— Все, — сказала я и попрощалась, не забыв передать координаты Андрея. Я шагала вверх по черной лестнице и думала о том, что сегодня вечером, до или после ужина, нужно спросить Михаила Петровича, почему двенадцатого апреля он посадил свою дочь под замок. И отчего-то у меня было предчувствие, что легким этот разговор не станет. Андрей позвонил через час и не скажу, что и с ним разговор сложился приятно. Мужчины, как сговорившись, решили в тот день портить мне настроение. — Значит, ты все же работаешь на Туполева? — не очень любезно, произнес детектив. — Почему «все же»? — А предчувствие было. Кто еще мог заставить Кутепова вновь начать расследование… — Он не заставлял! Он помочь хочет! — Ну-ну. А ты та самая девушка, которая поймала Самоеда? — Это он меня поймал, — вздохнула я. — А потом спецназ подключился. — Расскажешь? А то слухи разные ходят… — Обязательно. — Приятно будет поработать вместе, — с каплей яда, произнес Андрей. — Прекрати, пожалуйста. Что по делу? — Денег дали. Билет заказали. Так же дали кое-какие подвязки. — Не кутеповские? — Нет. Когда подключается Назар Туполев, все приобретает исключительность, — и вздохнул. — Не думал, что придется когда-нибудь на него поработать. — Почему? — Не важно. — Почему ты злишься? — Сам не знаю. Но спросить хочу — ты уверена, что Туполев не замешан в этом деле? Что нет у него здесь своих интересов? — Уверена. — Тебе виднее. Но в нашем городе, везде, где замешаны большие деньги есть интересы Туполева… Большая поклонница поговорок, я всегда была согласна с утверждением, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Но мало быть согласной, важно еще следовать полученной рекомендации — сначала накорми молодца, потом приставай с расспросами. Но почему-то у женщин часто получается до смешного наоборот, — знать знаем, другим советуем, сами в нужный момент упускаем такую важную деталь как полный мужской желудок. Я выловила «дядю Мишу», в момент, когда у того от голода звенели голова и желудок, а соответственно и нервы. Кутепов ворвался в дом голодным ураганом. Пробежал по передним комнатам, поцеловал жену, клюнул в щеку дочь, потрепал сына по макушке и, получив от Таши извести — ужин будет готов через двадцать минут, — закрылся в кабинете. Мое нетерпение было понятным. Шесть часов я так и эдак прикладывала наказание Ренаты к разным обстоятельствам, и в любой схеме всплывал наиболее очевидный ответ — воспитательный момент, вероятнее всего, связано с событиями в гостинице. Иначе, двенадцатого апреля, отец, несколько часов назад обнаруживший в номере труп хорошего знакомого, врядли взялся бы за воспитание дочери. В противном случае, или Рената натворила что-то из ряда вон, или у Кутепова нервы крепче стальных тросов. А в простые совпадения я давно перестала верить. — Михаил Петрович, — заходя в кабинет и плотно прикрывая за собой дверь, сказала я, — нам надо поговорить. Кутепов сидел за столом и проглядывал какие-то бумаги. — Что-то важное? — без тени заинтересованности, не отрывая глаз от бумаг, спросил он. Иногда мне казалось, что «дядя Миша» начинает считать меня настоящей итальянской племянницей. Бурчит совершенно по-родственному и не особо лакируется. — Что-то выяснилось? — Почему вы в тот же день двенадцатого апреля накричали на Ренату и посадили ее под домашний арест? — в лоб спросила я. Кутепов снял очки, отложил их в сторону и устало потер лицо ладонями: — Это не имеет отношения к интересующим нас событиям. — Можно об этом буду судить я? — с некоторой ласковостью, спросила я. — Занимаясь Ренатой, ты теряешь время, — тихо сказал Михаил Петрович. — И все же. — Я еще раз повторяю, — с нажимом произнес хозяин дома и повысил голос, — занимаясь Ренатой, ты теряешь время! Честно говоря, я слегка опешила. Ни окрика, ни отпора я не ожидала, так как считала свой вопрос весьма тривиальным — отца спросили, за что он наказал свою дочь? Если он так уверен, что Рената не имеет отношения к убийству, то не лучше ли объясниться? — Это какая-то тайна? — Это семейная тайна, — делая упор на слове «семейная», проскрипел Кутепов. — Она может иметь какое-то отношение к убийству Коваленко? — Категорически — нет. Поверь. Категорически — нет! Рената наказана совсем по другой причине, и оставим эту тему. Он нацепил на нос очки и сделал вид, что погружен в работу. Но бумаги в руках Кутепова слегка подрагивали, щеки побагровели, и я всерьез испугалась сердечного приступа. Получалось так, что меня — выставили. Прикрыв за собой дверь кабинета, я прижалась спиной к прохладной стене и некоторое время стояла без движений. Ощущение было мерзопакостное. И если бы не некоторая упрямая злость, я бы тут же побежала в свою комнату и начала паковать чемоданы. «За кого он меня принимает?! За девочку для битья?! — стучало в висках. — Пошел