— Да я в поезд садился, у меня в кармане был уже твой телефон и домашний адрес, — он уставился в потолок. — Правда, для этого пришлось мотнуться домой, переодеться в форму. А ваша методист Марина Анатольевна испытывает нежную любовь к морякам-подводникам. Я ей честно соврал, что ты на переговорах по работе, а мне нужны твои данные для подачи заявления в ЗАГС. — Ну ты и жу-ук! — Стеша щёлкнула его по носу. Егор деловито им шмыгнул: — Военная хитрость… Стёпка, я тебя люблю, — заглянул в глаза, читая, как в раскрытой книге нежность. Она обвила его шею, словно крыльями укрыла. Привлекла к себе. — А я тебя, — прошептала. Его глаза совсем близко. Родной горьковато-терпкий вкус. Широкая ладонь легла ей на живот. — Я тебя люблю. Губы приблизились, приоткрылись для поцелуя. На лестничной клетке что-то гулко ухнуло. Егор замер. — Что это? — Стеша тоже прислушалась. Звук больше не повторялся. — Это в квартире Ираиды, — Егор бережно пересадил Стешу на соседний стул, направился к двери. — Звони Чернову. * * * Егор выскочил в коридор, на лестничную клетку. Снова прислушался: в квартире Ираиды точно кто-то был — поскрипывали половицы, осторожно передвигалась мебель. Егор осторожно потянул за дверную ручку: заперто. Значит, тот, кто сейчас находится в квартире, попал в неё через окно, либо имел свой ключ и заперся изнутри. Ираида в больнице, её дочь не могла добраться до Москвы физически. Вернувшись в свою квартиру, взял с крючка связку ключей, прислушался: Стеша разговаривала с Черновым по телефону. Егор осторожно, чтобы не шуметь, взял деревянную швабру и вышел на лестничную площадку, захлопнул за собой дверь. Подумав, выделил из связки один ключ и запер замок. Только тогда, убедившись, что квартира заперта на ключ и просто так из неё не выбраться, двинулся к квартире Ираиды. Бережно вставил ключ в замочную скважину, бесшумно повернул его. Он знал, что дверь Ираиды скрипит, если её открывать медленно, с оттяжкой. Но, в то же время, если чуть приподнять на петлях, она откроется совершенно беззвучно. Использовав данную хитрость, он приоткрыл дверь, прислушался к происходящему внутри: тихий шорох, шаги в глубине помещения, опасливые и совершенно точно, мужские. Егор проскользнул внутрь. Притворил за собой так, чтобы в квартиру легко можно было попасть прибывшей полиции. Если повезёт, то минут пятнадцать. Если нет… Лучше бы повезло. Босые ноги безошибочно выбирали бесшумные половицы, ближе к плинтусам, почти по кромке. Егор тенью скользил по узкому коридору. Слева гостиная. Он притаился, прислушался к тишине. Шум дождя за окном, сырая прохлада подсказывали, что в гостиной открыто окно. Егор посмотрел под ноги, пригляделся: от гостиной в сторону кухни тянулась дорожка влажных следов от кроссовок. Ребристый рисунок поблёскивал в темноте. Тот, кто сейчас в квартире, пробрался через балкон. Пробрался недавно: дождь идёт всего минут сорок, следы на паркете свежие, ещё не высохшие. Шелест дальше по коридору. Егор, быстро миновав просвет двери в гостиную, прижался к стене около спальни, между комодом и неглубоким выступом-балкой. Что-то скреблось на кухне, приглушенное дыхание, сухое покашливание. Тихий, протяжный звук, будто ножом по стеклу. Егор прислушался: вроде больше никаких звуков, возможно, грабитель один. Молодой мужчина сделал ещё одно движение ближе ко входу, на всякий случай поглядывая за темнотой в спальне Ираиды. Перехватил удобнее древко швабры. Заглянул в кухню. Там, в желтоватом кружке света фонарика — молодое перекошенное лицо. Светлые волосы слиплись, спадали на глаза, парень то и дело сдувал их или отводил грязной рукой, оставляя пыльный след. Он орудовал у стены мойки, методично сбивая кафель со стены от плинтуса и выше, уровень за уровнем. Кухонный нож в руках, рядом, на покрытом строительной крошкой полу — короткий ломик. Изуродованные, разбитые салатовые прямоугольнички скрипели под его ногами. Егор, чуть выдвинувшись вперёд, видел, как неизвестный подковырнул острием ножа одну из плиток, во втором от пола ряду, ближе к дверце мойки. Та со знакомым скрежетом отслоилась и с шумом обрушилась вниз, разлетевшись при этом на четыре неровных осколка. Парень осклабился, с удовлетворением склонившись к стене. Замер, вглядываясь в кирпичную кладку. Егор не стал ждать, что будет дальше: неожиданно выпрыгнул из своего укрытия, со всего размаха ударил грабителя шваброй поперёк спины. Тот всхлипнул, захрипел, врезавшись от неожиданности лбом в изуродованную стену. От удара древко швабры хрустнуло и разломилось надвое. Егор ловко перехватил обломки и мягко развёл руки в стороны, приготовившись атаковать. — С-с, — сипел грабитель, поднимаясь и стряхивая с себя, словно паутину, пыль. Егор видел, как с его колен соскользнул на кафельную крошку небольшой, размером с сотовый телефон, свёрток. Судя по шелесту, с которой он опустился, он