— Открывайте дверь. Только медленно! В коридор мы вываливались, буквально слившись в единое целое. Я не заметил в полумраке ни притаившихся в засаде городовых, ни даже слуг — видимо, вторые разбежались, как только началась стрельба… а первые добраться в дальнее крыло дворца еще не успели. Но Хриплый все равно прижимался ко мне чуть ли не всей верхней половиной туловища и отпустил, только когда мы прошли где-то полтора десятка шагов. Боится. Наверное, даже не смерти — слишком уж велики его шансы при любом раскладе не дожить до завтра. Нет, скорее Хриплого пугает перспектива провалиться, окончательно угробить придуманный кем-то другим план, превратив весь замысел в ничто. Самый обычный студент-недоучка, отпрыск небогатой дворянской семьи, невесть с чего возомнивший себя чуть ли не Мессией, этаким светочем идей, которые он сам, похоже, толком не понимал. Больной, измученный и тощий. На полголовы ниже и намного слабее меня, хоть и старше на два-три года. Будь он без оружия, я уложил бы его одной рукой. Но между лопаток мне смотрел весьма серьезный аргумент — и бросаться на сорок пятый калибр без Щита и Хода было бы попросту глупо. — Нам сюда… кажется. — Перед тем, как взяться за ручку, я потоптался у закрытой двери — той самой, третьей направо по коридору. — Телефон должен быть здесь, правильно? — Открывайте уже, — буркнул Хриплый. — Чего вы копаетесь? — Не знаю! — Я громко шмыгнул носом. — Заело, кажется… — Черт… — Хриплый воткнул пистолет куда-то под ребра слева и отодвинул меня в сторону. — Дай мне! Он схватился за ручку с такой силой, будто собирался не просто открыть дверь внутрь, а вообще сорвать ее с петель. Но “закапризничавший” механизм на этот раз поддался исправно, без малейшего усилия. От неожиданности Хриплый провалился вперед и потерял равновесие. Пистолет больше не упирался мне в бок. Пора! Отпрянув где-то на полшага, я левой рукой накрыл холодные пальцы, отводя смертоносное дуло еще дальше вниз. А правой схватился то ли за шею, то ли куда-то под челюсть — и всем своим весом впечатал голову Хриплого в дверной косяк. Удар получился неожиданно сильным — таким, что хрустнуло то ли дерево, то ли вообще кости черепа. “Кольт” с негромким стуком упал на ковер — а я уже затаскивал его незадачливого обладателя в комнату охраны. — Простите, ваше благородие, — проговорил я, скручивая Хриплому руки телефонным проводом. — На сегодня революция отменяется. Юсупов действительно отправил нас в комнату охраны. Самих безопасников здесь, конечно, уже не было: наверняка все они до одного остались лежать на первом этаже вперемежку с трупами террористов. Оружейный шкаф оказался пуст — зато на столе остался забытый кем-то в спешке пистолет. Не привычный “наган” или “кольт”, а довольно редкая штука — здоровенный немецкий “маузер”. Раньше я видел такой только в коллекции у Андрея Георгиевича: Длинное тонкое дуло, деревянная рукоять, магазин перед спусковой скобой. Чисто армейская штуковина — слишком громоздкий, чтобы носить в кобуре под пиджаком или курткой, мощный и тяжелый. Но, как говорится — за неимением… С Хриплым я разделался без шума — так что самым разумным с моей стороны было бы убраться подальше, найти другой выход из этого крыла дворца, спуститься на первый этаж, отыскать городовых, рассказать им все, что знаю… может быть, даже понаблюдать за штурмом зала из безопасного места. Но на это уйдет явно больше отведенных Хриплым десяти минут, половина из которых уже и так позади. И кто-нибудь — скорее всего, тот самый генерал с пышными седеющими усами — получит пулю. Прямо в увешанную орденами грудь. — Слабоумие и отвага… — вздохнул я, засовывая “кольт” с “маузером” за ремень брюк сзади. — Вот — наш девиз. Дорога обратно по коридору заняла примерно минуту-полторы. Я специально возвращался помедленнее, оттягивая неприятный и — чего уж там — откровенно страшный и опасный момент. Шагал, волоча ноги по ковру, но ничего похожего на эффективный и вменяемый план в голову так и не пришло. Так, наброски и схемы, в которых три четверти успеха зависело от всемогущего случая. Повезет — не повезет. Когда я вошел, на меня смотрели все. Шестнадцатилетний юнкер с дрожащими губами покинул зал под конвоем — и вернулся один. На мгновение вокруг стало так тихо, что я слышал только собственные шаги — раз, два, три, четыре… Видимо, сработал эффект неожиданности. Террористы дали мне пройти чуть ли не до самой середины зала, и только потом дружно направили стволы