— Назар, сын Кутепова был наркоманом? — тихо спросила я. — Да. — Тогда в его смерти нет твоей вины. — Марат умер на следующий день после выхода из наркологической лечебницы. Его погубило окружение. Ближний круг. Происходи все это в м о е м городе, от парня отсекли бы каждого, кто попадал бы под подозрение как распространитель героина. Мы бы спасли его. «Это еще бабушка надвое сказала», — могла бы возразить я, но промолчала и сказала совсем другое: — В чем конкретно ты видишь мою помощь? — Вчера я разговаривал с Михаилом. Он полностью растерян, и на мое предложение — ввести в их дом тебя, — ответил согласием. «Кто бы отказал Человеку-Топору», — мысленно добавила я. — А то, что я женщина, не сильно смущает господина ретрограда? — Сильно, — неожиданно согласился Назар. — Но я сказал ему, что ты вычислила Самоеда. — Случайно, — вставила я. — Закономерно, — напомнил хитрый воротила. — Привести тебя в дом под видом горничной или кухарки, пустая затея. Дамы у Михаила Петровича с гонором, с прислугой не общаются, так что Миша предложил иной вариант — ты его троюродная племянница из Саратова. Точнее, из Вероны. — Откуда?! — Из Вероны. Дочь покойной двоюродной сестры Михаила вышла замуж за итальянца и лет шесть живет за границей. Вы ровесницы и немного похожи, последний раз эта племянница приезжала к Кутеповым в пятилетнем возрасте, так что никто подмены не заметит. У вас даже имя одинаковое — Софья. Устраивает? — Как-то не очень, — призналась я. — Запутанное дельце… Можно я сначала с детективами, операми или прокуратурой поговорю? С теми, что месяц назад начали вести дело. — Можно. Но лучше это сделать после знакомства с семейством. Оглядись на месте, получи представление и беседуй на здоровье. С детективами. Опера и прокуроры не слишком разговорчивы с «любителями». — Назар, ты говоришь так, словно я уже дала согласие. — А разве нет? — Нет. Сколько времени ты мне дашь на раздумье? — Завтра. Я приеду за ответом завтра. Проводив Назара Савельевича, я немного погуляла по квартире, проветрила извилины на балконе и поняла, что мне нужен совет. Дельный, толковый и отстраненный. К маме мудро решила не ездить. У нее стойкая идиосинкразия на слово «убийство». Погуляв по балкону еще немного, я отправилась к Диане. Диана, как и миллионы в рублевом эквиваленте, досталась мне в подарок от семейства Туполевых. (Точнее от отставной жены туполевского брата Кирилла — Беллы.) Диана была продвинутой журналисткой и печаталась под смешным псевдонимом «Дуся Колбасова» почти во всех губернских газетах. Двадцать лет «Дуся» положила на создание и м е н и, теперь и м я работало на нее. — Я не девочка, чтобы с диктофоном по кабинетам шнырять, — говорила журналистка. — Авторитет достался потом и кровью, теперь имею право расслабиться. — В каждом хоть чуточку серьезном учреждении у Дуси был свой осведомитель, она никогда не сдавала свои источники, и порой мне казалось, что мадам Колбасова могла свободно делать прогноз политических метеоусловий нашего Города на ближайший год. Каждая история, поведанная Диане подругой, пропадала в стадвадцатикилограммовом теле журналистки как в могиле. Дуся жила информацией, а не сплетнями, и рассказать ей можно — все. — Один раз предашь, считай наработанный потом и кровью авторитет спустила в унитаз, — говорила журналистка и угощала водкой или чаем очередную неприкаянную душу. На люди Диана не ходила. (Ко мне вчера залетела случайно пробегая от стоматолога до дома). Обустроила на кухне «уголок откровений» и прием вела в исключительной близости от холодильника и чайника. Иногда Дуся казалась мне толстой доброй паучихой, запустившей сосисочные пальчики в мягкое нутро интриги и лишь слегка подергивающей