Где-то к выходу «Мора, ученика Смерти», на волне успеха серии о Плоском мире читатели начали интересоваться ранними работами Пратчетта. «Люди ковра» давно были распроданы, и считалось, что спроса на них больше не будет. Однако он появился. У Пратчетта становилось все больше и больше фанатов. Сначала их было совсем немного, но потом фанаты Плоского мира захотели узнать, что было до «Цвета волшебства». «Цвет волшебства» в мягкой обложке был очень успешен, как и «Безумная звезда», и следующие десять романов – впечатляющий корпус книг. У них появились фанаты – это часто бывает с научной фантастикой и фэнтези – и оказалось, что нужно снова напечатать ранние работы Пратчетта. Очевидно было, что «Люди ковра» будут хорошо продаваться, но Пратчетту не нравилась эта идея. Он написал этот роман в семнадцать лет, это была традиционная фэнтези, но теперь-то ему уже исполнилось сорок. Так что он решил, что эта книга должна быть написана двумя людьми: юным Терри Пратчеттом и Терри Пратчеттом постарше. Он пересмотрел ее и переделал так, что она стала больше похожа на романы о Плоском мире, то есть тоже ломала стереотипы жанра. Он признавался, что теперь бы никогда не написал такую книгу, но тем не менее «Люди ковра» были переписаны. Стала ли эта книга лучше? Стала ли она другой? Когда Джеймс Герберт, знаменитый автор хоррора, переиздавал свой роман «Туман» в середине восьмидесятых, он упомянул в предисловии, что переписывать книгу было бы неверно, потому что она стала бы более гладкой, но менее энергичной. Как мы уже видели, Элджернон Блэквуд говорил, что тело полностью обновляется за семь лет, так что он уже не тот человек, который писал под тем же именем. Я склонен согласиться с ними обоими: переработка ранних вещей может лишить их юношеской энергии и той наивности, которая очаровывала в первый раз. Читая первое издание «Людей ковра», я чувствую, о чем думал автор, вижу появление первого Плоского мира – это еще не Диск, а только эмбрион, которому придется впитать много жизненного опыта, чтобы превратиться в достойный роман. Иногда возвращаться назад не следует, но вот прагматичные фанаты Пратчетта, которые познакомились с «Людьми ковра» уже в переработанном виде, могут заявить, что я неправ. Может быть, это и так – это вопрос субъективный. Возможно, дело в ностальгии, но Пратчетт, кажется, сожалеет, что начал писать романы таким юным. Кто-то может быть с ним не согласен, но все же интересно проследить, как Плоский мир вырос из первичного бульона этой книги. Прямо как в альбоме Лу Риду, Пратчетт «рос у всех на глазах», пока писал первые три романа. Потом из них родился «Цвет волшебства». Они создали мир фэнтези, который был ему нужен. Забавно, что он оказался нужен миллионам других людей по всему миру, но для этого ему пришлось избавиться от тяги к научной фантастике. «Люди ковра» и сейчас кажутся неординарным романом, демонстрирующим раннюю любовь Пратчетта к жанровой литературе. Он хотел создать новую Нарнию, Средиземье, но целиком свое. И когда океан обрушился с края плоского мира в «Страте», этот путь был закончен. Но чтобы понять это, необходимо прочесть оригинальную версию «Людей ковра» и два научно-фантастических романа. Возможно, стоило бы еще прочитать рассказы из «Бакс фри пресс», и лишним это не будет, поскольку именно из них родилась детская серия книг о номах. Пратчетт как романист развивался постепенно, и переделка «Людей ковра» может помешать за этим проследить. «Заботливо готовясь в дальний путь, Я безделушки запер на замок, Чтоб на мое богатство посягнуть Незваный гость какой-нибудь не мог»[36]. Уильям Шекспир, сонет 48 Глава седьмая Перенаселенный мир «Мир составляют Восемь Заклинаний. Ринсвинд достаточно хорошо это знал. Также он знал, что они содержатся в книге, называемой Октаво, которая хранится в библиотеке Незримого Университета – в запаянном железном ящике на дне специально вырытой шахты, где ее магическое