винтовок в мою сторону. Некоторые, правда, тут же развернулись обратно — стоило военным чуть податься вперед. — Куда?.. Стоя-я-ять! — громыхнул коротко стриженый здоровяк с разбитым в кровь лицом. — Какого?.. — Прошу вас, выслушайте меня, судари! — Я продолжил идти вперед, на ходу поднимая руки. — Все закончилось! Ее императорское вели… — Стой, зараза! — Стриженый рывком перевел ствол на меня. — Кому сказано! Чего ты мелешь?.. — Все закончилось судари! — громко повторил я, замирая на месте. — Ее величество выслушала ваши требования. Завтра же будет созвано внеочередное собрание Государственного совета. — А где… Муравьев? — Похоже, стриженый не смог сразу вспомнить фамилию вожака. — Что с ним? — После разговора с ее величеством ваш предводитель сдался полиции. — Я понимал, что несу откровенную пургу, но остановиться уже не мог. — Всем, кто по своей воле сложит оружие, обещано… обещан справедливый и снисходительный суд! Я чуть было не ляпнул “помилование” — но на это из террористов не повелись бы даже самые скудоумные. А вот вариант с лояльным судом, оставлявший хоть какую-то надежду на замену виселицы каторгой или тюремным заключением, похоже, сработал. Да еще и оказался настолько убедительным, что поверил даже кто-то из заложников. Несколько женщин облегченно вздохнули. Военный, стоявший ко мне ближе всех, выругался себе под нос, террористы растерянно переглядывались… И я на мгновение даже успел поверить, что ничего уже не случится. Но у ее величества судьбы, видимо, были на этот вечер другие планы. — Да хрен вам всем, я на такое не договаривался. — Стриженый вдруг вскинул винтовку к плечу и прицелился в меня. — Выкуси, падла! На мое счастье, он проделывал все это куда медленнее тренированного солдата. Когда громыхнул выстрел, я уже заваливался вбок, уходя с линии огня и одновременно выдергивая из-под кителя оба пистолета. Нечего было и думать зараз уложить все два с лишним десятка террористов — на это попросту не хватило бы патронов. Но есть еще “глушилка”. И если здоровенному куску металла с запредельным плетением обычными пулями не навредить — кроме него внутри сумки еще мотки проволоки, электромагнитый контур… какой-нибудь ключ-замыкатель, в конце концов! Так что я просто лупил с двух рук в стоявшую в самом центре кучки террористов сумку. И только краем глаза видел, как упал сначала стриженый, потом тот, что держал провод с кнопкой… потом еще кто-то. Один из военных рванулся вперед — и тут же сложился пополам и свалился на пол, прижимая к животу руки. Визжали женщины, где-то звенело битое стекло, трещали винтовки. Гремели двери за спиной — похоже, шли на приступ городовые. Кто-то кричал, падал на пол, прятался за столами… А я все стрелял и стрелял — пока не кончились патроны. “Кольт” напоследок лягнул так, что стало больно запястью — и замер с отведенным назад затвором. Но мне больше не нужны были ни патроны, ни даже оружие: с последним выстрелом “глушилка” все-таки не выдержала и сдохла, и я почувствовал, как тело наполняет привычная мощь Одаренного. Родовая магия будто наконец прорвала плотину — и с яростным бурлением занимала положенное ей место. — Щиты! — заорал я, разом накидывая на себя все известные мне виды колдовской брони. — Поднять Щиты! Заложникам не пришлось повторять дважды. Прозрачные полусферы, способные остановить пули, появлялись одна за другой. Первыми среагировали офицеры в форме. И прежде, чем я успел выронить бесполезные уже пистолеты, в бой пошел усатый генерал. Никогда мне еще не приходилось наблюдать в деле Одаренного такого уровня — и выглядело это одновременно величественно, красиво… и жутковато. Он использовал явно не обычный Ход, а что-то похожее, но из заклятий высших классов. Грузное и немолодое тело буквально расплывалось в воздухе — настолько быстро генерал двигался. Метровый Кладенец вращался в его руке, как крылья мельницы, разрубая тела террористов и отсекая сжимавшие винтовки конечности. И первым ударом огненный клинок разнес на части вспыхнувшую сумку с “глушилкой”. Кто-нибудь более опытный в государственных делах — вроде того же Багратиона — пожалуй, действовал бы осторожнее: бил бы не насмерть, оставил хоть кого-то для допроса, постарался бы сохранить опасный прибор… Но то ли вырвалась на волю накопившаяся злоба, то ли сработали намертво вбитые в тело рефлексы пехотинца: генерал орудовал своей страшной косой какие-то пару секунд — и вдруг застыл статуей с медленно истаивающим огнем в руке. И