Кейн зарылся носом ей в шею и сказал: – Это не я. Это был Бедствие. От этого Жозефине не должно было стать лучше. Ничто не должно было заставить ее почувствовать себя лучше, но все же девушка осознала, что ей полегчало. – Кейн, я знаю, что тебе очень жаль. Знаю. Я верю, что ты действовал так не поддавшись желанию. Но я не могу. Не могу так жить, вечно гадая, что тебе придется сделать с другими женщинами, чтобы удовлетворить демона. – Я собираюсь морить демона голодом. Больше не сделаю ничего, чтобы его удовлетворить. – Это ты сейчас так говоришь. А что произойдет, если его голод станет нестерпимым? Как я могу тебе доверять? – Что ты пытаешься сказать? – прохрипел Кейн. Забыв жалость, она произнесла: – Я понятия не имела, что ревнива, но я такая, и не думаю, что это изменится, и не думаю, что смогу забыть то, чему я стала свидетельницей. Поэтому… я… бросаю тебя, Кейн. Я больше не хочу быть с тобой. Теплая жидкость потекла по ее коже, как будто… как будто… Кейн плакал. – Пожалуйста, не покидай меня. Ты мне нужна. Клянусь, я изменюсь ради тебя. Я даже не взгляну на другую женщину, Динь. Я быстрее вырежу себе глаза. Я никогда не прикоснусь к другой женщине. Я скорее отрублю себе руки. – Он еще крепче обнял ее. – Пожалуйста. Пожалуйста. Ты мне нужна. Без тебя я окажусь в аду. А сейчас, рядом с ним Жозефина сама была в аду. – Обещаю, тебе не придется долго терпеть меня. Пожалуйста, Динь. Пожалуйста. Он поцеловал ее затылок. Линию челюсти. Поцеловал ухо, щеку и лоб, глаза и кончик носа. Ее разум пытался осознать то, что он только что сказал. Что-то в этих словах ее тревожило. Что-то в этом "терпеть меня"… о, мой… Он лизнул ее сжатые губы, и Жозефина автоматически открыла рот. Ее пробужденное тело жаждало того, что только Кейн мог ей дать. Их языки сплелись, и Жозефина ощутила вкус… соли. Кейн плакал. Потому что не мог вынести мысль, что останется без нее. Желание расцвело с неистовой, настойчивой, предательской силой. Кровь забурлила, а гнева и след простыл. Она пыталась оставаться спокойной и неподвижной, но чем больше Кейн целовал ее, чем глубже были эти поцелуи, тем больше она стонала и извивалась, отчаянно желая большего. Пока она пыталась бороться с откликом тела, Кейн раздел ее, разделся сам, и проделал все это не отрываясь от ее губ, не дав Жозефине ни секундочки, чтобы все обдумать не под влиянием наслаждения. Он украл воздух из ее легких, заменив его своим. Без Кейна Жозефина не могла дышать. Не хотела дышать. Кожа к коже. Тепло к теплу. Мягкость к твердости. Он окружал ее. Кейн был твердым, полностью возбужденным и абсолютно сосредоточенным на ней. Он следил за ней, улавливал каждую реакцию, его разум просчитывал каждое следующее движение. Его пальцы скользили по ней, в ней, лишь увеличивая ее потребность. За пальцами последовал его рот. – Позволь мне показать, как много ты значишь для меня, – молил он, поднявшись и расположившись у ее лона. – Позволь мне заняться с тобой любовью. – Х-хорошо, – смогла она произнести. – Один последний раз. Она встретилась с его взглядом и боль, которую там увидела, ужаснула ее. Жозефине хотелось забрать свои слова назад, но собственная боль заглушила их прежде, чем они обрели словесную форму. – Я верну тебя, Динь. Я заработаю твое доверие, и ты захочешь остаться со мной. Он раскатал на своем большом члене презерватив и вошел в нее. Она вскрикнула, выгибаясь, чтобы он проник глубже. Долгое время Кейн не двигался, просто по самое основание оставался в ней, наполняя ее, заставляя с каждой проходящей секундой