— Нет. Ни одного знакового. — Значит, все таки свои, — тихо пробормотала я и спросила громче: — Когда пропал пистолет Михаила Петровича? Андрей картинно почесал в затылке, оглядел номер и, не ответив на вопрос, внес предложение: — Может быть, спустимся вниз и поговорим в баре? Смотреть здесь больше нечего, а меня просили быстрее вернуть ключи… С невыразимым облегчением я вылезла из кресла мертвеца, подхватила сумочку, и мы вышли в коридор. …В холле гостиницы было многолюдно. На диванах и в креслах сидели постояльцы, везде стояли сумки и чемоданы, бегали дети. Андрей уверенно обогнул толпу и провел меня в неожиданно пустой бар. Мы попросили кофе и пока не получили заказ, сидели молча. В баре тихо играла музыка, две скучающие девицы потягивали коктейли у стойки, бармен усердно полировал бокалы. — Я могу узнать, чьи интересы вы представляете, Софья? — сделав первый глоток кофе, сказал Андрей. — Я представляю исключительно Михаила Петровича, — ответила я и достала из сумочки сигареты. Андрюша поднес мне горящую зажигалку, и я поблагодарила его кивком головы. — Разве Кутепов вас не предупредил? — Предупредил, — Андрей мрачно посмотрел на меня. — Но все же странно. Вы задаете мне вопросы, которые могли бы задать и Михаилу Петровичу. Почему? — Ему больно вспоминать. — Не отводя взгляда, глядя в глаза, ответила я. — Он ежится от каждого лишнего вопроса. Есть вещи, которые лучше лишний раз не ворошить, тем более, если это касается твоих близких. Вы согласны? — В принципе… да. Но все же, как-то странно. Вы частное лицо? — Можно сказать и так, но скорее, я лицо доверенное. Так что там с пистолетом? Андрей откинулся на спинку стула, побарабанил пальцами по столу и высказался: — Как доверенному лицу, могу сообщить — за день до приезда Коваленко, то есть одиннадцатого апреля Кутепов проверял свой пистолет. Предполагаю, что приезд опального компаньона его тревожил, вероятно, с этим и связана проверка оружия. Но после телефонного разговора состоявшегося между бывшими партнерами поздним вечером одиннадцатого апреля, толи беспокойство улеглось, толи Михаил Петрович попросту не решился взять на встречу пистолет. Иногда люди неожиданно сердятся, теряют голову, и оружие начинает стрелять. Я ясно излагаю? — задавая последний вопрос Андрюша рассматривал потолок над стойкой бара. — Вполне. И прошу вас, Андрей, спрячьте недовольство. Я не отнимаю у вас кусок хлеба, давайте поговорим нормально. Я ничем вас не обижаю. — Андрюша вздохнул и перевел взгляд на мое лицо. — Напомните мне, пожалуйста, о чем шел последний разговор между Кутеповым и Коваленко? — Коваленко был весел и обещал удивить Михаила Петровича некими сведениями, — уже не так сухо, сказал Андрей. — Но какими именно, даже не намекнул. — А Михаил Петрович не догадывается, о чем могла идти речь? — Он уверяет, что нет. — А вы? Как думаете вы? Андрей положил локти на стол и какое-то время пристально изучал мою физиономию. Кажется, она ему не понравилась. — Софья, как много вам известно о семье Кутеповых? — спросил наконец. Мы были близко, чувствовали дыхание друг друга, и я ответила честно: — Не многим больше чем вам, когда вы только начинали расследование. Но у меня есть серьезный источник. — Но не Михаил Петрович? — подняв брови, произнес Андрей. — Но не Михаил Петрович. Сыщик снова откинулся на стул, пошевелил губами и бровями и с полным недоумением выпалил: — Тогда мне вообще не понятна ваша роль! — Давайте не будем углубляться в мою роль, — мягко проговорила я. — Достаточно того, что Михаил Петрович лично попросил вас быть со мной откровенным. Или я ошибаюсь? — Отнюдь. Именно так он и выразился. Но у меня упорно складывается впечатление, что вы представляете третье лицо. Коваленко еще кому-то перешел дорогу? — Вы очень любопытны, Андрюша, и очень догадливы, — усмехнувшись, вильнула я. — На самом деле я действительно представляю Михаила Петровича, но направило меня, как вы правильно догадались, — третье лицо. — Кто? — Если бы я могла, я бы вам сказала. — Интересно! — фыркнул детектив, достал из кармана пачку сигарет, выудил оттуда одну штуку и долго мял ее в пальцах. — Вас что-то смущает? — поторопила я. — Я думаю с чего начать, — произнес детектив и, так и не прикурив, медленно, подбирая