– Получается так. Девушка взглянула на Василия: пьяного, расслабленного и такого красивого, и почувствовала, что плывет. Захотелось бросить все к чертям и целовать, целовать, целовать. Но биология не должна властвовать над разумом: Кристина выдернула себя из грез и нечеловеческим усилием воли отодвинулась от соблазна. Главное, не смотреть ему в глаза. Иначе… – Василий, но это же оракул получается? – Хм. Получается, так. – Я приютская, как я уже и проболталась, но историю нам преподавали хорошо. Теперь вместо красивого Васиного лица Кристина изучала пятна на полу. – Ну, называй оракулом, если хочешь. Хоть Тузиком. – Если оракул столь силен, то что или кто… – От неприятного предчувствия волосы на затылке Кристины зашевелились. – …кто – подношение, кто – жертва оракула? Василий смотрел на нее, моргая. Пытался понять. – В Китае во времена правления династии Шан приносили человеческие жертвы двенадцатью различными способами. – Кристина говорила, и дыхание сбивалось. – Все не помню, но там военнопленных или рабов забивали насмерть, отсекали им головы, сжигали и четвертовали… короче, чтобы получить точный ответ у оракула, сначала спрашивали, сколько человек и каким способом надо… ну… того… Вась, у тебя коньяка не осталось?! Кристине стало как-то очень не по себе и трудно дышать. Василий смотрел на нее пустыми глазами. Приблизился, похлопал по плечу. – Что-то ты напридумывала. Не усложняй. Какие еще жертвы? Какой Китай? Вон, комбикормом питается твой оракул. У нас айти-технологии! – Он взметнул палец вверх. – Двадцать первый век, расслабься, теперь все добрые. Пошли считать, помощница. – И правда. – Кристина попыталась взять себя в руки. – Какие глупости на ум идут, и это притом что выпил ты, а не я. Пойдем! Еще через четыре часа усталый, но довольный Василий пошел к Семену Палычу, главному любителю работать ночами. Оказалось, что из-под палки, в прямом смысле этого слова, работается Василию очень хорошо. Когда он засыпал, Кристина тыкала в него указкой, он просыпался и продолжал расчеты. Кристина же поплелась домой, вернее, в общагу. Шла и улыбалась – вспоминала, как еще одна бутылка плохого виски, которую, как заправская ищейка, нашел Василий, переключала его настроение – то он заигрывал и предлагал прямо в офисе предаться страстям, то пытался забить на все и поспать, то в него вселялся дух древних викингов, и он возмущался вопиющей несправедливостью, рвался доказать Семену Павловичу, насколько тот ошибается, тыча в монитор, словно шеф мог видеть его в режиме видеозвонка. – Эта скотина, Палыч, велел мне считать все вручную вместо того, чтобы просто прогнать и получить результат, представляешь?! Как бы я хотел помять ему рожу. – Василий заметил свое отражение в стекле и на мгновение залюбовался собой, даже злиться перестал. Кристина прыснула со смеху. – А может, эта штука как-то дорого обходится, ну, в смысле, работает на каком-нибудь условном бензине, и вот он дорог, поэтому Палыч хочет вручную… Ты вообще понимаешь, откуда берутся эти куваты? Почему-то, когда она задавала этот вопрос, к горлу подступила тошнота. Недосып, наверное. – Просто Палыч – баран тупой и не терпит ничего прогрессивного, – отмахнулся Василий. Кристине пришлось рано научиться разбираться в людях, и в тот момент интуиция говорила, что Семен Палыч – отличный начальник, но, получается, имея на руках такую штуку, как Правдоруб, он не позволяет ею пользоваться. Что же это такое? По-хорошему, можно было половину состава бездельников разогнать. Таких, как Василий, например. Живодеры в Подмосковье перешли на людей. Были убиты тринадцать собак и двое волонтеров: 18-летняя Анастасия и 30-летняя Александра. В интересах следствия фамилии жертв не разглашаются. Следов взлома в частном приюте не обнаружено. И люди, и животные были четвертованы – могилу обнаружили случайно. Ведется следствие. Соседка по общаге включила новости на смартфоне – эта, как и мама Васи, тоже любит слушать всякую дичь и страшилки на ночь. Кристина быстро переоделась и легла в постель. В голове все никак не могла собраться картинка, постоянно всплывали разговоры. – А как нашим программистам удалось изобрести такую вещь? – А это не программерский отдел – это биологи приволокли отросток от какой-то большой елды, где-то там. – Очень информативно, Василий… – Ну, что знал – рассказал. – А тебе не интересно? – Да по фиг, все равно ничего не изменится. И Кристина к своему ужасу поняла, что в глубине души согласна. В какой-то момент, сидя на полу, Василий изрек: – Правление и Комитет по безопасности там с Палычем уже неделю дискутируют – какой-то большой вопрос прислали сверху, но куваты должны быть отборные. Вот Палыч и жестит. На то, что он считает мелочью, не тратится. Этот «крупняк» оттягивает, баран. Ох и шоу будет! – Василий кровожадно улыбнулся, и Кристина подумала, что рот у него какой-то непропорционально огромный, словно