– Конечно, я! А Мариша почувствовала, что ей совсем худо. Одно дело – подозревать человека в убийствах или догадываться, что он подлец и мерзавец, и совсем другое – точно знать, что это так. Да еще услышать его откровенное и нахальное признание, в котором не звучит ни капли раскаяния, а только одно невероятное, просто-таки маниакальное самолюбование. Глава 18 Мариша взглянула на Григория и воскликнула: – Я тебя презираю! Не боюсь, а именно презираю! Ты просто жалкое ничтожество! Стоишь тут и пыжишься от гордости. Вот, мол, посмотрите, какой я негодяй! Бойтесь меня! Я все могу! Я всех убью! – А что? Разве это не так? Я не могу внушить страх? – Омерзение! Вот что ты можешь внушить в первую очередь! – Вот все мои женщины твердили это! – внезапно опечалившись, сообщил ей зачем-то Григорий. – Вечно слышал от них одни и те же упреки в бедности, в нищете, в никчемности. Им, видите ли, не нравилась моя худосочная фигура, они смеялись над моими очками, а мое слабое зрение приравнивалось ими чуть ли не к смертному греху. Но тут же мужчина вновь улыбнулся и воскликнул: – Но ничего! Уверен, когда миллиарды Горышкиных будут у меня, я буду внушать вам всем куда более теплые чувства. – Ты навсегда останешься мерзавцем и самозванцем! Неужели ты в самом деле думаешь, что тебе удастся завладеть сокровищами Горышкиных? – Запросто! Я уже купил билет в Швейцарию, – похвастался Григорий. – Я знаю название банка и номер счета, на котором лежат деньги. У меня есть доказательство того, что я Горышкин и прямой потомок того Горышкина, который открыл счет в швейцарском банке. Да этого и не надо. Счет открыт на предъявителя. Достаточно знать код доступа, который одновременно является и номером счета. – А хранилище с драгоценностями? – И его я не обойду своим вниманием. Драгоценности, пролежав сто лет в неприкосновенности, только прибавили в цене. Говорят, там имелось несколько драгоценностей работы самого Фаберже. Горышкины дерьма не приобретали. Им подавай все только самое лучшее! – Странно, а у меня сведения, что Горышкины перед революцией совсем обнищали. – Эти слухи поддерживал сам Петр Горышкин! – радостно закивал головой Григорий. – Он хотел, чтобы все вокруг него думали, будто бы он разорился и обеднел. Помимо того, что он надеялся таким образом выманить из России свою супругу, которой должно было рано или поздно надоесть жить в бедности, Петр был еще и человеком очень скрытным. И он совершенно не собирался делиться с окружающими информацией о том, где на самом деле находятся его деньги. Об этом даже не знала его родная племянница. Лишь умирая, Петр Горышкин передал Евдокии перстень с печаткой. – Почему ей? Он же ее недолюбливал за неравный брак с простолюдином. – Ну, во-первых, долгая эпоха советской власти заставила Петра во многом по-новому взглянуть на вещи. Во-вторых, племянница к тому времени уже овдовела. А в-третьих… И это самое главное, у самого Петра детей не было. А тут все-таки родная кровь. Кому же и отдать деньги, как не ей? А жена Петра отдала девушке те немногие драгоценности, которые она носила, – серьги, кольца, цепочки. Супруга Горышкина из страны уехать все же отказалась. Она гордо несла свой крест, но эмигрировать не хотела. Впрочем, бедность в понимании Горышкиных заключалась в том, что теперь у них была не многочисленная челядь, а всего лишь одна домработница и конюх, который также выполнял обязанности истопника и личного камергера Петра Горышкина. По их понятиям, они и впрямь жили очень бедно. Занимали всего три комнаты, в одной из которых ютилась прислуга. Отчасти это и спасло Горышкиных после прихода к власти