Неожиданно к нашей компании, уже едва различимой в сиреневых сумерках, добавились Михаил Петрович и Туполев. Назар Савельевич делал вид, что мы вовсе не знакомы и к Кутеповым он приехал с дружеским визитом. Михаил Петрович был крайне доволен. Он потирал руки и ласково смотрел на домашних. — Ну вот, все и разрешилось, — повторил несколько раз. — Прямо гора с плеч. — Подойдя к жене, он обнял ее за талию, нежно встряхнул и сказал громко, пожалуй, на публику: — Не кори себя, дорогая. Ты ни в чем не виновата. Мы найдем этих мерзавцев. — Кутепов не знал, как еще выразить радость избавления от горьких мыслей: злоумышленники найдены, тайна пропавшего пистолета разгадана — ведь не просто так Хорские обзавелись ключами от его дома! — конец подозрения, тревогам и бессонным ночам. — Предлагаю это отметить! Все в дом, все в дом. — Он широко раскинул руки, словно готовился обнять весь свет, свой пентхауз и нас до кучи. — Коньяк, шампанское, гуляем! Завтра выходной. Проходя мимо Назара, я улучила минутку и шепнула: — Надо поговорить. Обязательно на террасе. В гостиной стало шумно от одного Михаила Петровича. Он шутил, звонил Стрельцовым, приглашая их на вечеринку, и громко давал указания — шампанское, бокалы, виски, лед, коньяк, лимон! Бьянка упала в угол дивана и забилась там испуганным зверьком. Только глаза настороженно поблескивали, когда муж обращался к ней. Протянутый Михаилом Петровичем бокал шампанского, она едва не уронила. Мне было очень-очень ее жаль. Минут через двадцать истерического веселья, я взяла со столика зажигалку и вышла на террасу. Темно-синее небо украсилось искрами звезд, на западе еще угадывалась розовая полоска заката. — Что-то не так? — сзади подошел Туполев и встал плечом к плечу. Я кивнула. — Чем ты недовольна? Ведь все разрешилось. — Все еще больше запуталось, — тихо сказала я. — Но ведь Хорские могли взять пистолет? Незаметно днем, когда отключена сигнализация, подняться сюда по черной лестнице, открыть дверь… Это вполне вероятно. Квартира огромная, а от лестницы до кабинета темный коридор… — Я хочу кое-что тебе показать, — перебила я и опустила ладонь на свежую царапину от троса спасателей: — Видишь? Это сделали сегодня. А теперь иди сюда. — Я завела Назара за угол пентхауза, подвела вновь к ограде и показала на точно такой же свежий след от веревки. — Как думаешь, откуда он взялся? Если спуститься отсюда, то прямиком попадешь на балкон спальни Валерии и Алексея. Причем, этот след точная копия того, что оставила веревка спасателей. Если бы снизу набрасывали крюк, царапина была бы совершенно иной. А след свежий, железо даже запылиться не успело. — Черт! — выпалил Назар. — Ты хочешь сказать, что Хорские… — Их подставляют, Назар, — снова перебила я, так как торопилась. Скоро кто-нибудь обязательно выйдет на террасу покурить или проветриться, и поговорить нам не дадут. — Если бы Хорским потребовалось забросить сюда веревку, то на конце, вероятнее всего был бы железный крюк, так? Но след оставлен определенно веревкой… — Но ведь можно привязать груз, забросить веревку… — Назар! У них были ключи от черной лестницы! Подумай, зачем им с тяжестями упражняться и по балконам лазать?! Это опасно. Хорских нам подставляют! — Занятно, — пробормотал Туполев. — Да. Очень. И учти — все как-то очень вовремя. Валерия и Алексей пропадают, кальмары тухнут, ключи от черной лестницы в тумбочке… — Дьявол, — ругнулся Назар. — И что ты будешь делать дальше? — Сидеть здесь и думать. И кстати, я не успела тебе сказать самого главного — за сегодняшний день выяснилось, что ни у кого, я повторяю, ни у кого из Кутеповых нет алиби. Алиби Бьянки теперь доверять нельзя, а Рената и Таша в глаза не видели друг друга вечером двенадцатого апреля. Как тебе это, а? — Нормально, — выдавил Назар. — А Миша? — Мише алиби не нужно, — поморщилась я, — он труп обнаружил, с него достаточно. Я об остальных говорю. В кармане моего собеседника запиликал сотовый телефон, он поднял трубку к уху, сказал только «да» и долго, минуты три-четыре выслушивал сообщение. Потом выругался в полголоса и посмотрел на