некоторые ниточки. При встречах со мной, о Назарее она говорила так — «этот твой карликовый олигарх…» Я обижалась на все сразу. И на «этот», и на «твой», и на «карликовый». По поводу «олигарха» апеллировала к толковому словарю и требовала вслух зачитать расшифровку. — На политику губернии Назар влияет?! Влияет. Деньги на выборы дает? Дает. Статьи в т в о и х газетах проплачивает?! Проплачивает. Так кто он после этого? Не олигарх, скажешь? — Если бы не приставка «карликовый», я бы, честно говоря, плевать хотела кто по сути Туполев. Магнат ли, олигарх, какая разница? Я сама его звала и так и эдак. Но мою дружбу Диана ценила. И надеюсь не только из-за близости Софьи Николаевны к окружению городского Хозяина. …В тот понедельник, добежав до дома подруги, я ворвалась на ее кухню, в темпе изложила последние события и, пригорюнившись, закончила: — Как я все это понимаю, господин Кутепов не хочет форсировать следствие, не хочет теребить детективов, но желает чтобы совесть была спокойна. Я, так сказать, — компромиссный вариант. Если что и нарою, то в его огороде. Ферштейн? А Туполев так вообще меня использует… — А то, — кивнула Дуся. — Проблема-то в чем? Не хочешь снова таскать для него каштаны из огня? — Не особенно. — Тогда плюнь. — Неловко. — Интеллигентские комплекс девочку мучают, — усмехнулась Колбасова. — Свалившееся богатство надо отрабатывать… — Прищурилась на мою пригорюнившуюся персону, подруга стала вдруг серьезной: — Выпей водки и выдохни. На мой взгляд, все нормально и логично. Туполев обязан людей грамотно использовать. Грамотно подбирать исполнителей и заставлять их работать. Или… ты считаешь, что у вас исключительные отношения? — Я покраснела и опустила голову. — И не надейся, у Назара не бывает исключений. Он прогматик, а не лирик. Кстати, давно хотела с тобой поговорить на эту тему, да все руки не доходили… — Толстые руки Дианы сложили внушительный бутерброд — белый хлеб, майонез, ветчина, снова майонез, сыр и пучок зелени. — Как думаешь, почему он подарил тебе «лимон» баксов? — Восемьсот евро, — скромно поправила я. — Без разницы, — чавкнула Дуся и задумчиво пробасила: — Не думала, что все так запущено… Давай-ка выпьем, подружка. Мы приняли на грудь, закусили кто чем — я долькой огурца и сардиной, Диана половиной бутерброда, — и минут несколько благотворно пропитывались градусами. — Так вот, подруга. Этот «лимон» Назар не тебе подарил, а отнял его у Белки. Сечешь? Деньги Кирилла он не мог взять себе. — Почему? — вскинув голову, вступила я. — Не комильфо. Но Белку наказать стоило. А тут и ты подвернулась кстати. — А мама?! Деньги Кирилла могла взять Ирина Яковлевна… — А отдать деньги маме, все равно, что отдать себе, — отчеканила Диана. — Туполев единственный наследник. Так что еще не известно кто кому больше должен. Ты вполне геройски заслужила мильён и избавила его от головной боли, — никто в городе не пикнет «Назар бывшую родственницу ограбил!» — а Белка наказана. — Дуся любовно посмотрела на бутерброд и буркнула: — Каков паршивец, а? Блеск, а не паршивец! И принялась за закуску. Я же тупо смотрела на пустые стопки и привыкала к новому положению вещей. Колбасова редко ошибалась в прогнозах и анализе. Она наблюдала за мной повеселевшим взглядом и, наконец, произнесла: — Очнись, дуреха. Я для чего тебе все это говорю? Для того чтобы ты прекратила чувствовать себя обязанной. Назар классически разрулил ситуацию. Развел. «Какое емкое современное слово-понятие — „развел“, — почему-то отстраненно подумалось мне. — Как две половинки моста — вроде все разрушил, а вроде и нет — временное состояние…» — Кстати, — донеслось из дусиного уголка. — Ты об Ульяне слышала? Я оторвала от