Обреченный — это Степа, если что. За Олегом должок ему немалый остался. Олег в другом мире, так что отдавать мне придется по собственному разумению. — Вы дворянин с правом на собственный герб, — прежним мягким тоном произнес граф Безбородко, бросив очень короткий, но весьма говорящий взгляд на оппонента. — Для аристократа даже мысль о перспективе тесного сотрудничества с подобной организацией… Граф не договорил, но в его тоне слышалось ледяное презрение действительного императорского чиновника к шпикам из жандармского ведомства. «Да они меня уговаривают!» — пришло неожиданно понимание. Получается, мне сейчас необходимо сделать выбор между императорской службой или обучением и карьерой под эгидой федералов? Картина все более прояснялась. И сейчас я понял, почему в этом теле именно я, а не отчаливший к моим (вот обидно до сих пор) накоплениям парнишка. Опекун, отец, право на герб — информация, которая шокировала бы Олега, для меня шла фоном. Биологический отец, опекун, неизвестная мать — это были абсолютно чужие люди. В размышлениях я сосредоточен сейчас только на личной выгоде, и лишние эмоции мне не мешают. Но показывать полное безразличие было бы неправильно, поэтому я решил взять паузу за счет естественных вопросов. — Кто моя настоящая мать и где она сейчас? — Вашу мать звали Надежда Иванова, — ответил ротмистр. — Она из мещан, являлась одной из самых сильных одержимых в мире. Была представлена ко двору, имеет государственные награды и привилегии. По принятой ранее как основная версии, Надежда не смогла справиться со своим даром и почти сразу после вашего рождения покончила жизнь самоубийством, наложив на вас заклинание слепка души. Демидов сделал паузу и, глядя жестким взглядом, не обратив внимания на откровенно предостерегающий жест графа, продолжил: — Информация о связи Надежды с князем Петром Алексеевичем стала широко известна в узких кругах совсем недавно — после публикации его завещания. И считаю нужным предупредить — будьте готовы, что о смерти вашей матери циркулирует большой спектр самых разных слухов. После слов ротмистра тайный советник поджал губы и коротко глянул на оппонента — с выражением, не предвещающим тому ничего хорошего. Демидов на графа Безбородко не посмотрел, но настрой точно почувствовал — я заметил это по его блеснувшему сталью взгляду. Сам я в это время думал о том, что моя биологическая мать могла ведь и не самостоятельно отойти в мир иной. Из-за невозможности контролировать одержимость или из-за того, что стала неудобной фигурой для «моего» отца или для его политических противников. Или противников неполитических… да, дела. С каждой фразой, с каждой крупицей знаний я словно делал шаг вперед по натянутому над пропастью канату. Впереди густая мгла — неизвестно, получится ли выйти на твердую землю. И развернуться теперь никак — вперед и только вперед. После всего услышанного мыслей о том, что можно попробовать откосить и забыть как страшный сон, даже не появилось. Каждый одаренный (или одержимый) — это ценный государственный актив. А уж если я в числе известных в мире лишь одиннадцати уников, то любая моя попытка попросить: «Дяденьки, а можно мне просто пойти домой?» — закончится вполне обыденно и печально. Или наоборот, очень даже нетривиально — вполне может быть. Но в том, что закончится плохо, — сомнений нет. Тайный советник и специальный агент между тем внимательно на меня смотрели. Императорский чиновник сохранял беспристрастный вид, но я — с удивительной ясностью усилившейся эмпатии, чувствовал его недовольство. Причем направленное не на внешний раздражитель, а больше вглубь — тайный советник был раздражен как будто даже самим собой. Всего несколько секунд размышлений, и я понял почему. В привычной графу Безбородко системе координат жандарм из ФСБ не стоил даже толики его внимания. Где Собственная Его Императорского Величества канцелярия и где какой-то шпик, тем более всего лишь ротмистр, — это же абсолютно разные, несопоставимые уровни. Готов поспорить, что граф Безбородко прибыл сюда, на территорию — не ради меня. Вчера я видел его в другом, явно парадном мундире, и, скорее всего, его визит в протекторат случайно совпал с операцией по моему освобождению. Тайный советник — мужик явно непростой. На этой должности ответственность серьезная и ум немалый нужен, это не министр культуры и спорта. Но сейчас он явно совершил просчет. И видя, что я не завилял хвостом только от одного упоминания перспектив герба и императорской гимназии, явно не знает, что делать. Ну не уговаривать же меня на глазах у оскорбительно молодого жандарма из ФСБ? Показательная молодость ротмистра, кстати, также сыграла злую шутку — передо мной сейчас сидел один из влиятельнейших людей в Конфедерации, а специальный агент прямо при нем спокойно гнул свою линию, еще и старательно делая акцент на обособленности императорских и федеральных ведомств. Натянутый над пропастью канат привел меня на развилку, покрытую очень и очень тонким льдом, по которому мне сейчас предстояло пройти. Иногда обыденный с виду диалог бывает сложнее смертельной схватки. Вдох, выдох. Ладно, погнали. — Господа. Мне всего четырнадцать лет, и, кроме Восточного района Высокого Града и нескольких гетто, жизни я больше не видел. Все это время, насколько понимаю, меня вели специалисты Федеральной службы безопасности, обеспечивая мое обучение, — посмотрел я на Демидова, и тот спокойно кивнул. — Так получилось, что я вырос в определенной среде, в которой аристократия представляется чем-то мифическим и недостижимым, как чудеса из детских сказок, — посмотрел я в свою очередь на тайного советника. Граф Безбородко едва сощурился, внимательно меня разглядывая. Как занимательный экспонат. — Остаться под эгидой федеральной службы для меня сейчас кажется самым очевидным и простым решением. Ведь я не воспитывался в дворянской среде и среди аристократов без должного образования и знакомств буду выглядеть жалко. В то же время кровь не водица, а от княжеского герба, пусть и с бастардной лентой, отказываться — поступок весьма глупый. Демидов показательно хмыкнул — причем явно соглашаясь, Безбородко еще более сощурился — по-прежнему меня разглядывая, скрывая чувства за кривой усмешкой. — Я сейчас полностью не понимаю даже того, каким образом возвратился к жизни после смерти, как вы узнали о том, что я умер и меня начали разбирать на органы, как меня нашли офицеры из вашей группы быстрого реагирования. Я не представляю, что есть темная магия, даже еще не знаю, кого именовать ваше превосходительство, а кого ваше высокопревосходительство… Вопросов десятки, если не сотни, а от меня уже требуется сделать судьбоносный выбор. Поэтому самый главный сейчас вопрос: есть ли у меня возможность получить немного времени на то, чтобы осознать происходящее и принять взвешенное и логичное решение? После моих слов наступила тишина. Тайный советник и специальный агент внимательно меня рассматривали, уже не скрывая интереса. — Ваше сиятельство? — вдруг повернулся к Безбородко Демидов. Граф, несмотря на уже показательную, небрежную неприязнь, все же ответил ротмистру взглядом — вопросительно изогнув бровь. — Елисаветград. Отправить его к княгине Анне Николаевне на год, пусть закончит высшую школу. Без раскрытия факта происхождения; а уже после первого совершеннолетия наш подопечный примет решение. «Ах ты ж сукин сын!» — На миг лицо графа потеряло беспристрастное выражение, и его эмоции я считал словно открытую книгу. — Соглашусь, пожалуй, — после короткой паузы ответил Безбородко и сразу повернулся ко мне, возвращая себе привычную невозмутимость. — Вы удивительно верно охарактеризовали себя в возникшей ситуации, поэтому я склонен поддержать предложение ротмистра. «Елисаветград. Княгиня Анна Николаевна. Год в школе». Звучало привлекательно на фоне всего услышанного ранее, но я чувствовал — есть подвох. Все точно будет не так просто, как звучит, и грядущий год вряд ли покажется легким. С другой стороны, у меня будет целый год перед тем, как выбирать из перспектив работу в федеральном ведомстве или императорскую службу. Либо вовсе попробовать соскочить, но это уже из области фантастики. Мне надо жизнь прожить во «вверенном теле», и, пока контракт не выполню, путь на другой глобус закрыт. А скрыться от двух столь могущественных организаций в этом мире задача нереальная, если трезво оценивать положение вещей. — Алексей Петрович, — прощаясь, кивнул мне граф Безбородко. — Ротмистр, легенда и организация на вас, — посмотрел он на специального агента, уже поднимаясь. — Так точно, ваше сиятельство, — незамедлительно встал со своего места и ротмистр. Договаривал он уже в спину — тайный советник вышел из помещения. «Легенда?» — О твоем происхождении будут знать считаные единицы, — заговорил Демидов после небольшой паузы. — В их числе княгиня Анна Николаевна. Анна Николаевна Юсупова-Штейнберг. Мою биологическую мать здесь звали Надежда Иванова. Значит, Петр Алексеевич заделал меня на стороне, а в завещании одарил признанием и правом на герб. После такого глупо предполагать, что Анна свет Николаевна будет рада моему появлению. М-да. Необходимой к усвоению информации свалилось на меня настолько много, что простейшие логические цепочки выстраивались с большим запозданием. — Ты прибудешь в Елисаветград в имение к Юсуповым как сирота, отцу которого князь пообещал покровительство во время службы в… в Туркменистане, допустим, — ротмистр говорил не торопясь, явно на ходу собирая мою новую историю. — Через месяц, в сентябре, ты пойдешь в частную гимназию барона Витгефта, в выпускной класс. По окончании обучения, после выпуска, мы — со всеми заинтересованными лицами, вернемся к разговору о дальнейших твоих перспективах. — Как быть с моим… даром? — осторожно поинтересовался я. — В гимназии есть специальный класс для обучения особенно одаренных и одержимых. Иногда бывает так, что лучше всего прятать что-то тайное на самом виду. «„Прятать тайное на самом виду“. Еще один нюанс, который явно может выйти мне боком», — по интонации Демидова понял я, но переспрашивать не стал. Слишком было много других, более важных вопросов. — Княгиня сейчас в имении одна, все ее дети проводят каникулы в Европе, а последний фаворит отставлен неделю назад. Перед школой у тебя будет несколько спокойных недель и наставник для того, чтобы подтянуть необходимые знания и манеры поведения в непривычном тебе обществе. Спрашивай, — увидел невысказанный вопрос в моем взгляде ротмистр. — Удивительная осведомленность о жизни княжеского рода, — пожал я плечами. — В ведении моего отдела находится Высокий Град. В том числе я держу на контроле и твое дело, так что ничего удивительного. Подобной информацией о других княжеских родах империи я не обладаю, — чуть склонил голову Демидов. Взгляд его при этом говорил совершенно иное. Увидев, что я понял его правильно, ротмистр усмехнулся, но быстро вернул себе серьезный вид, продолжив: — Олег Ковальский — имя потрачено, это ненужный след из прошлого. Алексей Петрович Юсупов-Штейнберг — перспектива будущего. Тебе пока — еще как минимум год, рано жить под этим именем. Завещание Петра Алексеевича наделало много шуму в столице, поэтому даже просто взять другую фамилию и жить под своим настоящем именем тебе не рекомендуется: появление в окружении княгини Алексея Петровича вызовет совершенно ненужный интерес. Именно поэтому будь готов, что твоя легенда будет не очень комфортна для проживания в гостях у Юсуповых — дабы не вызывать ненужного интереса и подозрений. «Настоящее имя», — усмехнулся я. Усмехнулся краешком губ — думая о том, что еще один подводный камень показался на виду. «Не очень комфортна для проживания» — замечательная формулировка. Очень даже говорящая, можно сказать. — Документы и подтвержденную легенду тебе сделаем в течение двух дней — вплоть до дальних родственников, пары административных