излучение можно держать под контролем». «Эрик, а также Ночная стража, ведьмы и Коэн-Варвар» Читатели книг о Плоском мире не могут не заметить постоянное возвращение к одним и тем же темам, включая важность числа восемь, одержимость героев зловредными силами (иногда это и есть герои) и возвращение некоторых персонажей в отдельных сюжетных арках[37]. Диск населяет множество созданий, людей и не только, они живут на Диске, под ним и над ним. Но некоторые из них сделали для истории Диска больше других. Прежде всего вспомним Ринсвинда. Он пересек Диск во всех направлениях, падал с края и даже путешествовал назад во времени и познакомился с создателем – ну, с одним из них. Иногда некоторые сюжеты (те, которые ничего не добавляют к истории и описанию Плоского мира) кажутся оторванными от серии, потому что им не хватает богатства и разнообразия, свойственного миру, и они кажутся неважными и незначительными[38]. Это не новое замечание: то же самое говорят, например, о сериале «Секретные материалы». Любая история, не посвященная теории инопланетного заговора, покажется мелкой тем читателям, которые любят масштабные проблемы. Это несправедливо, потому что некоторые одиночные эпизоды (например, «Тумс») одни из самых интересных, они ломают шаблоны и заставляют взглянуть на сериал по-другому. То же можно сказать о «Правде», «Роковой музыке» и «Держи марку!». На самом деле «Правда» – это роман о журналистике, и легко представить, как Пратчетт пишет ее, опираясь на пятнадцать лет опыта. Если не думать о гномах и вампирах, легко проследить историю журналистики и заодно увидеть некоторые истории со дна стакана (репортеры очень любят выпить). Наступает время, когда о фэнтези-мире сказано слишком многое и существующие объяснения срывают с него покров тайны. Ну и конечно, за много лет родилось столько теорий, что публика никогда не будет полностью довольна финальным решением[39]. Давайте вернемся к «Секретным материалам». К концу сериала эпизоды становились все запутаннее, и объяснений очень не хватало. Но ключ к Плоскому миру – это его герои. Именно они создают историю. Например, фанаты Пратчетта заметили, что Наверн Чудакулли Бурый, аркканцлер Незримого Университета – это сам Пратчетт. Действительно, сходство велико: шляпа, посох, белая борода – а кем еще может быть Пратчетт, как не главой собрания ученых в Анк-Морпорке? Это кажется очень логичным, если вспомнить биографию автора и его любовь к книгам. А назвав его «Бурым», Пратчетт немного посмеялся над Гэндальфом Серым из «Властелина колец». Гэндальф и Чудакулли действительно похожи, но ведь и Пратчетт похож на них! (А, кстати, есть еще лорд Витинари, в черных одеждах, с тростью с навершием в виде черепа. Точно же Пратчетт!) Жители Плоского мира позволяют автору исследовать разные темы. С Ночной стражей он может поразмыслить о преступлениях, а заодно о более важных вещах – о сектах, этнокультурных различиях, отношениях между расами и о классических сюжетах. Нак Мак Фигли напоминают о гэльских легендах и шотландской истории – и немного о стереотипных шотландских шутках. Матушка Ветровоск – это повод обсудить зелья друидов и старинные, а заодно и современные методы врачевания. Даже библиотекарь Незримого Университета – и тот дает повод поговорить об орангутангах (об этом позже). Пратчетт черпает вдохновение не только на Британских островах. Древние воители и вампиры – это европейская история. С историей Азии и Африки он тоже знаком, и Древний Египет тоже многое дал серии. Поэтому у Пратчетта столько фанатов по всему миру: в его романах каждый может найти элементы своей родной культуры. Обширный мир позволяет затрагивать любые темы и вспоминать любые легенды. Хотя некоторые отдельные романы ничего не добавляют к масштабной картине Плоского мира, они зато рассказывают о мире нашем, и они очень важны. Если кто-то чувствует себя преданным из-за отсутствия драконов в романах Пратчетта, ему