меня, хотите верьте, хотите нет, в легкой степени растерянности: — Я получил информацию с обыска квартиры Хорских. Найдена цифровая видеокамера, на ней запись постельной сцены. Бьянка… ты ни за что не догадаешься с кем… — С Валерией, а не с Алексеем, — вздохнула я. — Нет. С обоими. — И мне кажется, она не знала, что ее снимают… — Похоже на то. Съемка велась скрытно, из какого-то тайника. Ну и дела! Сейчас эксперты везут их ком в лабораторию, надеются восстановить уничтоженные записи и найти еще что-нибудь. — Раскопают грязи, — поежилась я. — Бедная Бьянка. — Почему ты уверена в ее непричастности? Не забывай, это она привела Хорских в этот дом… — Еще скажи, что она сама позволила себя снимать. Бьянка не мазохистка, она жертва. — Я сейчас позову Мишу, ему стоит взглянуть на эти царапины… — Подожди! Не ходи. Пусть человек хотя бы одну ночь поспит счастливым. Уже уходивший Туполев повернулся ко мне и прислушался к звукам вечеринки, несущимся из гостиной: бас Кутепова перекрывал рыком все голоса. Печалить такого весельчака совершенное преступление. — Как ты оправдаешь теперь свое присутствие здесь? Миша считает, что все закончено. — Оправдывать пришлось бы мой внезапный ночной отъезд. Я спокойно дождусь утра и поговорю с Михаилом Петровичем. — Мы стояли у ограды террасы, смотрели на город, разрезанный полосками проспектов, расчерченный огнями тротуаров, и думали об одном и том же. — Позвони завтра дяде Мише, попроси его внимательнее отнестись к моим словам. Иначе боюсь, он отмахнется от меня, как от надоедливой мухи. Ты-то хоть мне веришь, что все еще больше запуталось? — Не хочется, но верю, — нахмурился Назар. Не сговариваясь, мы отвернулись от города, оперлись спинами о перила и какое-то время молча смотрели на стеклянные стены дома Кутеповых. Все как в той поговорке, за исключением крыши — крыша была монументальной, камушком ее не прошибешь. Так что, надежда оставалась. Утром в мою комнату постучал Михаил Петрович и одновременно с моим криком «войдите!», распахнул дверь. Выглядел глава семейства неважно. Первую половину ночи он активно мешал коньяк с шампанским, вторую не менее активно мирился с перепуганной Бьянкой. — Звонил Назар, сказал, что у тебя есть какие-то новости. — Есть, Михаил Петрович, — внутренне ежась, сказала я. Бедный, бедный Михаил Петрович, не дают тебе спокойной жизни! — К сожалению, новости для вас не утешительные. — Хотела добавить «крепитесь», но нажала зубами на кончик языка и отдала честь перепугать «дядю Мишу» до самого основания официальным органам. Скоро эксперты проявят на жестком диске стертые записи, и тогда — держитесь, Михаил Петрович. Бьянку потащат в прокуратуру для объяснений, вам тоже седых волос прибавят, будем считать, пошел второй круг ада. Дай бог, если избежать огласки удастся. И, как это не печально, я начинаю кромсать вас первой. — Пойдемте на террасу, я хочу вам кое-что показать, — сказала и опустила глаза. Лучше бы я попросила Туполева не звонить, а приехать! Пусть сам бы царапины на синих трубах демонстрировал. Трепать нервы нормальному мужику занятие малопочтенное. За ночь, крутясь в без сна в постели, я подбила итоги, проанализировала возможные причины всего происходящего, и вывалила на несчастного «дядю Мишу» все разом. Начиная с двух царапин на синей краске, речи, которую я вчера толкнула перед Туполевым и резюме: — Если предположить, что ключи у Хорских появились давно, — ведь за один день до приезда Коваленко такие сложные ключи даже если утащишь, то не в каждой слесарной мастерской изготовишь, — то налицо получается давно запланированная акция. И пропажа пистолета всего лишь эпизод. Надо искать снова, Михаил Петрович. Мне очень жаль, но Хорские не очень вписываются в историю с убийством. Даже если представить, что они одиннадцатого апреля вечером стащили у Бьянки ключи, изготовили дубликаты и незаметно вернули их на место, то на кражу пистолета у них просто не было времени. Если же они умудрились провернуть всю операцию, включая убийство в гостинице, то это, извините, не Хорские, а преступный синдикат какой-то. Что, как вы