«Человеку желательно понимать свою природу. Десенситезатору – желательно вдвойне. Тем более что в последние десятилетия наша природа двояка. Мне следовало бы догадаться, потому что ваш помощник никак себя не проявлял. Просто доступ в вирт-пространство, удобная прилога, да? Молчаливый ассистент, не имеющий ни лица, не имени, ни личности. Вас это не смущало? А должно было смутить». «Почему Георгий?» НЕИщенко показательно изумляется. «О чем вы?» «Почему вы всегда зовете меня Георгием?» «Потому что это ваше паспортное имя, под которым вы проходите по спискам студентов в деканате». Фольклорист хмурится. «Знаю, что вы предпочитаете зваться Юрием, но имена важны. У вашей прилоги, я так понимаю, и имени нет? Не находите странным хотя бы это?» Внезапно он встряхивает серебристо-седой гривой и скупо улыбается. «Их называли прилогами в моем детстве, вы, наверное, уже и не застали. А вы знаете, что такое прилог на церковнославянском? Первый шепот дьявола в уши, первый маленький шажочек к греху. Жители сельской местности так и относятся к нам, городским». Юрек молчит. Дьявол тоже молчит и в уши не шепчет, по крайней мере в этом сне. Утро выдалось туманным и оттого мокрым. Росистым. Роса выпала на траву, на листья и на церковное крыльцо, и крыльцо сделалось скользким. Рассвет занялся к пяти. Юрек долго колотил ладонями в церковные створки, не меньше получаса после того, как ведьма улеглась обратно в гроб, а колонка затихла. Но селяне не спешили. Лишь тогда, когда день окончательно вступил в свои права, с той стороны двери забренчало, и створки распахнулись. Юрек почти вывалился на крыльцо, поскользнулся, но удержал равновесие. После затхлой и душной церкви пробрало утренним холодком, по плечам пробежала дрожь. – Смотри, и не седой совсем, – радостно провозгласил заместитель старосты Макар Ильич. Второй, суровый, скорчил совсем уже козью морду. – Продул ты мне, Василек, – продолжил радоваться заместитель. – Подожди второй ночи, – угрюмо буркнул второй. – Не-е, спорили на первую, давай уж раскошеливайся. Угрюмый Василек неохотно полез в карман. Юрек оттолкнул его, бегом спустился с крыльца и проблевался в росистую траву. – Ох ты ж горемычный, – взвизгнуло сзади голосом Макара Ильича. – Не учел, Василек, не учел, надо было и на это поспорить. «Чтоб вы сдохли», – с тихой ненавистью подумал Юрек, вытер ладонью рот и развернулся, намереваясь учинить заместителю допрос и разгром. Заместитель и угрюмый стояли рядом на крыльце, и чувствовалась в них какая-то общность, несмотря на проигранный спор, и ясно было, кто здесь заодно, а кто чужак. – Вы извините, молодой человек, – хмыкнул Макар Ильич, хотя ни малейшего сожаления в его голосе не было. – Поспорили мы с Васильком. Я вот говорил, что вы парень крепкий и не такое видели, а Васька заладил – поседеет, если вообще копыта не откинет. Простите нас, дураков неученых, у нас тут, как у вас, развлечений-то особо нет, в турниры ваши и гонки не приучены, коктейлей и прочих стимуляторов не потребляем, только и остается, что по старинке. Дес подошел к крыльцу и задрал голову. – Вы зачем девушке живот проткнули? Совсем тут с ума посходили? Ее убили и ребенка. Вы понимаете, что пойдете за это под суд? Угрюмый не изменился в лице, а Макар Ильич усиленно заморгал. – Бог с вами, Юрий Анатольевич! За кого вы нас принимаете? Нешто мы ироды какие-то? По правде живем, по правде и помираем. А девка эта, Галина Михайлова… так она все сама. Старосту вы нашего уж лучше не трогайте, а вот дочку его меньшую можете опросить. Она и следователю все подробно описала. А уж что там у него в рапорте… Макар Ильич развел руками. – Не хотел, может, на покойницу такое писать. А вы расспросите, расспросите. У Ганьки сейчас тренировка по теннису будет. Сходите и сами все разузнайте, а мы и не скрываем ничего. Юрек плюнул, развернулся и пошел к деревне. За спиной у него негромко, но обидно заржали. * * * В клуб, а именно там проходили тренировки по теннису, десенситезатора пустили без всякой проверки. Не как в городе – при попытке проникнуть в любое административное здание двух-, трехстадийная верификация, полное сканирование, хорошо