охлаждающую жидкость и заправлять бак. К середине занудного фильма согревшийся Андреев стащил вторые, шерстяные носки. Хлам заменили удобным диваном и домашним кинотеатром. Монитор диагональю в пятьдесят пять дюймов, великолепный акустический комплект и DVD-проигрыватель – легко забыть, что ты на необитаемом острове. Герои Жюля Верна и Стивенсона обзавидовались бы. Две смежные комнаты просто вычистили от хлама. За дверьми в чешуе синей казенной краски – голые склепы с облупившимися радиаторами. В одной комнате обитала трехлитровая банка с плесенью, а в другой – лопата. На такое соседство Андреев не жаловался. Перебив аппетит арахисом, он отложил диск и загрузил следующий. * * * Понедельник, 16.40 Единственным гаджетом в распоряжении Робинзона был запароленный iPad с двумя доступными функциями: снимать видео и смотреть фильмы. В обязанности, обусловленные контрактом, входило ведение дневника, а плеер был нужен, чтобы не ограничивать себя кинозалом и свободно передвигаться по острову. Комедию в духе Гая Ричи Андреев запустил на планшете. Винтовая лестница огибала комнаты, образуя узкий лаз между двумя бетонными колодцами, вдетыми один в другой: внешними стенами и собственно помещениями «Японца». Так что окна были только на лестничной клетке. Даже в наушниках, сквозь реплики персонажей, Андреев слышал, как истошно скрипит металлическая конструкция. На пятом этаже когда-то располагалась пневмосирена, которую запускали при облачности. Андреев вхолостую пощелкал допотопным выключателем. Крысиные хвосты оборванной проводки и покренившиеся заслонки распределительных щитков играли роль реквизита. Добавляли аутентичности. От генератора питались холодильник и плита с двумя конфорками – их привезли на остров специально для Робинзона. Из комнаты в комнату вели двери с низкими, лоб расшибешь, притолоками. Кухню обустроили в самой опрятной каморе с громадным резервуаром и запасами бутилированной воды. Потолок тут почти не растрескался, а краска и та отслоилась симметрично. Холодильник был полон до краев, не чета старому ворчливому «Минску» Андреева, вместилищу пельменей и дому для морковного огрызка. Организаторы расщедрились. Островной «олл инклюзив» предлагал ветчину, банку красной икры, несколько видов сыра, увы, без вина и без алкоголя вообще. В ящиках нашлись крупа, галеты, макароны, консервы. На десерт – сгущенное молоко. Соленые орешки, по просьбе Андреева. Он рассчитывал заиметь пару лишних кило. Сварганив бутерброд, он сел на стул, ел, прихлебывая чай, а ближе к концу фильма сдернул левый наушник, обернулся, спросил рассеянно: «Что?» и, не получив ответа, снова уткнулся в экран. * * * Понедельник, 23.00 Спальня Андреева затесалась между «кинозалом» и кухней. Стандартная комната без окон, без дверей, вернее, без дверных полотен: в проеме справа виднелись мостки лестничной площадки, а через проем слева и пустую (не считая куска полиэтилена) комнату можно было попасть в туалет и душевую. Пресная вода поступала в бойлер из резервуара этажом выше. Сервис определенно радовал добровольного затворника. Шилина сказала, при достаточном финансировании «Японца» превратят в мини-гостиницу для любителей экзотики. Полая колонна пронзала помещение насквозь и отбрасывала тень к порогу; тень речушкой вливалась в полумрак снаружи. Убаюкивая, гудел генератор. Бельгийское чудо техники оснастили шумоподавляющим кожухом, но и в спальне был слышен его приглушенный гул. Андреев выключил свет, забрался в постель. Белье благоухало стиральным порошком, но сильнее был дух самого здания, пустовавшего десятилетиями: запах железа, камня, вездесущий запах моря. Было до странного уютно лежать под стеганым одеялом, в трусах и футболке, в настоящем маяке, прислушиваясь к грохоту волн, осознавая, что ты один на целом острове. Ну, почти один. Андреев почмокал губами, словно дегустируя негу, и провалился в сон без сновидений. * * * Вторник, 10.30 Историческую драму сменил триллер. Андреев отставал от намеченного графика: смотреть по восемь фильмов в день. Потому, вскочив с кровати пораньше, он вооружился планшетом и безотлагательно приступил к обязанностям. На подоконнике кто-то забыл кусок мела. Андреев изрисовал кухонную стену черточками, по числу картин – участников фестиваля. Зачеркнул восемь штук, шесть вчерашних и два сегодняшних. Сытый, с легкой душой, он вскарабкался по скрипучим ступенькам. Он воображал себя Питером Кушингом в «хаммеровской» постановке или Ингрид Бергман в «Газовом свете»: обстановка диктовала готическое настроение. Над кухней раньше хранилось горючее – теперь там складировали хлам с нижних ярусов: промышленные