стопок мигом потяжелевший взгляд и метнула его в Колбасову. Ульяна была табу. Запретная тема. Я знала, что у Туполева есть, как бы сказать, «карманная девушка», но никогда и ни с кем этого не обсуждала. Попробовала как-то спросить самого Назара, но тот ответил кратко — мы друзья и никаких обязательств, — и показал взглядом, что распространяться далее не намерен. — Знаю, — задрав подбородок, ответила я. — Он нормальный мужчина и не бегает по проституткам. — Нормальный, — легко согласилась Дуся. — И всех — имеет. Диана была хорошо знакома с семейством Туполевых через ту же Беллу. Но я впервые слышала от нее нечто серьезно негативное о Назаре, если не в словах, то хотя бы в интонации. Видимо, Колбасова всерьез прониклась моими «комплексами» и изо всех сил лечила их оплеухами. — Ты хочешь, что б я послала Туполева к черту? Не старайся так, Дусь, а? Я к тебе не за психоанализом пришла, а за советом. Скажи лучше, ты сама согласилась бы поселиться в чужом доме, совать нос в чужие дела…? Дуся отложила второй недоеденный бутерброд, подумала полторы секунды и честно ответила: — Я бы согласилась. Но это я. У нас с тобой разные весовые категории, ты в коленках слабее… — Ты меня дразнишь или снова обидеть хочешь? — Прости. Я плохо выразилась. Сонечка, я дышу интригой, это моя стихия. Меня и звать не надо, я сама напрошусь. — Значит — соглашаться. — Хочешь чего-то доказать? — слабо усмехнулась Диана. — Тоже мне, Дон Кихот выискался. Подумай еще немного… «Дон Кихот» после «слабых коленок» добил меня окончательно — ну что за мерзкий характер, вечно все из меня наперекор лезет! — и решительно тяпнув из наполненной Дусей рюмки, сказала: — «Безумству храбрых», это про меня. Несколько лет назад в нашем городе построили первую высотку — двадцать семь этажей из красного кирпича плюс пентхауз, напоминавший снизу плоскую коробку из-под торта «Птичье молоко». Снизу пентхауз казался лилипутским, насквозь стеклянным домиком для игрушек. Эфемерным и несерьезным. На самом деле современные Карлсоны обустроили свою крышу с пятизвездочным шиком. Отвечаю за каждую звезду, поскольку имею право судить, — меня десатировали непосредственно на крышу. С полным набором «итальянских» чемоданов, вызубренной легендой и толстой тетрадкой в клеточку, в которую я, как всякий путный детектив собиралась поименно заносить фигурантов, их привычки, несуразности и подозрительные странности. Позже, эта тетрадка предполагала быть украшенной хитроумными схемами, стрелочками и вопросительными знаками. Но в первый день я лишь начертила схему непосредственно жилища. (Дабы детектив не запутался в дверях и коридорах. Не перепутал спальни и не бегал вместо туалета в кладовую.) Так что, следствие я начала с дома. Пентхауз и весь последний этаж целиком Кутепов выкупил еще три года назад. На крыше он поселился с женой, дочерью, сыном и его няней, «подвал», то есть две объеденные трехкомнатные квартиры на двадцать седьмом этаже отдал родственникам по линии первой жены Елены — семье Стрельцовых. После всех «апрельских» несчастий Михаил Петрович решительно превратил свой дом в неприступную крепость. У жильцов пентхауза имелся отдельный лифт, черная лестница оканчивалась железной дверью на двадцать седьмом этаже, заселенном исключительно доверенными людьми. Еще одну, купленную в расчете на замужество Ренаты двухкомнатную квартиру сдавали знакомым второй жены Михаила Петровича — Хорским. Побегав по закоулкам «подвала» и крыши и начертив план, я, буквально сразу пришла к мысли — стащить отсюда что-либо, включая пистолет, практически невозможно. Если ты не свой. Придя к такому выводу, я засела за клетчатую тетрадочку и принялась скрупулезно вносить в нее данные.