– Она… Немного похожа на вас, – с трудом произнес Платон. – Особенно когда коса… Вероника Николаевна, вы… останетесь? – Останусь, – твердо сказала я и тут же сжалась от недоброго предчувствия. Ну зачем, зачем я согласилась? Глава 13 У квартиры Надежды Котеночкиной нас уже ждала целая делегация – управдом, участковый, слесарь, эксперт Кирилл Петрович и супружеская пара пенсионеров с первого этажа. Увидев Платона с ордером на обыск, участковый кивнул, и слесарь за минуту вскрыл хлипкий шлейперный замок. И мы дружною толпою вошли в давно покинутую квартиру. Пройдя крошечный пустой коридорчик, мы ввалились в большую комнату и разочарованно застыли возле порога. Стол, телевизор, старинный буфет – все в комнате было покрыто слоем нетронутой пыли, копившейся здесь не менее полугода. Раскладной диван, застеленный покрывалом, идеальный порядок и полное отсутствие хоть каких-то женских или детских вещей – все без слов говорило о том, что квартиру покинули надолго, если не навсегда. Эксперт подошел к подоконнику, провел пальцем по слою пыли, сел на диван и явно затосковал. Платон переглянулся с участковым, и обыск все-таки начался. Распахивались дверцы буфета и небольшого шкафа, вынимались все ящики, Кирилла Петровича согнали с дивана, который тут же разобрали буквально по частям. Затем перешли в коридор, простучали стены и пол. На кухне перетрясли шкафчики и высыпали на стол овсяную крупу из трех жестяных банок. Эксперт с невозмутимым видом снимал отпечатки пальцев с дверных ручек и всех попавшихся под руку поверхностей, хотя я не очень понимала, как он раскапывает эти отпечатки сквозь толстый слой пыли. Под конец Платон лично разломал газовую плиту, чтобы посмотреть, что у нее внутри. Увы… Пустая квартира не предоставила ни одной, даже пустяковой зацепки… Пенсионеры широко раскрытыми глазами смотрели на весь этот вандализм, периодически хватались за сердце, а я торопливо припоминала давно забытые знания по кардиологии. Но обошлось. Через полчаса разгром квартиры был закончен и мы пошли громить соседнюю. У Евдокии Ярославовны все выглядело так, словно хозяйка вот-вот вернется. Расстеленная кровать, тарелка с полузасохшими макаронами на обеденном столе, рядом красовался открытый на середине любовный роман вроде тех, что на досуге сочиняла я. «Ну гады, похитили мою потенциальную читательницу, – с яростью подумала я. – Я им этого не спущу!» Но в целом обыск прошел с тем же КПД, что и у Котеночкиной. Если и была у Евдокии Ивановой какая-то информация о пропавшей соседке, узнать это теперь было невозможно. Платон заполнил оба протокола, и понятым разрешили удалиться. С ними ушел и слесарь. Мы с Платоном, участковым и экспертом устало прошли на кухню и расселись вокруг овального кухонного стола. – Впервые на моей практике такое, – растерянно говорил пожилой участковый. – Евдокия Иванова такая тихая старушка была, просто божий одуванчик. Родных у нее не было, я ее навещал иногда, чай с плюшками вместе пили. Куда она подеваться-то могла… – А исчезновение Надежды Котеночкиной вас не удивляет? – устало спросил Платон. – Да ее я и не знал толком, – пожал плечами участковый. – Она три года назад в этот дом приехала, я ее навестил – надо же знать, кто на моем участке живет. Скромная женщина, не вертихвостка какая, уже не первой молодости. Жалоб от соседей на нее не поступало. Я ее и не видел больше. – Она жила в этом доме только три года? – насторожился Платон. Я удивленно глядела на него. Надо же, какое совпадение: три года назад в С-к переехала Татьяна Ромашова, тогда же пропала невеста Платона, и именно тогда, по