весы, шкафы, поддоны, отражатели, какие-то запчасти. Лестница вывела Андреева на обзорную площадку, окольцевавшую последний этаж. Ветер взъерошил волосы, чайки взмыли с изъеденных солью ненадежных перил. Окна в верхнем помещении располагались по кругу, но часть стеклянных секций отсутствовала, а часть была так загажена птицами, что утратила прозрачность. В середине комнаты громоздился состоящий из проржавелых зубчатых колес и катушек вращательный механизм. С его помощью работники «Канаси» запускали маятник, а тот в свою очередь поворачивал осветительный прибор: лампу, «глаз Саурона». В наушниках выясняли отношения отечественные мафиози. Андреев побродил вокруг механизма, полюбовался полуостровом. Мыс исполинской морщинистой тушей набычился над маяком. Будто большой зверь, обнюхивающий зверя поменьше. Андреев высунулся в окно, вдыхая полной грудью морской воздух. Охотское волновалось, окатывало островок волнами. Пена бурлила у замшелых камней. А на берегу кто-то стоял. Железная балясина и флагшток закрывали обзор, не давали рассмотреть как следует, и Андреев рванул на площадку, перегнулся через перила. Берег опустел. Андреев замотал головой, выискивая человека, что секунду назад прохлаждался у вон того валуна. Чайки сновали по камням, охраняя гнезда и ища пропитание для птенцов. «Вернулся в логово», – подумал Андреев. Что у него будет сосед, он выяснил уже на острове. Спросил Шилину: – И никакой рации? А вдруг мне станет плохо? Инфаркт там или аппендицит? Я не смогу связаться с землей? – Сможете, – ответила Шилина. – Помните пункт о неразглашении отдельных деталей? Так вот, никому не следует знать, но вы на острове не один. – Нет? – Он был разочарован. – Нет, – снисходительно сказала Шилина. – Из соображений безопасности в боковой пристройке находится компетентный человек. Наш человек. Он не будет шастать по острову зазря, и ему запрещено заходить в маяк, кроме дизельной, где он занимается техническим обслуживанием станции. – А почему он не заправляет генератор? – А почему он не готовит вам манную кашу и не чешет спинку? Андреев смутился. – Он – не слуга, – смягчила тон Шилина. – И мы решили коллегиально, что забота о генераторе пойдет вам на пользу. Вы все-таки не на курорте. Притворитесь, что нашего человека нет. Вы не должны пересекаться. В идеале вы так и не увидитесь до понедельника. Но в случае форс-мажора, если понадобится медицинская помощь или вы по иной причине захотите выйти из проекта – просто постучите в пристройку. Взгляд Шилиной будто говорил: малыш, по-твоему, мы бы бросили тебя, дурака, без надзора? Чтоб ты поджег склад или утонул? – Надеюсь, этого не произойдет, – добавила Шилина. – Прикольно, – сказал Андреев. – Мы с ним – как Эфраим и Томас Уэйк. «Свет только мой!» Шилина раздраженно шевельнула бровью. Она не видела фильм Эггерса. Озирая остров с двадцатипятиметровой высоты, Андреев представил своего «Уильяма Дефо» (в фантазиях сам Андреев, конечно, был Робертом Паттинсоном), представил угрюмого колченогого бобыля, таящегося в пристройке. Не скучно ему там? Он тоже смотрит кино? И разве «он», «человек», не может быть «ею», женщиной, сексуальной девушкой? Андреев поймал себя на том, что, думая о «Дефо», он позабыл про работу и по экрану планшета бегут титры. – Соберись, тряпка! – он включил девятый фильм. * * * Вторник, 21.00 – Привет, – сказал Андреев, – я – киноман. Я настолько киноман, что позволил отвезти себя на необитаемый остров и бросить здесь. Я – Монте-Кристо в мире киноманов, – он улыбнулся самой располагающей улыбкой, не вполне уверенный, что кто-то еще оценит юмор. Он сидел на втором этаже, под прицелом камеры. Радиорубка, аппаратная, вахтенная мало отличались от прочих помещений сверху и снизу. Те же потеки, трещины, провода, доски, трубы и радиаторы, та же осыпавшаяся штукатурка плюс ящик с конденсаторами и веник. «Исповедальня» (по выражению Шилиной) состояла из зеленого полотнища, пришпиленного к стене, и штатива. Полотнище украшал логотип фестиваля. Дважды в сутки Андреев должен был вести видеодневник. Он побрился и причесался, помня, что ролики разойдутся по Сети. Было неловко обращаться к незримым слушателям, к белой хреновине на треноге. А если он будет выглядеть дураком? Если жестокая в своей анонимности публика засыплет дизлайками и ерническими комментариями? При мысли об этих злых комментариях, водопаде оскорблений Андреева мутило, как на моторной лодке. Последнее его публичное выступление состоялось двадцать лет назад – он играл роль пирата в школьной постановке «Острова сокровищ». Опозориться. Заикаться на пресс-конференции. Грохнуться в обморок перед Лядовой…