штрафов и даже упоминания в Сети. От тебя сейчас мне нужно лишь имя. Или могу выбрать сам — тебе есть разница, под какой личиной прожить следующий год? — Артур Сергеевич Волков, — с грустной полуулыбкой озвучил я свое новое «вымышленное» имя. — Ну что ж, Артур Сергеевич. Добро пожаловать в новую жизнь. ГЛАВА 7 Пробуждение в первый самостоятельный день новой жизни оказалось неожиданным. Уж очень неожиданным. Проснулся оттого, что в ванной комнате кто-то громко избавлялся от содержимого желудка. Полежав немного, не совсем понимая — чудятся мне звуки или слышатся на самом деле, отрыл глаза. Да, нахожусь все там же — в выделенной мне комнате загородной усадьбы Юсуповых-Штейнберг под Елисаветградом, куда прибыл вчера вечером. Приподнявшись на кровати, я сквозь предрассветный полумрак всмотрелся в дальний угол комнаты. Дверь ванной оказалась приоткрыта, и оттуда с новой силой начали раздаваться изгоняющие внутренних демонов заклинания. Судя по интонациям и тональности звуков, перемежаемых едва слышными стонами и тяжелым дыханием, кто-то очень сильно перепил. И этот кто-то был женского пола — услышал я болезненный протяжный возглас, сопровождавший звучный шлепок тела о кафель. Видимо, смена позиции у белого трона не удалась. Желание узнать, кто находится в ванной комнате, отсутствовало. Категорически — ну тошнит кого-то, и пусть его. Ее, вернее. Главное, чтобы убрала за собой — закрыл я голову подушкой и перевернулся на другой бок. Полежал не более минуты — сон не шел. Тело молодое, сил полно — и даже несколько часов сна оказалось достаточно, для того чтобы вновь почувствовать себя свежим и бодрым. Несомненный плюс — я ведь уже напрочь забыл, как это — проводить по двое-трое суток на ногах, не теряя времени на сон, потому что оно слишком дорого. Причем без потери тонуса, наслаждаясь жизнью. Единственный момент, с которым не мог свыкнуться в новой ипостаси, — телосложение; непривычно низкий рост, тоненькие как тростинки руки-ноги. В связи с этим испытывал определенные неудобства рассинхронизации — вчера, к примеру, долго пытался открыть дверь, машинально вместо ручки хватая воздух. Раза с пятого только получилось. Доведенные до автоматизма движения сбоили — так бывает, когда едешь на машине с ручной коробкой передач и, переключая скорость, начинаешь думать о своих действиях и не можешь вспомнить, с какой передачи снял, а какую надо включить. Приходилось привыкать заново двигаться и ориентироваться в пространстве — к примеру, не пригибаясь там, где и так прошел бы в своем новом теле. Откинув в сторону подушку, я лег на спину. Закинув руки за голову и абстрагировавшись от неприятных звуков из ванной, всмотрелся в лепнину потолка, вспоминая. Прибыл в усадьбу я вчера, поздним вечером. Встретили меня… как дорогого гостя. Внешне. На деле буквально кожей чувствовал исходящее от княгини презрение. Анна Николаевна — невысокая статная женщина, показалась лишь на пару минут, чинно поздоровавшись и после перепоручив меня прислуге. Княгиня при встрече со мной улыбалась очень приветливо, при этом глядя как на полное ничтожество. Тоже уметь надо, плюсик ей. Хотя о чем это я — у аристократов подобные навыки с молоком матери всасываются, без этого в высшем свете свою нишу не занять. Вспоминая мимолетную встречу с княгиней, размышлял. Опять же, различие в восприятии мира мной и Олегом. Если бы сам парень был здесь, он наверняка принимал бы происходящее близко к сердцу. Мне же холодное презрение, даже нескрываемое омерзение княгини было из разряда «ехало болело». Более того — я ее прекрасно понимал. В некотором роде даже сочувствовал — родовая иерархия четко выстроена и структурирована, активы поделены, а тут всплывает завещание гульнувшего муженька, а чуть погодя и нежданчик в виде признанного бастарда. Более того, всплывает из небытия таким образом, что по высочайшему повелению княгиня обязана обеспечить радушный прием, не показывая на людях истинного ко мне отношения.