словам Валентина Прохоровича, в городе началась чертовщина… Чуть передохнув, мы с Платоном и экспертом вышли на улицу, оставив участкового разбираться с разгромленными квартирами. И только тут я вспомнила, что со вчерашнего вечера ничего не ела. Ну, если не считать едой треть бутылки шампанского. Теперь желудок болезненно сжимался и есть хотелось настолько, что я согласилась бы даже на пресловутый гамбургер. Мы подошли к машине, и я робко спросила Платона: – Не отвезете в гостиницу перекусить? – Да-да, – рассеянно кивнул он и обернулся: – Кирилл Петрович, вас до дома подвезти? – А давайте, ребята, ко мне махнем. – Оказалось, эксперт стоит за нашими спинами. Ой как неудобно, я с голодухи и не заметила, что он шел за нами! – Я позавчера огромную кастрюлю борща сварил, а есть-то некогда. Вот вместе ее и оприходуем, и позавтракаем, и пообедаем заодно. Идемте, я в трех кварталах отсюда живу, даже машину заводить не надо. Я чуть не кинулась ему на шею, но хорошее воспитание не позволяло сразу согласиться. – Ой, ну что вы, не надо! В гостинице хорошая кухня! – Эх, молодежь, не хотите старика уважить. – Эксперт погрустнел и даже как будто стал ниже ростом. – Думаете, невкусно готовлю? – Да какой же вы старик! – Мне стало совсем неудобно. – Вы еще ого-го какой мужчина! От удовольствия Кирилл Петрович приосанился и озорно подмигнул мне: – Когда такая женщина, как вы, говорит мне, что я еще ого-го, я точно чувствую себя молодцем! Ну что, потопали? Или предпочитаете проехать с ветерком? Разумеется, мы пошли пешком, хотя я предпочла бы немедленную телепортацию. Взбираясь на пятый этаж стандартного блочного дома, я в красках представляла тарелку, нет, огромную миску исходящего парком, наваристого борща, и эти мысли помогли мне взлететь наверх, обогнав даже Платона. Кирилл Петрович для своего возраста был в очень неплохой форме, поскольку к финишу пришел почти одновременно со мной. Он открыл дверь, пригласил нас войти и, не мешкая, отправился на кухню. Платон свернул за ним, а я прошла в комнату. По планировке квартира мало отличалась от тех, которые мы утром громили, но вот мебель… Даже у старушки она была куда более крепкой и квартира выглядела побогаче. А тут нищета прямо била в глаза. Столетняя тахта с протертым чуть ли не до дыр шерстяным покрывалом, одноногий деревянный стол, явно ровесник моего отца, отсутствие занавесок на окнах… Я растерянно обводила глазами комнату и слегка вздрогнула, услышав голос эксперта: – Не надо меня жалеть, Вероника Николаевна. Понимаю, вы сейчас думаете: бедный старый хрыч, небось кусок черного хлеба на два дня растягивает… Так? Я повернулась и встретилась глазами с лукаво улыбающимся экспертом. – Не так все плохо, – ободряюще улыбнулся он. – У меня сын взрослый, стоматолог, в Москве работает. Не забывает старика-отца – и деньги переводит, и подарки присылает дорогие. Да только много ли мне одному надо? Вот как с женой на свадьбу покупали обстановку, так она и стоит. Жена, светлая ей память, уже много лет как умерла… С тех пор тут ничего и не меняется. – Он тяжело вздохнул и уже другим, галантным тоном предложил: – Пройдемте на кухню! Вас уже ждут, сударыня! Мы перешли в чистенькую кухню. Обстановка там была не лучше, чем в комнате, но на ветхом столе действительно красовалась огромная кастрюля, из которой шел густой пар. Почуяв мясной дух, я бросилась к столу, а Кирилл Петрович проворно достал их маленького кухонного шкафчика невероятной красоты бокалы: как будто тончайшие радужные мыльные пузыри разрезали пополам и посадили на почти невидимую короткую ножкулепесток. – Последний