большевиков. – На них просто не обратили внимания. Большевиков в первую очередь интересовали богатства дворянства, купечества и зажиточного крестьянства. Горышкины еще много лет прожили, дурача советскую власть. Все вокруг – и соседи, и друзья, и сослуживцы Петра Горышкина, который, чтобы еще больше досадить жене и склонить ее к отъезду, пошел на советскую службу, – были уверены, что муж и жена бедны, словно церковные крысы. А на самом деле в Швейцарии у них были миллиарды. Никто уже теперь не мог сказать, открыл Петр Горышкин своей племяннице секрет вклада в Швейцарии или не открыл. Скорей всего, он сказал ей правду. И научил женщину, как забрать все деньги. Но сама Евдокия до Швейцарии так и не добралась. А ее дочь то ли не поверила дяде, то ли в старости позабыла его рассказ, то ли с годами впала в старческое слабоумие, но только Тамара Никитична от своей бабки не получила никаких указаний насчет того, как ей предстоит использовать перстень и медальон с вложенным в него шифром. И деньги продолжали оставаться в Швейцарии и все увеличиваться в размерах. – И теперь эта куча денег достанется мне одному! – непрестанно восклицал Григорий, так что даже надоел Марише со своим восторгом. – Да что ты заладил! Одному! Мне! Есть ведь Горышкины и покруче тебя-самозванца. – Есть-то они есть, да только где? – Что? – Где они есть? – повторил Григорий свой вопрос. – Ну… – То-то и оно! Бабка Тамаре медальон и перстень передала, чтобы Натали досадить. Забыла, что Евдокия – мать ее – сама замуж за бедного да неродовитого вышла. Не одобряла в этом дочь. И очень старухе не понравилось, что ее собственная внучка княжеских кровей за простолюдина, да еще и бедняка, замуж вышла. Вот она и отдала фамильные ценности другой своей внучке. Отдать-то отдала, а тайну их поведать то ли не успела, то ли не захотела. Все ж Натали она всю жизнь знала и любила, а про Тамару только перед смертью вспомнила, когда драгоценности кому-то передать надо было. – Значит, Тамара Никитична не подозревает, что она богата? – Нет. Никто ничего не знал. Натали правду знала, да только не от бабки своей, а от меня. – А ты откуда узнал? – Мне помогли… люди. – Знаю я, кто тебе помогал! Хан твой драгоценный! Ты-то с компьютерами не больно ладишь. А он, наверное, и название банка для тебя узнал, и условия договора между банком и Петром Горышкиным. – Деньги достанутся мне! – лишь повторил в ответ ей Григорий. – Мне, и никому другому! Я это заслужил. Я, а не Натали. Да и где теперь эта Натали? Мертва! И теперь она скоро в могиле будет. Так что не проболтается больше. А Марату она при жизни про ценности Горышкиных не рассказала, в этом я уверен. Знала, каков фрукт ее братец. Но вот Игорь… Тут я всерьез опасался. – Чего же? – Любила она его, – вздохнул Григорий. – Игоря своего! Уж на что я только не шел, чтобы забыла Натали своего Игоря, нет, ничего не помогало. А уж когда я узнал, что она в тот же спортивный клуб записалась, где ее Игорек работает, тут уж мне все ясно стало. Не помогло мое лекарство. Снова она со своим Игорем снюхаться решила, сука. И немного помолчав, Григорий добавил: – А ведь я не хотел ее убивать! Честно, не хотел! Натали могла бы стать мне прекрасной супругой. Мы с ней оба люди начитанные, интеллигентные. Тамара для меня была старовата, а вот Натали в самый раз! Тамара? При чем тут Тамара? И о ком говорит Григорий? Уж не Тамару ли Никитичну – сестру Натали – он имеет в виду? Очень похоже, что про нее самую. Но при чем тут она? Неужели у Григория был роман с обеими сестрами? Но задать этот вопрос Мариша не успела. Григорий продолжил говорить дальше. – И у нас с