он готов прожевать всех: и Палыча, и НИИ, и Кристину тоже, и всю эту несчастную планету Земля. Мрачные мысли о жертвоприношениях ее оставили. Все-таки корпоративные дрязги – занятие настолько скучное, что страх просто улетучивается. «Завтра надо будет подумать на свежую голову», – решила Кристина, засыпая. Поставила будильник: вставать через один час двадцать минут. «Новый день, подари мне… удачу!» – улыбнувшись своим мыслям, Кристина провалилась в сон. Масленица! В течение многих лет отдел снимал на Масленицу один и тот же ресторан, коллеги сами пекли блины – и сами их ели. Ну и выпивали, не без этого. Даже Лизка, которая ненавидела общаться с коллегами, присоединилась к празднику. Они со Светланой Юрьевной, доброй полной женщиной, обсуждали муку. – Только нормальную – никаких этих ваших амарантовых и прочих! Вон, гляди. Смотрю на эти мешки, и прямо хорошо становится. А ты только деньги выбрасываешь! Напридумывают тоже! Лизка не злилась на Светлану Юрьевну – не любить ее было невозможно. Это была всем матерям мать, и когда что-то случалось, плакать приходили на ее плече: и Лизка, и Кристина, и даже Виктория Львовна, но по большому секрету. Сейчас Виктория Львовна с явным неудовольствием рассматривала мешки с мукой. Ее действительно завезли необычайно много – раз в двадцать больше необходимого. – А зачем нам пять мешков муки? Мы что, хлебопекарню открываем? – Не знаю, заказывали как обычно – один. Ну, много – не мало. – А это зачем? – Это – апельсиновые корки. Для аромата, наверное, – предположила Лизка. Она знала, что Виктория Львовна не любит, когда кто-то влезает в разговор. Поэтому и влезла. – А масла – целая бочка?! – Получается, так… – растерянно сказала Светлана Юрьевна. – Надо перепроверить – платили-то мы за меньшее количество. Зато куча сахарной пудры ни у кого вопросов не вызвала – была бы пудра, а применение найдется. Кристина пересаживалась уже в третий автобус. Ночные бдения с Васей привели к тому, что она чудовищно проспала, и корпоративный транспорт уехал без нее. «Все сожрут», – грустила Кристина, сидя в ожидании автобуса. Масленицу провожали в ресторане «Березка», в русском стиле. Место было хорошее, да и привычное всем. По всей территории стояли небольшие домишки, сделанные под срубы, в некоторых могло поместиться человек шесть максимум, как в небольшом предбаннике, а другие, побольше, могли спокойно вместить человек двадцать. В обычное время между домиками разъезжали официанты на роликах и разносили шашлыки. Но сейчас во дворе было пусто. Кристина вошла на территорию ресторана, услышала крики и громкую музыку – пошла на звук. Она опоздала на полтора часа и уже готовила извинительную речь. Постаралась принарядиться, чтобы Василий оценил. Мягкий нежный ветерок теребил волосы. Не успела Кристина дойти, как нежный ветерок стал теплеть и вот уже обдавал жаром, а вдохнуть стало невозможно – все превратилось в едкий удушливый дым. Кристина увидела, что люди не радостно кричат, а бьются в истерике в двери избушки. На крыше бушевало пламя. В воздух поднялась мука, превращаясь в смертоносное облако. Она легко воспламенялась, разлетаясь по избе. Мука, много муки в воздухе. Она помогала огромному большеротому огненному демону быстрее расправиться с человеческой плотью. Внезапный взрыв снес часть крыши и впустил живительный кислород внутрь, но было слишком поздно. Оставшимся в живых не повезло, они просто страдали дольше. Кристина рвала на себя двери, била в окна и кричала – успела заметить, как корчится на полу Лиза. Подруга – вся черная, обугленная, билась в конвульсиях – сражалась за жизнь. Кристина вцепилась в ручку двери, она была слишком горячей. – Пошла вон, дура! – Что-то мелкое и черное вцепилось в Кристину и оторвало от дверей. Она обернулась и увидела начальника, Семена Палыча. Его маленькие темные звериные глаза смотрели на нее с ненавистью. Шеф с нечеловеческой силой оторвал ее от ручки, оттащил, усадил на землю. Кристина зажмурилась и мгновение спустя услышала, как подъезжает машина. О, чудо! Пожарные! «Только почему без сирены», – промелькнула где-то на краю сознания мысль. Семен Палыч волок Кристину к выходу, попутно влепив ей звонкую пощечину. Это быстро привело ее в чувство. «Вася, – пронеслось в голове. – Где Вася?» Обожженные ладони так и саднило. Из пожарной машины вышли люди в штатском. – Эта проверяла, – быстро сказал Семен Павлович и заслонил своим тщедушным тельцем Кристину. – Она проверяла… Только сейчас Кристина увидела, в каком на самом деле состоянии Семен Павлович: весь в копоти, дышит тяжело, рука на сердце, глаза навыкате… Еще несколько пожарных, тоже без защитных костюмов, шли в сторону горящего домика. Спокойно пошли, как в будний день на работу. – Все в норме, – брякнула Кристина. – Куваты собрали? – услышала она чей-то оклик и словно обледенела. – Теперь дуй писать отчет. Кристина застыла. – Пошла!