был пуст. — Стой, где стоишь, — скомандовал Егор, фиксируя движения преступника. Тот опустил подбородок на грудь, глаза смотрели зло. На губах играла кривая улыбка. Егор сделал полшага к стене, оттесняя грабителя от выхода, отрезая ему возможные пути к отступлению. Тот, почти оказавшись зажат в углу между кафельной стеной и мойкой, выставил вперёд пыльные руки, прохрипел: — Все-все, стою. Сказал и в следующее мгновение молниеносно бросился под ноги Егора, свалив его на пол, грубо оттеснив от прохода, рванул в коридор. Егор успел схватить грабителя за брючину, с силой потянул на себя. Потеряв равновесие, грабитель повалился на пол. Изловчившись, навалился на Егора, передавив его грудную клетку, горло одним из обломков деревянной швабры, яростно вдалбливая мужчину в пол. Егор захрипел, удивляясь, откуда в рыжем столько силы. Короткий ответный приём под дых на мгновение ослабил хватку грабителя, заставил того отшатнуться. Удар в челюсть вынудил того отступить вглубь кухни. — Сказал же не рыпаться, — Егор сглотнул слюну с металлическим привкусом: рыжий гад разбил ему губу. Преступник распрямился. В руках мелькнуло узкое лезвие. Грабитель зло выдохнул и, не дав молодому мужчине опомниться, подскочил. Мощный выпад снёс Егора к стене. Удар под дых выпустил из легких воздух. Короткое движение наотмашь, острая боль в боку, под сердцем, разлилась по телу огненно горячим, заставив застыть на месте. Рыжий отшатнулся. Светлые глаза блеснули в темноте с издёвкой. Во дворе пискнула и заглохла сирена. Рыжий зло ругнулся. Егор медленно сползал по стене, придерживая бок. Под пальцами было влажно и липко. Губы пересохли. Сознание путалось, цеплялось то за испачканные чем-то бурым кроссовки неизвестного, но за силуэт в тёмном окне. Протяжный сигнал и сине-красные всполохи отчего-то вызывали надежду. * * * Горан чувствовал себя будто в чернильнице, так темно и вязко было все вокруг: и воздух, которым приходилось дышать, и сырая прохлада, которая прокрадывалась под куртку, хватала за шиворот, привязчиво и противно. Тонкий писк камеры то и дело вырывал его из забытья. И каждый раз он пытался дотянуться до чего-то важного. Там, справа, только сомкнуть пальцы. Но пальцы каждый раз то ли промахивались, то ли того самого, важного, там не было. Он приоткрыл глаза, поняв, что на дворе уже сгустились сумерки. Отдалённо, где-то в области затылка, прокралась мысль, что он в таком состоянии уже несколько часов и ещё — что столько не живут. И он, Горан, уже вероятнее всего мёртв. Он пошевелился. Острая боль подсказала, что он всё ещё жив, и выбросила в реальность. Перед глазами застыл монитор системы наблюдения за квартирой Ираиды. Давно сработала автоматика, переведя камеру в режим ночного видения. Оптика по-прежнему настроена на крохотную малогабаритную «двушку» на третьем этаже питерской многоэтажки. Горан скользнул взглядом по мутному изображению, уже почти ныряя в знакомые чернильные облака. Две сцепившиеся фигуры. Первый дерущийся, жилистый и ловкий, — незнакомец в шортах. И второй, почти на голову его выше, массивный, угрожающе знакомый. Тонущее в чернилах сознание укололо узнаванием — Лопата. В квартире Ираиды. В её кухне. И с ним — второй, незнакомый. Мужчина завалился к стене, руки безвольно соскользнули на пол, пальцы сомкнулись на плоском предмете: Горан с удивлением обнаружил в своих руках сотовый. Помнится, он кому-то хотел позвонить. Схватка в квартире напротив становилась все более ожесточённой. Взгляд уставился на экран. Короткая схватка у стены, возня. Занесённая для удара рука чуть отведена. В зажатом кулаке — знакомая роковая заточка. Мужчина равнодушно наблюдал — сил на сопереживание не осталось. Он только наблюдатель в этом мире. Остальное его не должно волновать. Светло-серые глаза. Удивлённый, будто испуганный взгляд, чувственный рот, изящный поворот головы, будто оживший портрет давно почившей красавицы. Черные волосы разметались на ветру, живыми змеями оглаживая хрупкие девичьи плечи. Пальцы набрали «103». — Скорая помощь слушает. Пересохшими губами, он назвал адрес Ираиды. — Что случилось? — ровный голос оператора, будто статиста. — Ножевое ранение, — прохрипел Горан. Отключаясь, сообщил адрес. Сине-красные сполохи — это скорая? Так скоро? Почему он, Горан, ничего не слышит? В соседнем окне старухиной квартиры мелькнула стремительная тень. Камера ночного видения выхватила в темноте коридора бледную кожу, тонкие руки. * * * Стеша, сообщив Чернову о взломе квартиры Ираиды, была удивлена — следователь говорил так, будто только этого и ждал. Будто у него все давно рассчитано и просчитано. — Сидеть, никуда не лезть, — скомандовал он девушке, отключаясь. Стеша оглянулась, только в эту секунду сообразив, что Егора рядом нет. — Егор! Метнулась к двери. Заперто: девушка с силой дёрнула ручку на себя, словно проверяя дерево на прочность.