— Спасибо за все. Я знаю, что вы сделали больше, чем говорят. На глазах Рэймонда Суита снова выступили слезы, и он поторопился уйти. Елена тяжело вздохнула и посмотрела на Айзенменгера. Прежде чем она успела что-то сказать, доктор произнес: — Ты сделала много. Теперь у него хватит сил оплакивать свою дочь. — Но это же несправедливо! Неужели правда никому не нужна?! Айзенменгер наклонился вперед и коснулся кончиками пальцев руки Елены: — Мы ведь знаем правду, ты что, забыла? — И что с того? — Может быть, и ничего. Но знаешь, правда такая штука, что знакомство с ней не всегда приносит пользу. Иногда лучше пребывать в неведении. — Что ты хочешь этим сказать? — Рэймонд Суит задал конкретные вопросы и получил на них конкретные ответы. Если он будет продолжать поиски правды и справедливости, он никогда не сможет примириться со смертью дочери. Я думаю, что, возможно, ему и хотелось бы пойти дальше, но… В конце концов, то, что касается смерти дочери, ему известно: это был несчастный случай. Ответ Айзенменгера Елене не слишком понравился, но она кивнула, правда с изрядной долей сомнения. — Ну, я пойду, — проговорил Айзенменгер. — У тебя, наверное, много работы. Это действительно было так, но Елену сейчас беспокоили не накопившиеся дела. Когда Айзенменгер поднялся и уже собрался было выйти из комнаты, она взяла его за руку: — Я думаю, что тебе пора забыть кое-что… — Это легче сказать, чем сделать. Елена подошла к доктору вплотную — так, что ее лицо оказалось совсем рядом с его лицом. — А ты постарайся как следует. — Она произнесла эти слова так решительно, ее губы показались доктору такими красивыми и желанными, а улыбка столь соблазнительной, что он на мгновение опешил. Несколько секунд он просто смотрел на Елену, затем прошептал: — Есть, мэм. Они поцеловались, и только после этого Елена отпустила его. Он покинул офис, испытывая необыкновенное чувство, которое, наверное, и можно назвать настоящим счастьем. Уже выходя на улицу, он обернулся и спросил: — А как насчет того, чтобы поужинать сегодня вместе? Или, может, сходим в театр? На несколько секунд Елена задумалась, но Айзенменгеру эти секунды показались вечностью. — Хорошо. Просто замечательно, — сказала Елена и улыбнулась. — Тогда я заскочу за тобой в семь. Договорились? Она снова задумалась, но на этот раз ненадолго. — В половине восьмого, хорошо? Когда Айзенменгер удивленно поднял брови, она добавила: — У меня назначена встреча. Встреча была назначена все в том же баре, завсегдатаем которого Елена не являлась. Она пришла первой, Беверли появилась лишь через несколько минут. Елена уже заказала себе мерло. Беверли она не предложила ничего, и той пришлось самой сделать заказ. Она остановила выбор на бокале шабли. — Ты хотела что-то сказать? — Тон Беверли говорил о том, что она провела полдня в размышлениях, но так и не нашла, что могло бы послужить поводом для их встречи. — Я просто хотела поблагодарить тебя. Беверли хитро улыбнулась: — За что? За свое чудесное спасение? — Да, — коротко ответила Елена. Раздумывая над ответом, Беверли крутила в руках бокал, наполненный пурпурной жидкостью. — Благодарю, — произнесла она. Они почти одновременно поднесли свои бокалы к губам. Решив, что с официальной частью покончено, Елена добавила: — Но это ничего не меняет. Беверли картинно выгнула бровь и не менее театрально сложила губы. — В самом деле? Елена продолжала смотреть на нее в упор. — Ты рисковала ради меня жизнью, я признаю это… — Благодарю, — еще раз повторила Беверли, и это слово, прошелестев в воздухе, растаяло в шуме бара. — Но не думай, будто я забыла, что ты сделала со мной и моей семьей. — Твоих родителей убили. Ты ведь не винишь меня в этом, нет? Елена продолжила без обиняков: — Ты убила Джереми. — Нет, Елена. Твой брат покончил с собой в тюрьме. — Ты его подставила. Уортон покачала головой: — Это все фантазии. У тебя нет никаких доказательств. — Так же, как нет доказательств того, что «ПЭФ» несет ответственность за Протей. Как нет доказательств того, что смерть как минимум шестерых человек на их совести. Но мы-то знаем, что это так. — Елена улыбнулась, однако эту улыбку трудно было назвать дружеской. Беверли помолчала, обдумывая ответ. — Знаешь, Эл, разница между нами заключается в том, что я останавливаюсь, если вижу, что пути вперед нет, а ты все равно идешь напролом, пытаясь пробить преграду собственной головой. — Значит, Джереми умер из-за… чего? — Твой брат умер из-за того, что решил повеситься. Поверь, у меня были основания подозревать его в причастности к смерти родителей. И основания веские. Я до сих пор уверена, что так оно и было. Тебе придется смириться с этим, Эл. — Ты сфабриковала доказательства! Беверли театрально подняла глаза к небу: — Подумать только! Смотри, как я роняю слезы. — Можешь рыдать сколько угодно. Я тебя достану, Беверли. Поверь, достану. — Елена произнесла это так серьезно, что не поверить ей было невозможно. Уортон молча допила вино. Со стуком поставив пустой бокал на середину дубового стола, она, не глядя на собеседницу, произнесла: — Можешь верить во что угодно, Эл. Верь, во что тебе нравится. Произнеся это, Беверли принялась перебирать вещи в маленькой бежевой сумочке, проверяя, все ли на месте, как будто она только что раскладывала ее содержимое на столе и теперь боялась что-нибудь забыть. — И еще: передай Джону привет от меня. Елена уловила скрытый смысл в словах Беверли, но какой именно и как он соотносится с предметом их теперешнего разговора, она не могла понять. — Что это значит? — Это был один из тех вопросов, которые задают, заранее зная, что ответ окажется неприятным. Уже спросив, Елена подумала, что, наверное, не стоило этого делать. Беверли поднялась из-за стола и выпрямилась, всем своим видом демонстрируя, что она не только инспектор полиции, но и потрясающе красивая женщина. — Джон удивительный мужчина. Тебе очень повезло с ним. — И уже уходя, она обернулась и через плечо бросила: — Передавай от меня Джону самый теплый привет.