— Нет, — ответила императрица, слегка скривившись. — Завтракать и ужинать ваша аньян будет со слугами. — Не переживайте, — сказала София, мягко улыбнувшись наследникам. — мы с вами завтра увидимся. А мне, по правде говоря, неплохо было бы познакомиться с остальными, а то я тут никого не знаю. — Вот и идите, знакомьтесь, — ее величество небрежно махнула рукой на дверь. — Хорошего вечера. — Спасибо, — поблагодарила София и, поймав немного беспомощный взгляд Агаты, подумала — что-то надо с этим делать, но что? Александр пока ничего не понимает, а вот Агата… мало того, что понимает — еще и чувствует. Нехорошо разрывать ребенка между двумя симпатиями — к матери и аньян. Это плохо действует на детскую психику. Возле выхода из детской стояло большое зеркало, и София, проходя мимо, невольно сравнила свое отражение с отражением императрицы. Ее величество — такая утонченная, невероятная красавица, и София — рыженькая простушка. Неужели она считает, что… Даже думать об этом было страшно. И на этот раз точно — страшно гораздо больше, чем интересно. Глава четвёртая Утром в среду София проснулась за полчаса до того, как завибрировал ее браслет связи — будильник на нем она поставила на семь, чтобы успеть умыться и позавтракать. К наследникам она должна была подняться только в девять. Накануне вечером, оставив Агату и Александра с императрицей, София связалась с мамой и сестрами. Рассказала — что могла — про свой первый рабочий день, обещала постараться вырваться из дворца на днях, выслушала кучу болтовни от сестер и вдоволь насмотрелась в тревожные глаза мамы. Почему Синтия Тали так беспокоится, София решительно не могла понять. Хотя одна версия у нее все же была, но… думать об этом совсем не хотелось. После разговора с родными София спустилась вниз, на первый этаж, в столовую. Чтобы она нашла дорогу, охранники вызвали ей слугу — мальчишку лет шестнадцати в зеленой форме, который болтал без умолку до самой столовой. Про императорскую семью он почти ничего не знал, бегал по поручениям других слуг, и рассказывал в основном о них же. Вот так София узнала, что у императора одиннадцать личных слуг — четыре камердинера, четыре комнатных слуги (служанка среди них была всего одна, и та — пожилая женщина) и три секретаря. Все они верой и правдой служили ему много лет и ничего не болтали даже в пределах дворца. — А пару лет назад такое было! — воодушевленно вещал Тедди — так звали мальчика. — Дора — ну, служанка его величества, — в другой город уезжала на полгода к родственникам. И Бруно поставил императору новую служанку, Эли. Молоденькую совсем. Она месяца два тогда во дворце работала, старательная была, прям вот дым из ушей шел от усердия… — А ты тоже в то время работал? — удивилась София. Мальчишка кивнул. — Да, я как раз начал бегать по поручениям. У меня же и отец здесь, и мама, я тут вырос, чего бы не помочь? В общем, ее величество как Эли увидела — так у самой дым из ушей пошел, но не от усердия, — хихикнул Тедди. — Прям возненавидела ее, ух! мы, конечно, точно не знаем, но однажды Эли вся красными пятнами пошла — знаете, как вот ветрянка. Из хорошенькой сразу стала страшной-престрашной! — Какой кошмар, — пробормотала София. — Надеюсь, вылечили? — Конечно! — кивнул Тедди. — Сам врач его величества, айл Тадеуш Родери, ею занимался. Эли потом перевели на этаж, где принцесса Анна живет, там она до сих пор и работает личной служанкой принцессы. Может, увидите ее. Она, правда, ничего и никогда не рассказывала, но тут и так все понятно. — Думаешь, императрица?.. София улыбнулась — насылать красные пятна на служанку ей казалось не слишком умным поступком. В конце концов, во дворце этих служанок пруд пруди, и императору совсем не обязательно выбирать в любовницы ближайшую. Это даже неудобно — еще начнет плохо работать. — Конечно! А кто же? — Да мало ли… — Она-она! Так что вы поосторожнее! Вы тоже молодая и симпатичная! — Думаю, красных пятен на моем лице никто и не заметит, — отмахнулась София. — Видишь, сколько у меня веснушек? Чуть позже в столовой она познакомилась