подарок сына! – с гордостью сказал он, расставляя бокалы. – Я как увидел, прямо дух захватило от этакой красоты. Ну что, по бокальчику да за суп! Рядом с бокалами он поставил невесть откуда появившуюся бутылку все того же «Советского» шампанского. Я чуть не застонала: да что же за напасть! Мне теперь каждый день придется пить эту гадость? Но отказываться было неловко – бедняга самым дорогим угощает. Наверняка думает, что лучше этого шампанского для дамы и не бывает ничего. Чтобы поскорее приступить к супу, я схватила наполненный доверху шипучей пеной бокал и поднесла ко рту. О том, что торопиться с хрупким стеклом не следовало, я поняла лишь тогда, когда тонюсенькая ножка бокала треснула в пальцах и стекло с мелодичным стуком посыпалось на пол. Я осталась сидеть с вытянутой рукой, в которой красовался короткий стеклянный осколок. Платон кинулся было ко мне, затем остановился и расстроенно посмотрел на стеклянное месиво на полу. Я вскочила с места и чуть не разрыдалась от расстройства. Какая же я неуклюжая, разбила единственную радость старика, подарок сына! – Ой, что я наделала! Простите ради бога, Кирилл Петрович! Я вам из Москвы другой набор пришлю. – Вероника Николаевна, вы только не расстраивайтесь! – Эксперт тоже вскочил со стула. – Сейчас все уберу. Да вы же порезались! Оба мужика засуетились возле меня, словно я попала под артобстрел и была тяжело ранена. На самом деле царапина на ладони была пустяковая, хоть и болезненная, и потеря пары капель крови вряд ли угрожала моей драгоценной жизни. От перевязки стерильным бинтом я отказалась, как и от немедленной поездки в травмпункт, согласилась лишь помазать порез йодом. Когда моя ладонь была должным образом обработана, я смогла поесть. Борщ оказался выше всяких похвал, и, уговорив две большущие суповые тарелки, я, довольная, отвалилась от стола. Ох, хорошо-то как! Меня стало клонить в сон. Мужчины тоже выглядели сомлевшими и довольными. Надо срочно поговорить о чем-то важном, иначе мы все трое уснем. – Платон, я хочу обратиться за помощью в Интерпол, – решительно сказала я. – Думаю, после исчезновения обеих наследниц им хватит оснований, чтобы возбудить уголовное дело. – И чем они помогут? – грустно сказал Платон. – Уж как они своего француза искали, весь город вверх тормашками перевернули. А толку? – Девушка права, – неожиданно поддержал меня эксперт. – Своими силами тут никак не обойтись. Нужно розыск вести не только в нашем городке, но и в других городах, а может, и странах. – Да я не против, – сдался Платон. – Просто не особо на них надеюсь. – Вероника Николаевна, – повернулся ко мне эксперт, – вот я все смотрю на вас, молодую и красивую, и думаю: а вам зачем все это надо? – В смысле? Обыски, поиски пропавших? – не поняла я. – Да о другом я говорю, – с некоторой досадой сказал Кирилл Петрович. – В мою-то молодость девушки другие были. Вот моя супруга ненаглядная. Как вышла за меня замуж, свою ткацкую фабрику бросила чуть ли не в тот же день. И дома сидела, ни дня не работала. Хотя в Союзе с этим строго было. Приходилось ей трудовую книжку в нашей судмедэкспертизе оформлять, якобы уборщицей она там работает. А работала за нее другая, многодетная мать, она и денежки получала. А моя жена варила для меня борщи, воспитывала сына и все… И сноха моя не работает, хотя высшее образование имеет. Сидит дома, растит детей. Ну, и за собой ухаживает, как сейчас без этого? Это и есть дело для настоящей женщины. Особенно для красивой женщины. – А как же наука? – тихо спросила я. – Кирилл Петрович, а вы ведь тоже спокойно могли бы не