– Случится плохое, если мы это сделаем, – прошептала она. – Что, например? Единственная плохая вещь, что приходила сейчас на ум Люсьену, заключалась в еще одном дне без этой женщины – обнаженной и распластанной под ним. Казалось, минула целая вечность, прежде чем Анья ответила: – Не хочу об этом говорить. – Ты права. Сейчас не время для болтовни. Здесь или в Буде? Новое движение ее розового язычка. Люсьен решил, что в следующий раз ее язык покинет ее рот, чтобы оказаться во рту у него. И никаких исключений. Сглотнув, она чуть слышно сказала: «Здесь» – и бросилась ему в объятия, прижалась губами к его губам. Да! О, боги, да! Наконец-то. Их языки сплелись, и Люсьен ощутил вкус Аньи у себя во рту и воспарил в невесомости, но в следующее мгновение снова вернулся на бренную землю. Открыв глаза, он обнаружил, что они с Аньей оказались в роскошной спальне. Под потолком висит хрустальная люстра, льющая приглушенный свет, а стены украшены фресками с цветами и виноградными лозами, несказанно радующими взор. Огромная кровать застелена черными шелковыми простынями, на которые ему не терпелось уложить Анью. В комнате стоят деревянные сундуки, а в дальнем углу нежно журчит каменный водопад. Красивое местечко, бесспорно, но Люсьену вдруг захотелось перенести Анью куда-нибудь еще. Туда, где никогда не ступала нога красавчика Уильяма. Подхватив под ягодицы, Люсьен приподнял Анью, и она мгновенно обхватила ногами его за талию, прижав лоно – новый центр его вселенной – к его члену. Он задвигал бедрами, нуждаясь в этом как в кислороде. Застонав, она куснула его за нижнюю губу. Он почувствовал охватившую ее дрожь. – Еще, – выдохнула она. Он снова качнул бедрами. Она опять укусила его и вздрогнула. Резким движением Люсьен через голову стянул с нее рубашку, и ее роскошные волосы заструились по голым плечам. На ней был бюстгальтер переливчатого льдисто-голубого оттенка, зачаровывающий его. Слегка приподнятые груди манили. Прекрасные, такие прекрасные. Все же не они завладели его вниманием. Каждый дюйм кожи Аньи покрывали кинжалы: некоторые зацеплены за лямки бюстгальтера, другие приклеены. Чем, он понять не мог, но зрелище было ему по душе. Чрезвычайно. Люсьену потребовалось некоторое время, чтобы разоружить Анью. Наконец последний клинок упал на пол. Он заставил ее опустить ноги – она по-прежнему обнимала ими его за талию – и поставил на пол. Она протестующе вскрикнула, пошатнулась. Он поцеловал ее шею. Ее милое личико тут же осветилось удовольствием, и она приглашающим жестом обхватила ладонями свои груди. Люсьен упал на колени и взялся пальцами за пояс ее брюк. Необходимо узнать, сочетаются ли ее трусики по цвету с бюстгальтером. Секунду спустя ее обтягивающие брюки оказались спущенными к щиколоткам, и Люсьен увидел прицепленные к ногам кинжалы и метательные звездочки. – Я знал, что ты вооружена, но не представлял, насколько. Опершись о его плечо, Анья переступила через свои брюки, пока он разоружал ее. – Нравится? – поинтересовалась она, едва он покончил с этим. Ее трусики представляли собой тоненькую, едва заметную полоску из переливчатого синего материала и идеально довершали комплект. Он сглотнул. – Нравится, – подтвердил он хриплым, прерывистым голосом. – Твоя очередь, – нервно произнесла она. Чтобы Анья нервничала? Люсьен медленно поднялся. Посмотрев на нее сверху вниз, он увидел гордую, прекрасную женщину, излучающую радость и привязанность. Все же она однажды заявила, что он не важен для нее. И он сказал ей то же самое, хотя не имел своих слов в виду и начинал подозревать, что и она говорила не всерьез. Он знал, кого в этом винить – Кроноса, – и поклялся, что тот заплатит. Не позволяя мрачным мыслям портить прекрасное мгновение, Люсьен затолкал их на задворки сознания и провел пальцем по изящному изгибу подбородка Аньи. «Я позабочусь об этой женщине. Найду способ украсть Ключ от всего без вреда для нас обоих или же спрячу ее от Кроноса. Потом я целыми днями буду делать ее счастливой». – Ты такая красивая, – сказал он вслух. – Спасибо. Раздевайся же! Боги, как же ему хотелось быть внутри ее – он должен быть внутри ее, скоро, сейчас, всегда, – но отказывался красть ее свободу, принуждая оставаться подле себя. Он отвел руку, прежде чем пальцы успели