слова, повел вступление: — Две недели из трех, что нам дали на расследование, мы провели на Дальнем Востоке. Я имею в виду себя и Константина Федоровича. В нашем городе Кутеповы живут около двух лет, Коваленко вообще провел меньше суток, так что корни всего следовало искать на другом конце страны. — Андрей чиркнул зажигалкой, долго смотрел на пламя и еще дольше раскуривал сухую сигарету. — Мы собирали слухи. Михаил Петрович дал нам координаты людей, имеющих информацию о делах Коваленко… — Подождите! — перебила я. — Какие дела? Яков Семенович освободился из мест лишения свободы за неделю до приезда сюда! — Через полгода после объявления приговора, Коваленко перешел на поселение и раз в год по маршрутному листу приезжал в родной город, — скупо бросил Андрей. — По какому листу? — переспросила я. Брови Андрюши взлетели вверх: — Софья, дорогая, вы знакомы с системой ГУИНа? — Нет, а что? Что такое ГУИН? — Нда, — пробормотал Андрей. — Главное Управление Исполнения Наказания — так расшифровывается аббревиатура. У вас вообще, какое образование? — Экономическое, — вякнула я и почувствовала себя эскимосом в гостях у профессора палеонтологии. Вроде как, меня исследовали, хорошо, что только взглядом. Исследование продолжалось секунд двадцать. — Тогда понятно, — непонятно чему обрадовался Андрюша. — Разъясняю специально для доверенных лиц. Коваленко остаток срока провел на поселении. Это… как бы экономисту объяснить подоходчивей… — детектив, кажется, слегка надо мной издевался, — почти свобода, но под надзором. Раз в год, отбывающий срок наказания гражданин имеет право на поездку домой или куда там еще. Главное, по прибытии на место зарегистрировать факт прибытия… Я испугалась, что сейчас Андрюша, искореняя правовую безграмотность, прочтет экономисту целую лекцию о системе ГУИНа, и перебила: — Все ясно. Спасибо. Вы выяснили, чем Коваленко занимался в дни отпусков? — Встречи с друзьями, рестораны, женщины… Ничего сверхъестественного. Мы задержались на Дальнем по другой причине, — Андрюша многозначительно посмотрел на меня. — Ну, ну! — поторопила я, вдруг заскромничавшего сыщика. Андрей перешел на доверительный тон, склонился над столом и объяснил: — Есть вещи, которые мы не включали в официальный отчет. Конкретно — слухи. — А почему не включали? — немного удивилась я. — А потому, что слухи не всегда достоверны и относительно этих слухов Михаил Петрович осведомлен не хуже нас. Это подтвердилось в частной беседе, и в отчете об этом ни слова. — Поделитесь, пожалуйста, — тоже подаваясь вперед, попросила я и от нетерпения и любопытства легла грудью на стол. Андрюша слегка отпрянул, усмехнулся столь усердному вниманию и сказал: — В городе Кутепова и Коваленко считали ходоками. По женской линии. И слухов, а точнее непроверенной информации набралось достаточно. С чего начать? — Если можно по порядку, — проблеяла я. — Тогда отталкиваемся от временного фактора, — выдохнул детектив. Он уже простил экономисту правовую безграмотность, подозревал, что бухгалтера не просто так на расследование кинули, и старался быть дружелюбным. — Одиннадцать лет назад, когда Кутепов и Коваленко были еще компаньонами, на их головной офис произошло вооруженное нападение. — Я в курсе, — с некоторой гордостью, вставила я. — Отлично. Тогда ты знаешь, что нападающие тяжело ранили сестру покойной жены Кутепова… — Знаю, знаю, она была актрисой и так далее. — В точку. Но ты знаешь, — незаметно мы переходили на «ты», — что в то время, когда бандиты пытали секретаршу, Коваленко сидел, спрятавшись в подвале? Он все слышал, все понимал, но не вышел ей на помощь… — Опаньки, — тихо произнесла я и откинулась назад. — Ну и гад. — Не совсем согласен, но ситуация неприятная, — кивнул Андрей. — Сам успел спрятаться, а женщину оставил на растерзание бандитам. — Это слухи? — уточнила я. — Нет. Это милицейские протоколы. Коваленко сам вызывал наряд милиции в офис. В принципе, все, даже Наталья Александровна понимали — помочь бы он ей ничем не смог, но… — Андрей развел руками, — ситуация, как я уже говорил, некрасивая. — И Таша… Наталья Александровна могла затаить обиду? Ты по этому мне все рассказал? — Я думаю, это любопытное дополнение к общей картине, — уклончиво ответил детектив. — Что вы еще узнали?