только потом послышался глухой стук падающих на пол изувеченных тел. — Да твою ж… — простонал я, перекатываясь на спину. Ко мне уже бежали со всех сторон. Городовые, женщины, военные, разодетые в роскошные костюмы князья и графы — но кровожадный генерал и тут оказался первым. — Живой, голубчик? — Встревоженное лицо усатое лицо нависло прямо надо мной. — Скажи что-нибудь! — Ничего… — Я кое-как привстал на локтях. — Нормально… вроде. — Да ты, никак, подраненный. — Генерал осторожно коснулся моего плеча. — Зацепили все-таки, гады. В горячке короткого боя я даже не успел заметить, что в меня тоже попали. Весь левый рукав кители сверху донизу пропитался кровью. Немного успело натечь и на пол, но кость как будто не задело — боли, во всяком случае, почти не чувствовалось. — Вот же ж… — рассеянно пробормотал я. — Паркет испачкал. — Да тьфу на тебя! — Генерал смешно шевельнул усами. — Паркет… Главное, что сам цел. А руку поправить недолго. Давай сюда! Я не успел даже дернуться: крепкие пальцы крепко обхватили мою многострадальную конечность, и черезе мгновение плечо вдруг зачесалось так, будто в него впилось целое полчище комаров разом — и каждый был размером примерно с теленка. Целитель из его превосходительства оказался так себе, зато энергии в самое обычное плетение он ухнул столько, что еще немного — и меня, пожалуй, и вовсе разорвало бы на части. — С-спасибо, — кое-как выдавил я. — Потом благодарить будешь, — отмахнулся генерал. — А сейчас — поднимайся. Героям лежать не положено. Могучие ручищи схватили меня под мышки и подняли с такой легкостью, будто мое тело вовсе ничего не весило. Голова еще немного кружилась… но ничего, устоял. Почему-то это сейчас казалось действительно важным — не лежать на полу. — Богатырь… Воин! И где вас нынче делают? — Генерал скосился на мои погоны. — Владимирское пехотное?.. Знаю такое! А в Измайловский ко мне — не желаешь? Хоть сейчас бы забрал, безо всякого распределения — да не положено, без чина-то… А скажи — пошел бы? Пошел? Я пробормотал что-то бессвязное. Но и такой ответ его превосходительство, похоже, вполне устраивал. — Ладно, думай пока, воин, до выпуска еще не скоро. — Генерал легонько хлопнул меня по здоровому плечу. — Такие люди государыне везде и всегда нужны… А сейчас — ступай. С тобой его сиятельство говорить хочет. Увидев, что я жив и как будто даже нахожусь в надежных руках, толпа вокруг тут же рассосалась. У каждого, разумеется, отыскалось дело поважнее — и только старый князь Юсупов терпеливо дожидался, пока мы с генералом завершим нашу весьма странную беседу. И, пожалуй, не следовало заставлять его ждать и дальше. — Ваше сиятельство… — Я шагнул вперед и чуть склонил голову. — Прошу извинить меня за этот… спектакль. — Скорее это я должен извиняться перед вами, князь. — Юсупов суховато улыбнулся. — Вы могли бы стать выдающимся актером… Если бы уже не стали выдающимся офицером. — Благодарю, ваше сиятельство, — отозвался я. — Но, увы, я пока еще не офицер. — Но непременно им будете. — Юсупов протянул мне руку. — Вас ждет большое будущее, князь. Я крепко стиснул костлявые старческие пальцы. Несмотря на худобу, силы в ладони Юсупова оказалось предостаточно. Неудивительно — с подпиткой родового Источника не так уж сложно сохранить если не молодость, то хотя бы здоровье. — Ваш поступок достоин не только признания, но и высшей награды, которую только может пожаловать ее императорское величество. Но, боюсь, все случившееся не покинет этих стен. Подробное просто не может быть предано огласке, никаким образом. — Юсупов огляделся по сторонам и, не выпуская моей руки, продолжил. — И все же могу пообещать, князь: я не забуду, что вы сегодня сделали для страны, для всего дворянского сословия… для моего рода и меня лично. Я хотел было ответить что-то учтивое, подобающее по правилам этикета — но слова застыли в глотке. Все вокруг видели всего лишь беседу двух князей — молодого и старого. Но я скорее почувствовал, чем понял — происходит нечто куда более важное… и сложное. Ладонь ощутимо укололо — будто ударило током. — Я — ваш должник, князь, — негромко проговорил Юсупов, наконец, отпуская мою руку. — И если судьбе угодно — однажды мой долг будет оплачен. Мне оставалось только молча кивнуть: если для этого странного и немного пугающего ритуала и существовали какие-то правильные, нужные слова — я их не знал. Изобразив учтивый поклон, Юсупов отступил на шаг, развернулся — и удалился куда-то в другой конец зала.