понимаете, еще хуже. Так как из этого следует, что против вас в течение полугода целенаправленно работала преступная группировка. Я ясно выражаюсь? Оцепеневший Кутепов мертвыми глазами смотрел на город. Сказать, что он был в шоке, значит сильно приукрасить действительность. — Я не верю, — наконец выдавил он. — Только не вините в этом Бьянку, — быстро добавила я. — Мне кажется, она жертва. Ее на чем-то поймали. — На чем? — не глядя на меня, спросил Михаил Петрович. Я замялась. Не говорить же мужику в возрасте «на сексе», мол, плохо с женой работали, товарищ. Когда узнает о видеосъемке, сам поймет, что его жена самая пострадавшая сторона — ее предали. Но пока Кутепов складывал лишь два самых очевидных факта: Бьянка и ее друзья. А я лукавила. Второй след на ограде террасы вообще не вписывался в схему «Хорские враги». Точнее вписывался, но не того масштаба, на который я намекала. Почему-то мне думалось, что над Валерией и Алексеем тоже кто-то гадко подшутил. Но кто и почему, сейчас я не могла ответить и потому вешала несчастному «дядя Мише» килограмм лапши на оба уха. Мне было важно заставить его взглянуть на вновь открывшиеся данные под иным углом, с точки зрения «не все спокойно в нашем королевстве». Враг есть, враг бдит, врага надо найти. — Вы уже разговаривали с Бьянкой о Валерии и Алексее? Откуда она их знает? Опираясь обеими руками об ограду террасы и нависая над ней, Кутепов раскачивался, словно собирался прыгнуть вниз. Потом резко оттолкнулся от перил, сделал шаг назад, и прекратил меня пугать. — Они знакомые ее знакомых. В прошлом году они ездили на Кубу, там познакомились с Галиной, танцовщицей из клуба, где когда-то работала Бьянка, в случайном разговоре обмолвились, что собираются приехать в наш город, и та дала им телефон Бьянки. За весь разговор Кутепов ни разу не взглянул на меня. Хорошо, не царские времена, раньше гонцов, приносящих дурные вести, пороли на конюшне. Нынешние богатеи только в личико смотреть не изволят. — С Галиной можно связаться? — Нет, Бьянка не знает ее нового телефона. Надеюсь, госпожа Кутепова не врет. Пока она не знает, что при обыске обнаружена камера с пикантной видеосъемкой и думает лишь о том, на кого свалить знакомство с Хорскими. Судя по ответам «дяди Миши», следствие отправят в Гавану. Могу лишь посочувствовать. Михаил Петрович взъерошил волосы и наконец взглянул на меня. В его глазах застыла такая усталая растерянность, что я пожелала больше не встречаться с ним взглядом. Сильный мужчина не должен выглядеть таким сломленным, лучше бы он продолжал дарить взгляды городу с высоты птичьего полета. — Бьянку вызывают в прокуратуру для дачи показаний, — горько произнес он. — Я поеду вместе с ней. Упаси тебя бог! Пока остается хоть какая-то надежда на сохранение тайны отношений Бьянки и Хорских, надо поберечь тебя, Михаил Петрович. Надеюсь, в следующей жизни мне это зачтется, и я стану, например, Синдией Кроуффорд грядущих поколений. — Михаил Петрович, можно я поеду вместо вас? — с просительно-заискивающей интонацией, пролепетала я. — Зачем? — подозрительно нахмурился Кутепов. — Я думаю… мне почему-то кажется, что Бьянке очень неприятны все эти разговоры о Хорских. Помните, как она переживала вчера? Чуть не плакала… — Ну. — Так вот. Я думаю, будет лучше, если рядом с ней окажется не близкий человек, а так скажем далекий, но свой. То есть — я. Она стыдиться того, что вас подвела. Не ездите с ней, Михаил Петрович, давайте я туда отправлюсь. — Интересно, как ты ей это объяснишь? — сдаваясь, буркнул Кутепов. — Просто. Меня тоже вызвали в прокуратуру. Когда только начиналось следствие по убийству Якова Семеновича, меня не было в городе и теперь следователь хочет узнать — кто я, что я и откуда. Вдруг, я какая аферистка-террористка? Вот и скажите Бьянке, что бы она захватила меня с собой. Города я не знаю, где находиться прокуратура в жизни не найду… А у вас образовались срочные дела. Хорошо? — А что ты будешь делать в прокуратуре? В первый попавшийся кабинет зайдешь? — А Бьянке это важно? — вопросом на вопрос ответила я. — У нее своих забот хватает.