стоит понять, что драконы вовсе не обязательны. Пратчетт далеко не всегда следует традициям жанра. Впрочем, мы отклонились от темы. Вот что я хотел сказать в этой главе: главное в творчестве Пратчетта – это его герои. Это они создают все его истории, они служат проводниками для читателя. Именно поэтому необязательно читать серию подряд. Впрочем, если кто-то это сделает, он только получит больше удовольствия от этой пестрой картины и сотен героев, составляющих Плоский мир (то же самое можно сказать о романах о Джеймсе Бонде, которые Пратчетт читал в юности). Это связано и с тем, сколько внимания Пратчетт уделяет подросткам и их жизненному выбору. Он очень интересуется людьми, он достаточно умен и обладает достаточно широким кругозором, чтобы принимать самые разные жизненные пути. Именно поэтому Анк-Морпорк мультикультурен. У Пратчетта нет предрассудков. Мне кажется, что ранние романы о Плоском мире более показательны и поэтому более интересны, особенно если мы говорим о фигуре автора. Мне нравится, как Эск ломает гендерные предрассудки в области магии. Мне нравится, как Коэн-Варвар и его окружение насмехаются над штампами, созданными Робертом Говардом (честно говоря, эти штампы действительно несколько затасканны). Давайте остановимся на секунду и посмотрим, как великие литературные герои продолжают существовать и после смерти автора. Как будто ни у кого никогда не было своих идей. Конан-Варвар пережил еще множество приключений после преждевременной кончины Говарда, и даже телесериал «Звездный путь» нашел воплощение в романах, сохранивших его легенду. «За столом из слоновой кости, инкрустированной золотом, сидел молодой мужчина, чьи широкие плечи и загорелая кожа резко контрастировали с окружавшей его роскошью. Человек, подобный ему, смотрелся бы гораздо естественнее на фоне суровых горных вершин или в насквозь продуваемой ветром степи. В каждом его движении чувствовалась огромная физическая сила. Если он сидел неподвижно, то это была неподвижность бронзовой статуи, если начинал двигаться, то с грацией дикой кошки»[40]. Роберт Говард, «Феникс на мече» Честно говоря, образы Говарда так мощны и сексуально заряжены, что жанр никогда не избавится от них окончательно. «Женщина натянула поводья своего усталого коня. Тот остановился, широко расставив ноги, словно изящная уздечка красной кожи с золотыми кистями лежала на нем непомерной обузой. Женщина вынула ноги из серебряных стремян и соскользнула с позолоченного седла на землю. Привязав коня к молодому деревцу, она повернулась и принялась напряженно всматриваться в окружающий ландшафт – ладони прижаты к бедрам, лоб чуть нахмурен»[41]. Роберт Говард, «Алые когти» Посмотрите, например, на Друэлле или Льессу из «Цвета волшебства». Они преувеличенно сексуальны, но очень устали от клише, связанных с их полом. Друэлле и Льесса – второстепенные героини, но они воплощают то, что хотел сказать автор во всем романе. Он ниспровергает все авторитеты – примерно так же Спайк Миллиган переписывает Библию: «И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И сказала электрокомпания: Ему нужно подождать до четверга, чтобы произвели подключение. …и увидел Бог свет, что он хорош. И увидел Он счет за электричество, и он не хорош». Спайк Миллиган, «Библия. Ветхий завет по Спайку Миллигану» Наблюдение за богами и людьми, создающими Плоский мир, очень важно для понимания его мифологии. Они должны прорасти в мозг читателя, чтобы он понял все окончательно. Когда Ринсвинд переносит Эрика к началу времен, когда Диск был создан и брошен в космос – в кого-то или что-то? – они встречают одного из творцов, просто специалиста, который создает миры, примерно как Слартибартфаст из «Автостопом по галактике». Нельзя не предположить, что это отсылка к Дугласу. В этом нет ничего странного, Пратчетт постоянно пародировал и благодарил разных писателей, но интересно, что Пратчетт и Адамс одинаково смотрят на