Затемнение. Сцена 16 Часовня, аскетичное убранство. Все стоят на коленях перед деревянным крестом с белоснежным гипсовым распятием. Впереди, слегка сутулясь, стоит на коленях Брат Хороний. Брат Хороний. Слава в вышних Господу, теперь мы будем хорошими и честными, укрепи нас в нашем решении, аминь. Кабель. …теперь мы будем хорошими… Все. …хорошими и честными, помоги нам, Господи, и укрепи нас в нашем решении… Пахан. Аминь. Брат Хороний. Пресвятая Богородица, будь нашей заступницей у Сына Твоего. Радуйся, Мария, полная благодати; с тобою Господь. Кабель. Благословенна ты в женах… Все. …и благословен плод чрева твоего Иисус. Брат Хороний. Святая Мария, Матерь Бога, молись за нас, грешных, даже и в час… Кабель. …и в час смерти нашей… Брат Хороний. Теперь мы будем хорошими! Все. Теперь мы будем хорошими! Аминь! Все поднимаются с колен. Затемнение. Сцена 17 Все сидят тесной кучкой. Возможно, это то же место, где они только что молились. В центре Пахан, который отдает указания. Он говорит, понизив голос, чтобы не услышал никто из посторонних. Фонарь стоит в стороне, он ведь новенький. Пахан. Слушайте, пацаны, надо залезть в дом навороченного итальянца и забрать ребенка. Нацист. Навороченного? Это как? Пахан. Получится примерно по 5 кусков на рыло. Кермит. Ни хера себе, сколько бабла! Пахан. Не спеши, все надо обмозговать. Ты, Утюг, получишь бабки и купишь маски и перчатки. Утюг. О’кей. Будет сделано. Пахан. Перед делом получите пушки… Кабель. Ураааааа! Пахан. Липу. Нацист. Липу? Пахан. А на хрен нам нужны настоящие? В четырехлетнюю мелочь будешь стрелять? Фонарь (иронизирует). Можно еще маманю замочить. Пахан. А ты, блядь, не встревай. Утюг. А где вы этого пацана хотите держать? Здесь? Нацист. У меня на прицеле один подвал. Утюг (издевательски). Прикольно, на куче угля, с крысами… Кермит. Он прав, если ребенок заболеет или еще чего похуже, бабло мимо носа пролетит. Пахан (Фонарю, агрессивно). Тебе что-то не нравится? Фонарь. А если у итальянца есть охрана или собаки, ротвейлеры, тогда что? Будете в них из своих концов стрелять, пиф-паф? Пахан. Не пизди. За день до этого мы все разведаем, чтоб облома не вышло. Кермит. Можно я? Пахан. Я беру малыша, он меньше в глаза бросается. (Кермиту.) Ну а ты чего можешь? Кермит. Мы уже такое проворачивали с пацанами с нашего двора, почистили один магазин. Утюг. Рыбный, что ли? Кермит (стушевавшись). Да нет, оптовый. Утюг. Пивной ларек небось? (Всем.) Так ужрались, что их всех тут же и повязали. Кермит. Утюг, ты что, блядь, пиздишь? Получить хочешь? (Подскакивает к Утюгу, но Пахан разводит их.) Пахан. Классно, если б дверь открыла его баба. Итальянец подозрительный, надо будет его сразу связать. Утюг, купишь еще скотч, только хороший. Утюг. Скотч — самое оно. Пахан. И ни к чему там не прикасаться. Связать родителей, рты им заклеить, чтоб не выли, и забрать мобилы на всякий. И за детеночком аккуратненько наверх. Нацист. Говоришь, итальянец на бабле сидит? Пахан. Ну, сидит, это метафора такая. Нацист. Мета… блядь, что? То есть не лежит? Пахан. Он лавэ в банке держит. Надо его заставить, чтоб все снял, только и делов. Забираешь сумку, и все. Фонарь. Ты забыл о пацанчике. Пахан. Ты чего приебываешься, новенький? Кермит. Фонарь будет его нянчить! Пахан. Нет! Блядь, если ему не нравится, пусть уебывает, больше бабла выйдет на рыло. Фонарь. Я свою часть пожертвовал бы на часовню святого Франциска. Кермит. Пиздишь?