– Ты знаешь, что я должен. – Он напрягся, словно собираясь с силами. – Попроси меня сделать это безболезненно. Это в моих силах. Попроси поцеловать тебя прежде, чем заберу твою душу. Это тоже в моих силах. – Извини, Пупсик, мое требование неизменно – ты не будешь меня убивать. Напомню, что несколько недель назад я пообещала убить тебя, если попытаешься улизнуть от выполнения своих обязательств. Новая пауза, более тяжелая и длительная. Агонизируя, Люсьен запустил руку себе в волосы. – Почему Кронос желает твоей смерти? – Ты уже ответил на этот вопрос. Я слишком дикая. Анья села обратно на качели и медленно провела рукой вниз по ноге, незаметно нырнув ладонью за голенище сапога и обхватив рукоятку спрятанного там кинжала. Хоть она и сходит с ума по этому мужчине, несмотря на его миссию, без боя не сдастся. – Я не верю, что это единственная причина, – возразил Люсьен. – Может, он хотел ко мне подкатить, а я над ним посмеялась. – Ложь. Однако правду признавать она отказывалась, так что приходится врать. На лице Люсьена отразилась эмоция, которую Анья не сумела распознать. Знала лишь, что это что-то мощное и бескомпромиссное. – А может, он был твоим любовником, а ты предпочла ему другого? Раздразнила и бросила, оставив в дураках. Прищурившись, Анья снова пристально посмотрела на Люсьена и вскочила на ноги, пряча кинжал за спиной. – Какие грубые слова. Нужно мне унижаться до игр с мужчиной, который меня не интересует. Люсьен пробормотал нечто весьма похожее на «но со мной же ты играла». Она гневно нахмурила брови: – Можешь думать что угодно, но причин обижаться у тебя нет. – Ты Анархия. Сомневаюсь, чтобы тебя волновали чувства других людей. – Ты меня совсем не знаешь, – огрызнулась она. – Я знаю, что ты танцуешь так, будто занимаешься сексом, и что на вкус ты как мужская погибель. Будь он проклят. Он мог бы возбудить ее одними этими словами. А в сочетании с хриплым, текучим, как вино, голосом – и подавно. Позабыв о гневе, Анья готова была упасть в его объятия. Не желая признавать этого, она сказала: – Внесу поправку. Ты не груб. И не жесток. – Не свидетельствовали ли его слова о том, что теперь ее влечет к нему еще сильнее? – И тем не менее это правда. – Склонив голову набок, Люсьен окинул ее пристальным взглядом. Хотя он снова нацепил маску безразличия, вокруг него сияла раскаленная добела аура. – Ты всегда так беспечна в своих привязанностях? В его тоне не было осуждения, но все же вопрос рассердил ее. Она вспомнила, как несколько богов спрашивали то же самое у ее матери и как в глазах Дисномии появлялся проблеск боли всякий раз, как любовник предполагал, что она недостаточно хороша для него. Люсьен за это заплатит. Делая вид, будто ей все равно, Анья опоясала леденец языком, вкушая его фруктовую сладость, но тем временем сжала рукоятку спрятанного за спиной кинжала с такой силой, что ногти глубоко впились в ладонь. – Что, если и так? – наконец протянула она. – Большинство мужчин свободны в своих привязанностях и восхваляемы за это. Их почитают, как богов секса. Люсьен проигнорировал ее замечание. Очевидно, Владыки знают в этом толк. – Прежде чем я… – Сжав губы, он покачал головой. Должно быть, передумал, потому и оставил фразу незавершенной. – Объясни-ка мне кое-что. – Будто бы сообразив, что так он от нее ответов не добьется, добавил: – Пожалуйста. Она игриво похлопала ресницами. – Для тебя что угодно, Пирожок. – Скажи мне правду. Зачем ты целовала меня? Ты могла бы заполучить Париса, Рейеса, Гидеона или любого другого. Они бы не возражали. Наоборот, возжелали бы тебя в ответ. «Возжелали бы тебя в ответ», – мысленно передразнила она. В отличие от него, который никогда ее не захочет. Черт подери, она не собачий корм! И почему он просто не может принять, что она хочет именно его, а не кого-то другого? Возможно, и к лучшему, что он счел ее страсть наигранной, решила Анья. По крайней мере, это поможет ей сохранить лицо, ведь она «ничего для него не значит» и он «не хочет ее». Осел. – Возможно, я прознала, что Крони-Вони собирается приказать тебе убить меня, и намеревалась подмаслить тебя как булочку на завтрак, чтобы ты не подчинился ему. – Вот. Как ему это понравится? Его резкие, дикие черты осветило понимание. – Наконец что-то начало проясняться, – процедил Люсьен с едва заметной ноткой разочарования. Или разочарование ей только послышалось? Он вообще-то явился убить ее. Едва ли он испытывает к ней нежные чувства. «Покорись мне». Черта с два. Она взглянула ему в лицо и снова попала в ловушку. Его