Натали имелось гораздо больше общих интересов, чем было у нее самой с этим ее Игорем. И вот поди ж ты! Его она любила, а меня нет! Обратно к нему намылилась, кошка драная! Ну, я этого позволить ей не мог. У нас с ней был уговор. Мы были сообщниками, а она собралась меня кинуть! – Кинуть? Да это ты сам примазался и к ней, и к сокровищам Горышкиных! – Да? А кто рассказал этой дуре про то, что на счету ее прадеда хранятся целые миллиарды? Если бы не я, Натали весь век бы прокуковала, сдавая свою трешку на Садовой и о больших деньгах даже не мечтая! Это я нарыл инфу! А Натали только и оставалось, что пойти и забрать медальон и перстень у сестры. Да она и этого не сумела сделать! Истеричка! И братец ее трус! Все пришлось самому сделать! – Забрать? То есть как – забрать? Украсть? Так это ты украл драгоценности Тамары Никитичны? Вот уж на кого никогда бы не подумала Мариша, так это на интеллигентного и тишайшего Григория. Он не только убийца, он еще и вор! – Честно говоря, мне ее брильянты и рубины почти без интереса были, – произнес тем временем Григорий. – Что там у нее такого уж ценного могло быть? Нет, не спорю, некоторые вещички были очень даже ничего, но против сокровищ рода Горышкиных, уверяю, это было просто жалкое зрелище! – Так и не брал бы! – возмутилась Мариша. – Человек из-за тебя в тюрьму угодил! Невиновный Славка на нарах парится! – Знаю, жалко парня. Но кто-то должен был ответить. Сама понимаешь, мне светиться не хотелось. – Не надо было красть брильянты! Григорий покачал головой и объяснил: – Нет, не взять всех цацок тоже было нельзя. Если взять медальон и печатку, но не взять все остальные драгоценности, Тамара мигом бы просекла, кто вор. Вышла бы на Натали, потребовала бы назад свои драгоценности. Шум бы поднялся, скандал. А нам с Натали шум как раз был не нужен. Сделать все надо было очень тихо. По-семейному. – И именно поэтому ты решил убить Натали? – ехидно поинтересовалась у него Мариша. – Чтобы все было тихо? Да ты просто расчищал себе путь к чужим деньгам! А перед этим еще и нанял Хана, чтобы тот «убил» Тамару Никитичну! – Пойми, по моему плану все должно было выглядеть так, словно Натали – единственная Горышкина из оставшихся в живых на этой Земле. Сначала я колебался, не зная, кого предпочесть из сестер. Натали или Тамару? – Ты и к Тамаре Никитичне подкатывался? – И не без успеха. На губах Григория появилась противная усмешечка. – Но останови я свой выбор на старшей сестре, с ней все было бы намного сложней. – Почему? – В случае с Тамарой мне пришлось бы убирать из игры не только мужа, но еще и двух девчонок. А как это сделать? И мне лишние хлопоты были ни к чему. К тому же Натали была моложе. И у меня было больше возможностей общаться с ней. Все-таки мы с ней коллеги. И ею было легче управлять, нежели Тамарой. Так что я сосредоточил свое внимание на Натали. А с Тамарой я встречался от случая к случаю. – Что? – Да она и не протестовала. Напротив, была очень довольна, что у нее теперь есть любовник. С одной стороны, ей льстило мое внимание, а с другой – она страшно боялась, что ее муж прознает о том, что она наставляет ему рога. И разведется с ней. – Отвратительно! – Это просто небольшой штришок, деталь к картине морального облика Тамары, – сказал Григорий. – Двуличная, лицемерная дрянь! Но надо сказать, когда возникла проблема, как выкрасть у Тамары из дома медальон и печатку, этот мой роман с ней здорово сыграл мне на руку. – Что? – Мне не составило труда уговорить Тамару вытащить всех своих в кино. Они пошли за ней, словно овцы. А у меня появилась возможность беспрепятственно проникнуть в дом Тамары.