работать, верно? У вас сын не бедный, смог бы вас прокормить. Вы могли бы бросить работу и просто растить внуков? – Эк языкастая, – не сдержал улыбки эксперт. – Платон, а вы почему молчите? – Моя Лиля работала, – тихо ответил опер. – Училась на врача и работала в больнице. Она бы не бросила работу, я знаю. Никогда. – Ох, опять я опростоволосился, – расстроился эксперт. – Не везет мне сегодня. Все время вас огорчаю. Мы с Платоном заверили, что все в полном порядке, но настроение у всех троих было испорчено. Мы еще немного посидели, затем попрощались с Кириллом Петровичем, дошли до оставленной в трех кварталах машины и отправились в отделение. Я позвонила мсье Дрюону и сообщила, что наследницы пропали и без помощи Интерпола нам не обойтись. Мсье Дрюон ответил, что с удовольствием приехал бы сам, исключительно ради моих прекрасных глаз, но увы, государственные дела… Но он завтра же пришлет своего опытного сотрудника. А уж тот, если понадобится, вызовет целую бригаду. Ах да, чуть не забыл! Сотрудники Интерпола изучили присланную им вчера записку, и сейчас мсье Дрюон пришлет мне официальный ответ. И в самом деле, через десять минут факс загудел и оттуда вылез лист со следующим текстом: «Строка символов, найденная у госпожи Ромашовой, может являться MD5-хэшем каких-либо данных. Мы по своей базе данных проверили все файлы, которые связаны с делом о парижском наследстве, и обнаружили файл, хэш которого совпадает с этой строкой. Если учесть, что вероятность получить одинаковый хэш у двух разных файлов практически нулевая, можно предположить, что в записке указана информация о генетическом коде мсье Дюсуана». Несколько минут я просидела в некотором оцепенении, переваривая текст. Получается, у Татьяны Ромашовой были сведения о генетическом коде французского олигарха? Если б эта записка была оставлена после суда, ничего необычного в ней бы не было. В конце концов, результаты экспертизы не держались в тайне от заказчицы. Но откуда беременная Татьяна узнала генный код бывшего любовника? Глава 14 – Мда, ваша телегония приобретает все более странные очертания, – усмехнулся Платон, прочитав ответ Интерпола. – Ваши дамы явно обладали ясновидением. Они знали, что рожают от мужиков, которых не видели много лет, более того, они по какому-то наитию знали их генокод. Вот это дамочки, их бы в «Битву экстрасенсов» запустить, всех бы побили! – У вас есть другое объяснение всем загадкам? – разозлилась я. – Или опять все свалите на продажную французскую и английскую экспертизу? А про телегонию знают не только генетики! В любой собачий клуб зайдите, и вам скажут: если чистопородная сука родит щенков от дворняги, больше породистых щенков у нее не будет. Хоть с чемпионом породы ее спаривай – на свет будут появляться дворняги! Платон лишь пожал плечами. Мы шли по старинной брусчатке мимо раскрашенных деревянных домиков с крошечными палисадниками и вели неспешную беседу про телегонию и все, что с ней связано. Ордера на обыск дома Лидии Плещеевой и Татьяны Ромашовой уже были подписаны, но смена Кирилла Петровича закончилась, а второй эксперт попросил перенести обыск на вечер. У нас образовалось свободное время, и я упросила Платона устроить мне пешую прогулку по городу. Настроение у меня снова улучшилось. Я позвонила няне, затем поговорила с обоими сыновьями, они подтвердили, что скучают по мне и ждут не дождутся моего возвращения. Как я и ожидала, Ромы дома не было, но я запретила себе расстраиваться по этому поводу. Если Рома меня разлюбил, тут уж ничего не поделаешь. Я ведь тоже никогда его не любила. Разойдемся, как в море корабли.