жизнь. Многие их сравнивают, и они правы. Есть ли тут синергетический эффект? Нет, не обязательно. Может быть, стоит просто признать: что бы дикое они ни выдумали насчет жизни, Вселенной и всего такого, это будет не настолько фантастично, смешно и странно, как правда. А в чем, кстати, правда? «– Привет, Слартибартфаст, – наконец-то выдавил из себя Артур. – Привет, землянин, – ответил Слартибартфаст. – В конце концов, – заметил Форд, – двум смертям не бывать, а одной не миновать»[42]. Дуглас Адамс, «Жизнь, Вселенная и все остальное» Глава восьмая Развлечения с пиктами «…Нахождение В Общественном Месте В Нетрезвом Состоянии, Нахождение В Общественном Месте В Нетрезвом Состоянии Уровня „Вдрабадан“, Употребление Нецензурных Выражений (считая девяносто семь случаев Употребления Выражений, Которые Наверняка Были Нецензурные, Хотя Никто Ничего Не Понял), Нарушение Общественного Порядка С Особым Цинизмом, Злонамеренное Праздношатание…»[43] Некоторые из обвинений, предъявленные Нак Мак Фиглям в «Маленьком свободном народце» Впервые мы встречаемся с Нак Мак Фиглями в «Маленьком свободном народце» (2003). Это крошечные голубые пиксты (не пикси!) с ярко-рыжими волосами, которые носят килты и любят выпивать и драться. Их выгнали из волшебной страны за пьянство и хулиганство, и они подружились с начинающей юной ведьмой по имени Тиффани Болит. Вооружившись сковородкой и заручившись поддержкой Нак Мак Фиглей, Тиффани отправляется в волшебную страну, чтобы забрать своего младшего брата, которого похитила Королева. Это вполне традиционная фэнтези: старшая сестра, сама еще не взрослая, вынуждена бороться с неприятностями, с силами зла за своего брата, потому что он ее брат. Примерно как в фильме «Лабиринт». Есть тут и следы «Льва, колдуньи и платяного шкафа». И даже что-то от «Алисы в Стране чудес», когда в дело вступают дрёмы и реальность искажается (дрёмы – это существа, которые заставляют человека погружаться в сон, а потом в сон во сне, и оставляют во снах ловушки). Тиффани Болит иногда ничего не понимает в волшебной стране, прямо как Алиса. А еще они ровесницы и одинаково неопытны. Но именно в этой неопытности и заключена сила Тиффани, которая спасает ее в битвах со взрослыми врагами. Та же юношеская неопытность и желание поступать правильно нашли отражение в «Коралине» Нила Геймана, в которой неподготовленная девочка сталкивается со злыми двойниками своих родителей. Или в «Волшебнике страны Оз» Фрэнка Баума, где девочке, чтобы добраться домой, нужно сразиться с фантастическим миром – как по мне, это суровое испытание. Еще одна тема, затронутая в «Маленьком свободном народце», используется Клайвом Баркером в «Вечном похитителе». Пока в параллельном мире проходит месяц, в мире реальном проходит целая жизнь (впервые Пратчетт использует этот прием в «Эрике», но в скромных масштабах). Все это нужно Терри Пратчетту, чтобы бросить вызов самой идее страны Нетинебудет. Питер Пэн хочет, чтобы мы все оставались с ним в мире, где взрослые плохие, а дети хорошие. Разве эта тема типична для жанра фэнтези? Нет, но зато Чарльз Диккенс неоднократно возвращался к ней на протяжении своего творческого пути, например в «Приключениях Оливера Твиста». Дети там хорошие, а взрослые воплощают зло и могут испортить детей. Но есть и ангелы-хранители, которые могут спасти детей и наставить их на путь истинный – например, мистер Бранлоу или Нэнси в «Приключениях Оливера Твиста». Диккенс учит нас, что свет не менее важен, чем тьма, но вот братья Гримм или Фрэнк Баум с ним не соглашаются. Жанр фэнтези родился из фольклора, и в «Маленьком свободном народце» Пратчетт явно следует классическим канонам. Но, как и во всех своих историях, он привносит в этот канон совершенно безумный элемент: самих Нак Мак Фиглей. Как всегда, он играет с именами, увековечивая поэта Уильяма МакГонагалла, считавшегося худшим поэтом Великобритании, в не менее ужасном Вильяме Гоннагле, искусном