голубой глаз по-прежнему словно кружил в вихре, а карий смотрел так притягательно, что она добровольно утонула бы в нем. У нее в животе запорхали бабочки. Нет, нет, нет! Оскалившись, Анья резко отвела взор. «Пырни его кинжалом, чтобы притормозить, а затем убирайся отсюда». Эту мысль и нужно претворить в жизнь. Люсьен бессмертен, он исцелится. Но, гори все синим пламенем ада, она не готова покинуть его. Она неделями ни с кем не разговаривала, так как была слишком увлечена преследованием, подглядыванием. Вожделением Люсьена. «Не имеет значения, что ты хочешь. Нанеси удар прежде, чем это сделает он». – Даю тебе последний шанс отплатить мне услугой за услугу, защитив меня от Кроноса, – обратилась она к нему. – Извини, но это невозможно. – Что ж, ладно. Раз мы во всем разобрались, – произнесла она своим самым знойным тоном, – давай повеселимся. Облизав леденец, Анья перенесла вес на левую ногу, отчего юбка на правом бедре приподнялась, приковав внимание Люсьена к обнажившейся коже. Именно на это Анья и рассчитывала. В его глазах промелькнул едва заметный огонек желания, которое он не мог скрыть. «Слишком поздно». Она метнула кинжал. Прежде чем он догадался о ее намерениях, в воздухе просвистело серебристое лезвие и вонзилось ему в сердце. Его тело забилось в судорогах, глаза вылезли из орбит. – Ты меня ранила, – недоверчиво выдохнул он. Скривившись, выдернул окровавленный кинжал и, прижав ладонь к ране, взглянул на свои окрасившиеся багрянцем пальцы. Гнев оказался сильнее недоверия. – Можешь оставить себе кинжал как сувенир. Послав ему воздушный поцелуй, Анья телепортировалась на ледяную глыбу в Антарктике, зная, что он последует за ней, и намереваясь заставить его страдать. Ее немедленно атаковал морозный ветер, от которого легкая одежда, конечно, не спасала. Холод пробрался сквозь кожу и мышцы прямо до костей, и Анья застучала зубами. Пингвины, переваливаясь, поспешили убраться от нее подальше. Вокруг вихрились бурлящие водовороты. На многие мили окрест глаза не различали ничего, кроме мрака, единственным светом в котором были золотые лунные лучи, отражающиеся от ледников. Будь она человеком, замерзла бы до смерти за считаные секунды. Будучи богиней, Анья просто чувствовала себя несчастной. – Оно того стоит, – сказала она. Вырывающееся изо рта дыхание превращалось в густой клубящийся у лица туман. Если ей сейчас плохо, то насколько хуже будет раненому Люсьену, когда он… Люсьен материализовался прямо перед ней. Анья увидела его явственно, как при свете дня. Он имел весьма хмурый вид и скалил свои идеальные белые зубы. Рубашку он снял, являя взору Аньи скульптурные мускулы живота. Дорожки волос, обычно сбегающей у мужчин от пупка к паху, у него не было, и торс также был лишен растительности. Его кожа медового оттенка с жемчужным напылением с одного бока казалась гладкой, как прикосновение бархата к стальному клинку, а с другого – испещренной неровными шрамами. При этом Анье так хотелось полизать оба бока, что слюнки текли. Его крошечные коричневые соски были тверды, как наконечник стрелы. Как было бы восхитительно провести по ним языком! Грудь перепачкана кровью, и прямо над сердцем зияет глубокая рана, которая, однако, уже начала затягиваться. Его вид – окровавленного после битвы, разгневанного и готового к продолжению – возбуждал Анью. Ноги ее ослабели. «Ты же ненавидишь слабость». Но, черт возьми, как же это приятно. Неужели Люсьен всегда будет так на нее влиять? «Глупая девчонка». Порыв ветра с силой ударил в него, заставив пережить мучительное мгновение, когда кровь и кислород замерзают внутри тела. – Анья! – рявкнул он. – Рада видеть тебя снова, Цветочек. Не медля больше ни секунды, напрягая все силы, она столкнула его в воду. Он мог бы схватиться за нее, чтобы удержаться, но не сделал этого, предпочтя упасть, но не утянуть ее за собой. Как… мило. Мерзавец! Нет у него права быть с ней милым. Плюхнувшись в воду, он зарычал от ярости, удивления и мучительной боли. Несколько капель брызнули Анье на бедро, и она задохнулась от холода. – Анья! – взревел Люсьен, выбираясь на поверхность. – За ванну можешь не благодарить. Это меньшее, что я могла для тебя сделать, после того, как залила кровью твою грудь. Нужно же было тебя отмыть. Ну ладно, пока! – Не уходи, – поспешно произнес он. – Пожалуйста. Не в силах совладать с собой, она замешкалась: – Почему нет? Вместо того чтобы перенестись на ледник, он, удерживаясь в воде в вертикальном положении, посмотрел на нее снизу вверх. – Ты же не хочешь меня сердить.