и с другими слугами, но, конечно, не со всеми. Атмосфера здесь царила приветливая, никто не ругался и не надувал щеки — наоборот, все приняли новую аньян императорской четы с доброжелательным интересом. Правда, пообщаться ни с кем Софии толком не удалось — кто-то торопился вернуться на работу, другие спешили домой. Были несколько семей, живших прямо во дворце, как и София, но им гораздо интереснее оказалось общаться между собой, чем с новенькой. В столовой Софии понравилось. Помещение примыкало к дворцовой кухне, откуда слышался смех и разговоры поваров, и доносились разнообразные вкусные запахи. Еды было вдоволь, и постоянно выносили новую — вновь прибывшие слуги сметали все практически мгновенно. — Здесь так почти круглые сутки, — пояснила раздатчица — полная женщина в серой форме. — Народу много, кто когда ест, поэтому готовим постоянно. Бери, что хочешь и сколько хочешь, не стесняйся. Еда оказалась простой, но очень вкусной, и София с удовольствием съела до крошки и картофельную запеканку с мясом, и овощной салат, и маленький кусочек облепихового пирога. А уж вишневый компот! В общем, во время ужина страхи Софии насчет работы и императрицы почти полностью забылись. Вернулись они позже, когда она поднялась наверх, в свою комнату. И как всегда, чтобы справиться с ними, София взяла бумагу и карандаш. Черточку за черточкой она выводила на листе бумаги лицо ее величества Виктории. Не суровое и не надменное, а такое, каким она видела его пару мгновений, когда императрица касалась ладонями макушек своих детей. Это лицо было не только красивым, но и очень светлым, расслабленным, умиротворенным — и София, закончив портрет, легла спать почти счастливой. * * * Вечер Арен провел с женой и детьми, и чем больше восторгались Агата и Александр новой аньян, тем сильнее мрачнела Виктория. Александр ничего не замечал, а вот дочь смотрела тревожно. Она знала, что мама не любит нетитулованных, но с тем, до каких масштабов это может доходить, столкнулась впервые. И теперь пыталась понять императрицу, анализируя ее чувства. Арен хорошо помнил, как сам делал так, когда дар только проснулся. Ему нравилось прислушиваться к тому, что ощущали другие люди, нравилось сосредотачиваться на их эмоциях, чуть ли не на составляющие их раскладывать — хотя в случае с эмоциями это было практически невозможно. Иногда, в присутствии нескольких людей, он глох, и отец страшно ругался, напоминая о том, что нужно постоянно поддерживать щит, пока не научишься правильно и грамотно пользоваться даром. Агата училась и совершала те же ошибки, что и он сам в детстве. Она пока не могла понять до конца, что чужие эмоции не игрушки, и не стоит в них копаться без сильной надобности. Впрочем, сейчас надобность была сильной. Агате нравилась София, и это было абсолютно нормально — она понравилась бы любому эмпату. В этой девушке было столько же света, сколько в самом Арене — тьмы, и как же хорошо, что членов семьи Альго не слышит никто из эмпатов. София звенела от искренности, и все ее эмоции были такими чистыми, что у императора иногда даже голова кружилась. Он прислушивался к ней в момент знакомства с императрицей, пытаясь нащупать хоть тень неприязни — все же Виктория временами была не слишком любезной личностью, и сейчас, по отношению к Софии, в том числе. Но никакой неприязни не было. Ни малейшей. Даже наоборот — еще в самом начале знакомства Виктория сделала нечто такое, отчего София вспыхнула ласковой симпатией, и Арен от удивления с трудом удержал лицо. Что именно сделала его жена, он не имел ни малейшего понятия, но решил поинтересоваться этим у Софии при первой же возможности. Ему было интересно. Так же, как ему было интересно утром, решится она пойти через камин или нет, и что при этом будет чувствовать. Арену и самому было смешно, что он вообще занимается подобными вещами, но… демоны, это оказалось действительно здорово. Такое количество эмоций — от страха до восторга — и все ясные, чистые, абсолютные. И никакого отвращения к нему, даже наоборот — Арен чувствовал, что нравится