превратиться в когти. Изыскивая способы кражи Ключа от всего без побочных эффектов, ему также придется придумать, как снять с Аньи проклятие. – Ну? – поторопила она. Люсьен схватился за футболку, но не успел стянуть ее до конца, как руки Аньи оказались у него на груди, снимая его собственное оружие. – Ты, похоже, превзошел меня по количеству кинжалов. Она отбрасывала оружие на пол, и оно звякало друг о друга. Сняв последний нож, она прижала пальцы к его коже, лаская соски и татуировку. Мышцы живота Люсьена напряглись, член стал подрагивать. Жар растекался по телу со скоростью, превосходящей быстроту его телепортаций. Ему были приятны прикосновения Аньи, так как заставляли почувствовать себя богом – всемогущим и непобедимым. Желанным. – Ты такой сильный, – восхитилась она. – Мне нравится, что ты страдал и выжил. Но не делает ли это меня дрянной девчонкой? Он взял ее лицо в ладони. – Ничто не сможет сделать тебя дрянной. – Даже это… – Она расстегнула ему брюки и спустила их вниз по ногам, отбрасывая кинжалы. Когда Люсьен полностью обнажился, Анья уставилась на его бабочку-татуировку, провела пальцами по ее неровным краям. Кожа под ее пальцами приподнялась и потеплела. – Живая? – восхищенно выдохнула она. – До нынешнего момента я и сам не догадывался. Как тебе известно, именно в этом месте в меня проник демон, но прежде такого не случалось. – Должно быть, я ему нравлюсь. – Так и есть. – Хороший мальчик, – прошептала она, целуя бабочку. И снова та подалась ей навстречу, распространяя покалывания в месте контакта. Люсьен не знал, почему боги выбрали бабочек в качестве метки демона. Возможно, из-за так называемого «эффекта бабочки». Как напоминание, что единственный взмах ее крыльев – или в его случае, одно глупое решение – может целиком изменить реальность. Каким бы ни было объяснение, клеймо он свое всегда ненавидел. Почему оно не в форме оружия или рога демона? Чего-то, что заявляло бы во всеуслышание: «Я – Мужчина». Люсьен и так слишком не уверен в себе. Анья опустилась на колени и прижалась губами к его пупку, как раз у нижнего края крыла. Затем ее жаркий язычок запорхал, обводя контуры бабочки, распространяя электрические импульсы по венам, внутренним органам и даже костям Люсьена. Постанывая от удовольствия, он запрокинул голову и принялся гладить затылок Аньи, побуждая продолжать, хотя следовало бы поднять ее. – Сколько женщин поклонялось твоему великолепному телу? – спросила она шепотом. Секундой позже ее ногти впились ему в бедро. Значит, ей тоже трудно себя контролировать. – Немного, – признался он. Мэрайя была им очарована, но также и напугана чуть не до смерти. Люсьен не винил ее за страх. Он встретил ее всего столетие-другое спустя после внедрения демона и тогда только учился управлять им, но тот все еще оставался неприрученным. А сам Люсьен был красивым мужчиной, способным доставить женщине наслаждение. Мэрайя с первого взгляда поняла, что он тот единственный. Люсьен почувствовал то же в отношении ее, потому что она была воплощением нежности, которой он всегда жаждал. Они тут же оказались в постели; она была вдовой и радовалась, что в ее жизни появился воин, который мог позаботиться о ней и защитить. Несмотря на то что Мэрайя жаждала его защиты – воры, наемники и чума были в то время весьма распространены, – она опасалась демонической стороны его натуры, боялась, что он использует свою силу против нее. Люсьену приходилось всегда быть начеку, осторожничая в действиях и словах. С Аньей он чувствовал свободу и мог расслабиться, поскольку она, казалось, восхищается его силой и наслаждается подспудным неистовством. – Представлю, что я первая, – сказала она, поднимая на него жаркий взгляд. – Договорились? – Ты и есть первая во всех значимых смыслах этого слова. Анья улыбнулась порочной улыбкой. – Сколько времени прошло, Люсьен? С тех пор, как ты в последний раз был с женщиной? – Тысячи лет, – без тени стыда признался он. Глаза ее расширились. – Ты конечно же шутишь. Он качнул головой: – Нет, не шучу. – Но… почему ты по своей воле воздерживался? Ты же не проклят в этом смысле. Не пойми меня неправильно, я не жалуюсь. Наоборот, ты нравишься мне еще больше теперь, когда мне стало известно, что ты жил без этого, как и я. – Мне это тоже нравится.