в игре на визжали (слово «гоннагл» означает кланового барда). Еще в клане есть Явор Заядло, Туп Вулли, Громазд Йан и Не-так-громазд-как-середний-Джок-но-погромаздей-чем-мал-Джок Джок[44]. На самом деле это трагические персонажи, если поверить мальчику по имени Роланд, пленнику волшебной страны. Он объясняет, что если Королева всерьёз на кого-то разгневается, она просто смотрит на него, и он… превращается в нечто ужасное, что не хотелось бы описывать в красках, но если бы пришлось, краски были бы в основном алые и фиолетовые. А цвета Нак Мак Фиглей? Синий и красный. «Маленький свободный народец» – это традиционная история о волшебной стране, поэтому местами она напоминает детскую сказку. Она легкая, смешная и часто использует традиционные элементы. А сами Нак Мак Фигли – очаровательно жестоки. Но я бы хотел поговорить о другой книге серии, «Платье цвета полуночи», уже более взрослой. Она не считается детской книгой (это так называемый «янг-эдалт»). В каком-то смысле трилогия о Нак Мак Фиглях предает своих юных читателей, потому что растет слишком быстро. Это не такая цельная трилогия, как книги о Джонни Максвелле. Пратчетту такое не свойственно, так что, возможно, это издатель настаивал на книге для подростков? Это уже не столь важно, но необходимо помнить, что, в отличие от трилогии о Джонни, трилогия о Нак Мак Фиглях входит в серию о Плоском мире, в которой задействовано множество тем и легенд и заложены возможности дальнейшего развития. Фарфоровые черты лица королевы волшебной страны напоминают нам о ледяной колдунье из «Хроник Нарнии», но потом автор упоминает о ярко-алых губах – и внезапно мы вспоминаем о вампирах. Королева испорчена и эгоистична – и ребенок, которого она украла, тоже – и тут опять заметна Нарния с Эдмундом, турецкими сладостями и ссорой с братом и сестрами. И, как и дети в Нарнии, Тиффани Болит взрослеет очень быстро, чтобы сразиться с врагом. Многие герои Пратчетта привлекательны в первую очередь своей невинностью. Тиффани, как и Ринсвинд, совсем не уверена в своих магических силах, но потом вырастает и понимает, что они всегда с ней. Ринсвинду приходится творить магию в «Безумной звезде», и Тиффани делает примерно то же самое благодаря своим маленьким синим друзьям, сеющим хаос. В одной сцене они остаются в очень опасном месте, чтобы напиться. Они доходят до того, что снимают килты и надевают вечерние наряды, чтобы добраться до выпивки. «Я тут сражалась с Королевой, а вы решили заскочить в паб?» – взрывается Тиффани в конце. Но она взрослеет, берет на себя ответственность, смиряется с тем, что обладает некой силой и становится той, кем она должна стать, пусть это и означает окончание детства. В этом суть истории: ее магия пробуждает в ней настоящую личность, это не фокусы, а скорее зрелое восприятие мира. Это заметно, когда ее младший брат в первый раз видит кита и говорит «Больсая лыбка!», а Тиффани поправляет его, как взрослая – ведь кит не рыба, а млекопитающее. Совершенно новый сюжет о королеве эльфов/короле гоблинов, похищающем детей, – большой успех для Пратчетта. Но когда Тиффани начала понимать, как именно ей придется зарабатывать остроконечную ведьминскую шляпу, стало очевидно, что Пратчетт будет продолжать историю Тиффани и Нак Мак Фиглей. «Шляпа, полная неба» (2004) появилась уже в следующем году. Как и Ринсвинд, Тиффани Болит немедленно дождалась продолжения. И вот это продолжение серий внутри Плоского мира показывает, насколько Пратчетт ценит своих удачных героев. Ему очень важно проследить историю до самого конца – если у нее есть конец, – и это может объяснить, почему Нак Мак Фигли начали появляться так часто[45]. Четыре раза за семь лет – неплохой показатель. Но они забавные, и в «Шляпе, полной неба» они продолжают высмеивать традиционные сценарии и классические образы (например, у ведьм есть средства защиты от падающих на них домов – не напоминает «Волшебника страны Оз»?).