он к черту! Не хотите, что бы я копалась в вашем белье, увольте. Напрашиваться не стану». Мимо, с подносом в руках прошла Таисия. Из кухни доносилось позвякивание посуды, Сидор Поликарпович колдовал над раздельными блюдами. Ужин, как всегда, оформлялся с некоторой претензией на снобизм. Ужин. Таисия. Привередливый повар. Разговорчивая Нюся, как катализатор мыслительной деятельности. Догадка ударила так, что я чуть не задохнулась от предчувствия удачи. Вот. Вот где я получу подтверждение своих подозрений! Неприятный разговор с хозяином дома и нетерпение, совершенно лишили меня аппетита. Я бы с удовольствием вовсе отказалась от ужина и заперлась в своей комнате, — «дядю Мишу» видеть не хотелось! — но манкировать традициями принявшего меня дома, не решилась. Этот ритуал соблюдали показательно прилежно. Как ужин в казарме. Рената трепалась о студенческой жизни, Кутепов был мрачен, Бьянка необыкновенно рассеяна, и когда муж обратился к ней с обыденным вопросом, растерялась и ответила невпопад. Наталья Александровна редко садилась за стол с Кутеповыми. Она предпочитала ужинать у себя дома с мужем и сыном. Она лишь отслеживала сервировку, очередность поступления блюд, и, отдав повару распоряжения-пожелания относительно меню следующего дня, уходила к себе. На этом ее работа заканчивалась. Бьянку такие отношения с сестрой первой жены Михаила Петровича вполне устраивали. Хотя иногда казалось, что, скорее всего, она предпочла бы вообще не встречаться с этой родственницей своего мужа. Когда-то его так поразила преданность Натальи Александровны, что в некотором смысле он считал ее эталоном настоящей женщины. Согласитесь, жену это должно напрягать. За ужином я как обычно молчала. Ко мне не обращались, даже когда надо было передать солонку. Но сегодня такое невнимание меня устраивало. Я отбывала повинность и ждала вечера. Когда опустеет кухня, когда все разойдутся по своим комнатам, и я, наконец, утолю любопытство. Я предчувствовала, что в записях Сидора Поликарповича может скрываться бомба. Сразу после ужина Кутепов заперся в кабинете, женщины собрались в детской, я выждала некоторое время и на цыпочках, незамеченная никем, прокралась к кухонному шкафу, где шеф-повар держал журналы для записей. Специальную книжечку с детским меню оставила на полке, толстенный поварской талмуд, а попросту амбарная книга, с трудом уместился под кофтой. Юркой мышью я проскользнула до своей комнаты, раскрыла журнал и погрузилась в чтение. Нюся оказалась права. Если бы среди поваров проводился конкурс на звание «сухаря-формалиста», Сидор Поликарпович занял бы там все призовые места. Сидор Поликарпович оказался педантом в кубе. Переворачивая страницы, я с полчаса привыкала к манере повара вести дневник трудовых достижений, и вникала в суть. Когда, наконец, вникла, раскрыла страницу, обозначенную как «12 апреля». Обед присутствует, количество едоков — хозяева два человека, Рената и Михаил Петрович, — прислуга стоит отдельно, на месте ужина прочерк. Решила проверить еще раз. Записки Сидора Поликарповича выстраивались в строгом порядке, каждая графа на каждой странице стояла на своем месте, список едоков был обязателен, даже если за столом ожидалось присутствие одного человека. Двенадцатого апреля присутствие за ужином Ренаты даже не ожидалось. Вероятно, именно по этому, если вспомнить слова Андрея, повар ушел из дома пятнадцать минут шестого. И если судить по книге, он не нарезал для девушки даже бутербродов. Получается, что, пообедав, дочь Кутепова шесть часов сидела дома, писала реферат и ни разу не попросила чашки чаю. Это за работой-то? Редкое упорство. А если верить записям Сидора Поликарповича, то вообще небывалое. Как любитель «перекусов» Рената чаще всего встречалась в его отчетах. Рената была сыта? Она собиралась ужинать вне дома? Или ее вообще там не было? Вопросы. Предположить можно всякое. Например, голодную забастовку или визит к няне Нюсе за чебуреками… Нет. Нюся говорила, что она вообще два дня Ренату не видела. Значит ужин с друзьями? Ресторан? Забегаловка? День рождения? Черт, как же это выяснить?! Пригласить Кутепова, сунуть ему под нос талмуд и потребовать ответа, почему-то не хотелось. Ренату и Наталью Александровну тоже не спросишь. Для них я бедная итальянская племянница, а не резвый, российский сыщик. Слепо глядя перед собой, я нашарила на столе сотовый, все так же, не глядя на телефон, пробежала большим пальцем по кнопкам, и после возникновения в трубке глухого баритона, поздоровалась: — Привет, Антон. Как дела? Мне нужна твоя помощь. Очень нужна. — Андрея я отослала на другой конец страны и кроме как к Антону мне обратиться было не к кому. Начальник личной охраны Туполева, почему-то всегда очень серьезно относился к моим словам и потому, произнес деловито: