— Карлос? — Можно мне войти? Здесь очень холодно. После короткого раздумья Штейн закрыл дверь, но только для того, чтобы, сняв цепочку, распахнуть ее перед Карлосом. Теперь старик улыбался: — Ну конечно, мой мальчик. Чтобы пересечь остров, Елене и Айзенменгеру понадобилось два часа. Можно считать, что им еще повезло, так как на это время буря ненадолго утихла и дождь с ветром взялись за свое, только когда Елена и доктор уже приближались к цели. Поднявшись на вершину небольшого холма, они увидели в двухстах метрах впереди цель своего путешествия — старый покосившийся дом. Он полностью соответствовал описанию, которое дала дочь хозяина таверны. Все было в точности так, как они себе представляли, в том числе и длинная оранжерея вдоль задней части дома. Остановившись за пирамидой голубых, покрытых мхом и лишайником камней, путники стали решать, что им делать дальше: выжидать, наблюдая за домом, или спуститься вниз и представиться хозяину. Отсюда они могли только наблюдать, поскольку расслышать, что происходит вокруг, мешали завывания ветра. Но и наблюдать в этих условиях было не самым простым делом — холод и дождь ни на минуту не позволяли забывать о себе. Посему ни Елена, ни Айзенменгер не увидели и не услышали, как сзади к ним незаметно подобрались Бочдалек и Розенталь. И только когда последний взвел курок револьвера, они испуганно обернулись и увидели направленные на них стволы. Розенталь с напарником оказались куда лучше экипированы для такой непогоды, чем Елена и Айзенменгер, их лица почти полностью скрывали капюшоны, но Елена сразу узнала одного из нападавших. — Аласдер?.. — В ее голосе было столько разочарования, словно она все еще продолжала надеяться, что это просто дурацкий розыгрыш. Розенталь ничего не ответил, однако имя, произнесенное Еленой, вызвало удивление Бочдалека. — Аласдер? Что это еще за кликуха? Напарник Розенталя рассмеялся, ни на миг не отрывая глаз ото лба доктора, на который был направлен его револьвер. Розенталь не ответил, а обратил свои слова к Елене: — Ну что ж, здравствуй. Айзенменгер обратил внимание на полное отсутствие каких-либо эмоций в голосе этого человека, именно это заставило его по-настоящему испугаться и осознать, что Аласдер, или как бы его ни звали, не шутит. Рот доктора вдруг наполнился влагой. Он посмотрел на Елену — в ее глазах отразился такой же страх, но одновременно в них зажегся огонек гнева. — Ну и что дальше? Будешь стрелять? — Сарказм, прозвучавший в ее голосе, полностью подавил страх. Бочдалек еще сильнее осклабился, потом энергично закивал: — Это уж будьте уверены! Смеясь, он упер ствол револьвера в лоб Айзенменгеру, и тот понял, что от смерти его отделяют несколько секунд. Человек, улыбавшийся ему с видом полного превосходства, горел желанием превратить его, доктора Джона Айзенменгера, в окровавленный и недвижимый труп. Доктор взглянул в его глаза и не увидел в них ничего, кроме нараставшего возбуждения. Он затаил дыхание, удивляясь собственным попыткам скрыть страх. Глядя в лицо смерти, он ждал, покрываясь испариной, и чувствовал, как дыхание его становится прерывистым. В этот момент откуда-то, словно с другой планеты, до него донесся голос Розенталя: — Пока нет. Это был приказ, ослушаться которого Бочдалек не имел права. Он был явно разочарован, но повиновался. Розенталь же, повернувшись к Елене и Айзенменгеру, произнес все тем же тоном: — Пошли. Сперва обсохнем. Карлос никак не мог решить, с чего ему начать разговор с профессором, — да и что он вообще мог поведать Морису Штейну, кроме своих подозрений? Но все оказалось значительно проще. Страх добавил ему красноречия, а гнев победил неловкость, которую он поначалу испытывал перед своим бывшим начальником. Карлос сел в одно из кресел, стоявших по обе стороны потухшего камина, Штейн опустился в другое. Молодой человек смотрел на старика и думал, как же тот сгорбился, исхудал и сник. Профессор словно стал частицей этого дома, насквозь промерзшего и открытого всем ветрам. — Неблизкий же путь ты проделал, чтобы повидаться со мной, Карлос. — Думаю, вы догадываетесь почему, профессор. Штейн посмотрел на своего гостя, и рот старика непроизвольно приоткрылся, сделав видимым шевелившийся, словно змея, язык. Впрочем, это была обычная манера старика. Стены дома продолжали сотрясаться от порывов дождя и ветра, но и они не могли заглушить громкое дыхание профессора. Несколько долгих минут Штейн и Карлос молча смотрели друг на друга — седой профессор и молодой лаборант, потом старик медленно произнес: — Протей. — Мы с вами остались последними, профессор. Понимаете? Остальные либо умерли, либо исчезли. Потрясение, вызванное словами Карлоса, на миг лишило Штейна дара речи, но уже в следующий момент он произнес: — Умерли? Исчезли? Что ты имеешь в виду? — Милли была первой. Она умерла от рака. Лицо Штейна исказила гримаса отчаяния, в голосе звучала растерянность: — Первая? Что ты имеешь в виду? — Джастин взорвали, ее разнесло на куски, а потом через день или два исчез Жан-Жак. Всего за несколько дней до этого при странных обстоятельствах погиб Тернер. Карлос видел, как Штейном овладевает смятение. — Нас убивают, профессор, — терпеливо продолжил он свои объяснения. — Всех, кто работал по проекту «Протей». Но смысл услышанного медленно доходил до старика. Он недоверчиво смотрел на Карлоса, и лицо его постепенно становилось все более мрачным. Штейн встал, сделал несколько шагов по комнате, потом снова опустился в кресло, и Карлос заметил, как на его воспаленных глазах выступили слезы. Теперь он старался говорить как можно спокойнее. — Я думаю, мы тоже в этом списке. Откуда-то из глубины дома послышался странный треск. Звон разбитого стекла. Оба — и Штейн, и Карлос — обернулись на звук. — Что это? — выдохнул перепуганный старик. Карлос пожал плечами, но на лице его читался не меньший испуг. Он встал и направился к двери, ведущей в прихожую. Но не успел он сделать и нескольких шагов, как она широко распахнулась и на пороге появились сперва Елена, потом Айзенменгер с Бочдалеком. Странное шествие замыкал Алан Розенталь. При виде этих людей Карлос остолбенел, закрыл глаза и в отчаянии прошептал: — Вот черт… Розенталь велел Карлосу сесть обратно в кресло, а Елене и Айзенменгеру указал на два стула, которые Бочдалек услужливо притащил из кухни. В результате получилась весьма умильная картинка, прямо-таки идеальная для группового фото. Именно такие фотографии, на которых запечатлены уже давно умершие люди, годами хранятся в семейных альбомах. Страх покинул Штейна, и старик воспылал возмущением, в других обстоятельствах объяснимым. Будучи известным ученым, человеком заслуженным и уважаемым, он прямо-таки трясся от фамильярности, с которой ему сейчас пришлось столкнуться. Едва четверо незваных гостей вошли в его комнату, он закричал на Розенталя, резонно рассудив, что он является главой этой шайки: — Как вы смеете? Кто вы вообще такие? По какому праву вы вламываетесь в мой дом? И вдруг он узнал Розенталя. Лицо профессора моментально преобразилось, и, обессилев, он рухнул в кресло, произнеся только: — А, это вы… Розенталь не оценил этого признания. Развалившийся на диване Бочдалек держал всю компанию под прицелом, и гнев профессора вызвал у него приступ веселья: — Так вы и есть профессор? Самый умный? Штейн с негодованием посмотрел на него. — Может кто-нибудь объяснить мне, что происходит? — Повернувшись к Карлосу, он добавил: — Ты знаешь этих людей? Но Карлос пребывал в не меньшей растерянности. Заговорил Айзенменгер: — Возможно, профессор, нам следует представиться. Меня зовут Джон Айзенменгер, это мой коллега, Елена Флеминг. Имена этих двоих, — он указал на сидевшего на диване Бочдалека и ходившего взад-вперед по комнате Розенталя, — мне неизвестны. У этого вообще несколько имен, одно из них, как я понимаю, Розенталь, а его приятель, боюсь, мне известен не более, чем вам. Бочдалек склонил голову в знак приветствия, но назваться не захотел. Впрочем, для Штейна это не имело никакого значения. — Эти двое прибыли сюда, чтобы раз и навсегда закрыть проект «Протей», — завершил представление Айзенменгер. — О господи!.. — прошептал Карлос. Наконец Штейн начал ориентироваться в ситуации. Повернувшись к Розенталю, он задумчиво произнес: — Стало быть, вы приехали убить нас? Розенталь тем временем осматривал комнату. Не глядя на Штейна, он произнес: — Эксперимент «Протей» закончен, профессор. Результаты положительные. Когда Штейн недоуменно уставился на Розенталя, в разговор вмешался Айзенменгер: — Эффективность Протея доказана. Вы хорошо поработали, профессор. Старик воспринял комплимент так же, как воспринял бы клочки кошачьей шерсти, обнаружив их на ковре гостиной. — Присмотри за ними, я проверю дом, — стоя у окна, приказал Розенталь Бочдалеку. Тот кивнул, и Розенталь вышел, неслышно ступая по голым половицам. Воспользовавшись паузой, Елена обратилась к Карлосу: — Что произошло во время пожара? С чего он начался? Карлос посмотрел на Штейна и сказал: — Мы думали, что Протей станет просто высокотехнологичным инструментом для исследований рака. Методом, с помощью которого можно вызывать раковые образования в клеточных системах для последующего их изучения. А потом мы узнали, что речь идет о совершенно ином его назначении.