Софии, и это было приятно. Он часто нравился женщинам, но иначе. В этих эмоциях было много грязи и расчета. Ни того, ни другого он не мог разглядеть в Софии. Она состояла из одного только света, и это очень грело. Никогда в жизни Арен не грелся эмоциями — только слышал о подобном от отца и еще нескольких родственников, — и всегда отмахивался, считая это полнейшей ерундой. Арена грели только собственные дети, но их эмоций он не слышал. Поэтому ничего удивительного, что Агата сразу и безоговорочно приняла в качестве аньян именно эту девушку. А вот императрице София совсем не нравилась, и наследница, хмуря брови, изучала эмоции матери, забыв про эмпатический щит. Она хотела понять, в чем дело, не зная, что эмоции зачастую не поддаются анализу и бывают абсолютно не логичными. Неприязнь Виктории была не логична — еще и поэтому она так нервничала. И вечером Арен, понимая, что жену надо бы отвлечь, вновь пришел в ее спальню. И если поначалу супруга немного дулась — причем вряд ли она сумела бы объяснить, на что конкретно обижается, — то спустя некоторое время расслабилась, уткнулась носом ему в плечо и проворчала: — Еще парочка таких ночей, и у тебя будет трое детей. — Вот и прекрасно, — Арен улыбнулся и поцеловал ее в лоб. — Или ты против? Эмоции были абсолютно прозрачными — ни хорошими, ни плохими. Кажется, Виктория сама не понимала, против она или за. — С животом не хочется ходить. Он засмеялся и погладил ее по этому самому животу, сейчас совсем плоскому. — М-м-м… — Ничего, Вик. Это временно. Через несколько минут жена, разнеженная и довольная, уснула, а вот Арену почему-то не спалось. Он то думал о комиссии по родовой магии, то о старшем брате, которого своими руками испепелил несколько месяцев назад, то вспоминал, как встретил Викторию. Эти воспоминания на удивление оказались самыми приятными, и Арен сосредоточился на них. Восемь лет назад, когда он стал императором, во время первого же совещания с главами всех служб и комитетов ему заявили, что в Альганне должна быть еще и императрица. Так полагается, ничего не сделать, такие правила… Арену в тот момент было и смешно, и грустно. Смешно — оттого, что Вано Вагариус, глава службы безопасности, объявляя ему это, чувствовал себя очень неловко. А грустно — оттого, что Арен знал — жениться действительно придется. — Подберите мне подходящие кандидатуры, Вано, — сказал император, оставшись наедине с безопасником. — Даю вам неделю. — У вас есть какие-нибудь пожелания, ваше величество? — склонил голову мужчина. Сначала Арен хотел ответить «нет», но секундой спустя подумал — в конце концов, он имеет право на капризы. — В этом списке не должно быть брюнеток, Вано. От безопасника плеснуло искренним изумлением. — Простите?.. — Пусть моя жена будет блондинкой. Или рыжей, — усмехнулся Арен, глядя на огненную шевелюру Вагариуса. — Главное — не брюнеткой. «Чтобы она никогда не напоминала мне погибшую невесту». Ровно через неделю Вано принес ему список из двадцати молодых аристократок. Хорошенькие, ни в чем непристойном не замеченные и обладающие хотя бы минимальным магическим даром. Ну а как же — не может ведь император жениться на пустышке? Арен проглядывал списки вместе с портретами, и ему было слегка тошно. И как он должен выбирать? Все девушки были хорошенькими — хоть на всех сразу женись. И при этом ни одна ему не нравилась. — Устройте прием, ваше величество, — сказал Вагариус осторожно. — Так делал ваш дед… — У меня нет желания превращать дворец в цирковую арену, — покачал головой император. — Да и не поможет это. А вам кто больше всех нравится, Вано? — Честно говоря, я в затруднении, ваше величество, — безопасник улыбнулся. — Все девушки вполне… Впрочем… По одной кандидатуре сотрудники, которым я поручил это дело, приходили советоваться. Девушка подходит по всем личным критериям, но семья… Род древний, но состояние промотано до копейки. Мои сотрудники сомневались, что ее стоит включать в список. — Включили? — Да, ваше величество. Состояние — не то, что вам необходимо, поэтому… — Верно. О ком речь, Вано?