еще, если не личный шмон. Здесь средних лет вахтерша оторвала взгляд от книжки (бумажной!), которую неторопливо читала, так же неторопливо оглядела раннего посетителя и ткнула пальцем за спину, в сторону коридора с рядом светлых дверей. Клуб для здешних гребеней был удивительно продвинут. Шахматная секция, авиамодельная, робототехника (о как! Чипироваться нельзя, а робокомбайны, оказывается, можно). Несмотря на ранний час, некоторые двери были открыты, вокруг столов толпились детишки от пяти и до пятнадцати по виду лет. Оглядывались на деса с интересом, но без удивления и вражды. – Где тут теннисный корт? – спросил он, заглянув в авиаконструкторскую. Инструктор, парень лет двадцати, стоявший у крупной модели двухмоторного аэроплана, обернулся и махнул рукой: – В конце коридора будет выход на улицу. Там теннисный корт, волейбольная площадка и бассейн. Во как. У Юрека в школе был бассейн. В соседних, поновее, не было, и зачем? Не говоря о секции робототехники. Геймклубы и вирт-симуляторы – да, но чтобы модельки собирать… Может, это даже и интересно. Возиться, трогать руками, прикручивать что-то… когда еще десять человек пыхтят своими микробами тебе в затылок. Деса слегка передернуло. Ну уж нет, толпы – вообще не его тема. В толпе его вечно подташнивало и хотелось то ли всех убить, то ли растолкать и бежать прочь как можно быстрее. Юрек распахнул дверь и вступил сразу в яркий солнечный свет, настолько яркий, что в первую секунду его почти ослепило, несмотря на мембрану. Мембрану он, кстати, так после веселой ночки и не отключил. Почему-то показалось, что дополнительная защита будет не лишней. На травяном корте перебрасывались теннисным мячом две пары. Парень-девушка с каждой стороны. Ганну он узнал не сразу. Там, на пруду, она казалась тощенькой, бледной, одни руки, ноги и коленки. А здесь вполне крепкая девчонка в короткой юбке, футболке поло и белой спортивной повязке лихо стучала ракеткой по мячу. Даже загар откуда-то появился. Точно ли та же Ганна? Может, вчера ему явился болотный морок, а не настоящая девочка? Юрек тряхнул головой, отгоняя глупые мысли, и крикнул, перекрывая удары мяча: – Ганна! Ганна, привет, можешь перерыв сделать? Девочка опустила ракетку, и мяч, сыто хряпнув, ударился о траву на ее половине. – Ганка, ты чего? – возмущенно завопил ее вихрастый партнер. Девушка отмахнулась, положила ракетку и зашагала через поле, вся в золотистой короне из солнечных лучей. * * * Они засели в столовке, примыкавшей прямо к клубу. Ганна медленно тянула через трубочку молочный коктейль. Юрек, вдруг ощутивший ужасный, нестерпимый голод, спешно заглатывал деруны и парящую желтоглазую яичницу. Рядом блестела глянцевым боком здоровенная кружка крепкого бразильского кофе. В общем, живи и радуйся, но… – Это правда? – спросил дес, отрываясь от тарелки и глядя на новую, утреннюю Ганну. – Правда – что? – Так, извини. Торможу. Ночка выдалась та еще. Ганна бросила трубочку и перегнулась через стол, дыша чуть ли не в лицо Юреку. – Она вылезла из гроба? В этом было столько беспардонного детского любопытства, что дес почти расхохотался. Как будто речь шла совсем не о ее сестре. – Не то чтобы вылезла, но довольно энергично в нем прыгала. И на нем тоже. Лучше скажи, правда, что она сама… причинила себе вред? Формулировка была предельно тупая, и Ганна не замедлила этим воспользоваться. – Причинила себе вред! – Девчонка фыркнула молоком, забрызгав полстола. – Ну, вы, городские, даете. Вы всегда все стараетесь обойти? Человек спрыгнул с крыши, а вы типа «его вестибулярный аппарат дал легкий сбой». Так, что ли? – Ладно. Правда, что твоя сестра сама вспорола себе живот, убив собственного ребенка? Усмешка Ганны стала кривой, но и только. – Правда… Но что есть истина? – Что? Юрек вскинул голову. Глаза девушки на мгновение стали совсем черными, будто зрачок затопил радужку, но секунду спустя все выровнялось. Тот же карий любопытный взгляд. – Правда, говорю, что она домой прибежала. Потому что дико испугалась. – Чего? Беременности? – Вот уж чего наши не боятся. Здесь у всех по пять мелких, по шесть, не видел, что ли? Беременность, блин, ужас-ужас. Нет.