еще отчаяннее хотеть его. Груди Жозефины ныли от дикой потребности. Лоно пульсировало. Она была очень влажной. Кожу жгло как в лихорадке. Ее тело было зоной войны, а Кейн – солдатом, решительно настроенным победить. – Кейн, – простонала она. – Я хочу… мне нужно… – Я, Динь. Тебе нужен я. – Он выскользнул из нее, а затем снова вошел, на этот раз резким толчком, заставив ее увидеть звезды. – Я дам тебе все. *** Жозефина пробуждалась постепенно, медленно осознавая, что окружена теплой лужицей. Теплая лужица? Она распахнула глаза и уставилась на настенные обои. Жозефина осознала, что находится в номере гостиницы, который делила с Кейном, лежит в постели. Кейн лежал позади и крепко обнимал ее, как будто боялся, что она сбежит. После занятия люб… кхм, сексом, они должно быть заснули. Сколько же прошло часов? Жозефина осторожно села. Тело побаливало от страстной ночи. Она повернулась к своему му… парню, с которым спала. Жозефину наполнил ужас. – Кейн. У тебя идет кровь. – Бедное его плечо… на нем была открытая рана, обнажающая мышцы, возможно даже кровь, и на простынь текла бордовая струйка крови. – Что случилось? – сонно спросил он. – У тебя идет кровь. Я выстрелила в тебя, и мы подумали, что промахнулась, но я попала, и сейчас у тебя идет кровь. Он так же распахнул глаза. Медленная улыбка приподняла уголки его губ. – Ты провела со мной всю ночь. – Послушай меня. Ты ранен. Я тебя подстрелила. – Нет, ты промазала. Бедствие каким-то образом выковырял пулю из стены и предпринял вторую попытку, которая привела к успеху. К счастью, дело движется к хорошему окончанию. Итак, ты слышала ту часть, в которой я сказал о том, что ты провела со мной всю ночь? – Тебя подстрелили, пока я спала, а ты даже меня не разбудил? – Тебе требовалось отдохнуть. Я не хотел тебя беспокоить. Как он мог вести себя так заботливо, пока истекал кровью? Жозефина выбралась из постели и рванула в ванную комнату, чтобы набрать воды и прихватить чистые полотенца. К моменту ее возвращения, Кейн перекатился на спину и откинулся на подушки, являя собой живую картинку удовлетворенного мужчины. Жозефина как можно лучше омыла его рану и прижала к ней полотенце, чтобы остановить кровь. – Ты должен был мне рассказать, – упрекнула она его. – Я был доволен ситуацией и не хотел ничего менять. – Да, конечно. Прости, что пыталась тебя убить, – сказала она со вздохом. – Не извиняйся. Я это заслужил. – Нет, это не так. – Жозефина оторвала полоску от чистой простыни и обмотала вокруг плеча Кейна, как бандаж. – То, что ты сделал с той женщиной, Кейн… – Я знаю, Дурашка-Динь, – сказал он печально. – Знаю. Дурашка-Динь. Новое прозвище. Ее сердце болезненно сжалось. – Ты сделал это ради меня, и я это принимаю. Но мне все равно больно. – Такое больше не повторится. Клянусь, не важно, что сделает или скажет Бедствие. Ты единственная, кого я хочу. Единственная, кого я буду хотеть. – Повисло тяжелое молчание. – Ты останешься со мной? – тихо спросил он. Останется ли? Боль по-прежнему распространялась по ее венам. Кейн был ее. Он выбрал ее среди всех остальных. Наконец-то она имела значение для кого-то помимо ее матери. Она больше не была пустым местом. Служанка и рабыня крови стала предметом зависти каждой женщины-феи и, вероятно, даже некоторых мужчин. Но кто бы позавидовал обманутой жене? Кейн сказал, что больше не сделает подобное, как говорили тысячи мужчин тысячам женщин на протяжении тысяч лет. Возможно, прошлой ночью она и могла от него уйти. Но вредительство демона – а именно, пуля – смягчило ее.