Горан опешил: на затоптанном, давно не мытом полу, словно ковёр, разбросаны фотографии квартиры старухи, самой Ираиды, черноволосой девушки, её же фото с иностранцем, соседи — все, кто входил в поле зрения его, Горана, наблюдения за истекший месяц. Все, что он методично собирал, скрупулёзно архивировал, проставлял отметки времени выхода, прихода, расписание дня, предпочтения. И — главное — та ночь, когда Ираида проверяла, на месте ли «Мушка». — Ты что задумал, урод? — Горан отодвинул носком ботинка несколько фото: вставать на чьё-то лицо ногой он не мог. Во дворе послышался шум и голоса, звук коротко сработавшей полицейской сирены. Лопата встрепенулся, вытянул шею, посмотрел за окно. Горан прищурился, проследив за его взглядом. Во дворе сновали люди в штатском, хотя и дураку было ясно, что они из органов. Камера наблюдения фиксировала людей в квартире старухи, растерянную девушку. Следователь ее опрашивал, что-то помечал в блокноте. Девушка заметно нервничала: побледневшие губы дрожали, пальцы то и дело поправляли выбившуюся из причёски прядь тёмных волос. — Что там происходит? — Горан следил за реакцией рыжего. Тот шумно шмыгнул носом, скривился. В глазах — горячечный блеск, губы влажные, дрожат от возбуждения, дыхание рваное, поверхностное. Истерический смешок прорывался в связную речь. — Ты пояснишь, наконец, или нет? Сердце сжималось в предчувствии чего-то значительного и непоправимого, сводящего на «нет» все его, Горана, усилия. Лопата сплюнул себе под ноги. — Да нифига не происходит пока, — процедил Лопата и с вызовом посмотрел на серба. Хохотнул нервно, опускаясь на пыльный пол под окном. — А вечером произойдёт. Горан нахмурился: — Ты хоть понимаешь, что завалишь всю операцию? — он потянулся к карману, в котором лежал телефон, тихо сообщил: — Я сообщу Зине. — Да идите все со своей операцией, — небрежно бросил Лопата, даже не шелохнувшись. Горан замер, так и не воспользовавшись телефоном. Что-то во взгляде рыжего отморозка ему не нравилось. Оно настораживало, и говорило, что с ним больше иметь дело нельзя. Таких сливают по-тихому. Чтобы не потянули за собой остальных. Мужчина, сделав широкий шаг, в одно мгновение оказался над рыжим, подхватив его за шиворот. Одним усилием поднял на ноги и прижал к стене, надавив локтём на яремную впадину. Кадык рыжего судорожно дёрнулся вверх, синие глаза вытаращились, руки с силой вцепились в локоть, в попытке стряхнуть или ослабить хватку. Изо рта вырвался нечленораздельный хрип. — Слушай сюда, сопляк, — Горан старался говорить отчётливо и спокойно: сейчас, в нескольких метрах от напичканного полицейскими двора, худшее, что можно сделать — это привлечь их внимание к их наблюдательному пункту. — Здесь большие дела делаются. А твоя задача маленькая — открыл замочек, закрыл замочек. И то только потому, что Зине ты зачем-то нужен. Я работаю один. И ты мне нафиг не нужен в этом деле. И мне уже осточертела эта ваша северная столица. Я намерен сделать свою работу чисто, без хвостов и следов, уехать домой. И ты, полудурок, — он ещё сильнее надавил на горло побледневшему молодчику, отчего рот того скривился, — ты мне не помешаешь в этом, понял? Лопата покраснел, закашлялся. Горан чуть ослабил хватку, достал из кармана сотовый. И тут же пожалел об этом: молниеносный бросок, удар под ребра заставил согнуться пополам. В боку стало горячо и влажно. Под пальцами пульсировала кровь. Горан скользнул взглядом по рукам рыжего отморозка: заточка. Чёрт, как он мог сделать такой промах?! Рыжий оттолкнул ослабевшего мужчину, пнул ногой. Горан, задыхаясь, потерял равновесие и растянулся на пыльном полу, захрипел, зажимая рану ладонью. — Это кто еще без кого обойдется, — процедил мстительно Лопата и, вытерев о колено испачканную кровью заточку, сунул её в рукав и вернулся на своё прежнее место. — Зря ты решил со мной ссориться. Горан отполз к стене, потянулся за скомканным на диване пледом, в надежде зажать рану и остановить кровь. Дышалось с трудом, кровь из-под пальцев собиралась пеной. Много ума не требовалось, чтобы понять, что этот придурок задел лёгкое. Горан огляделся в поисках полиэтиленового пакета, на пластырь он и не рассчитывал в этой помойке. Главное — не делать лишних движений. Нечто подходящее заметил в складке между сидением и диванной подушкой. Небольшой пакет: рыжий отморозок жрал вчера самсу и как обычно не убрал за собой упаковку. Вонючая перегоревшим маслом и соевым фаршем, она все равно оказалась кстати. Обтерев о джинсы пакет, прижал его поверх свитера к ране, обмотал вокруг себя плед, потянул за края. Глубоко вздохнул, завязывая узел. В голове мутилось. Мысли путались, цеплялись друг за друга и рассыпались. Молокосос вышел из-под контроля. Это раз. Он опасен. Это два. И он затеял свою игру. Это три. И это самое «три» было важнее первых двух выводов. Оно, вкупе с нездоровым интересом к происходящему во дворе, говорило о том, что Лопата уже предпринял что-то, из-за чего он припух у подоконника, пырнул его, Горана, заточкой. Из-за чего он решил обставить и переиграть заказчика. Словно услышав его мысли, рыжий обернулся, посмотрел презрительно: — Чего ты там ёрзаешь? Не сидится тебе? — Скорую вызови, — прохрипел Горан. — Угу, щас, — осклабился Лопата и отвернулся к окну. — Тебя все равно не выпустят из страны, — ткнул что называется пальцем в небо серб. Лопата коротко хохотнул: — Типа я собираюсь. «Наша родина велика и прекрасна», — процитировал он расхожую фразу из учебников. — С хорошими бабками и здесь неплохо кормят. Горан почувствовал, что его начинает тошнить. Свитер постепенно пропитывался кровью. — Тебя перекупили? Идиот, Зина тебя из-под земли достанет… Лопата спохватился: — Слушай, умник, все забываю тебя спросить, а сейчас сдохнешь, и не спрошу: почему, собственно, «Зина»? Откуда это бабское погонялово? Он развернулся, приготовился слушать. Горан закашлялся, при каждом резком движении, как толчками из него выплёскивается жизнь. — Зина голландец. На его родном языке «zin» означает «предложение». Он ведь посредник. Агент. Смекаешь? «Zin», Зина? Лопата был разочарован: — Не интересно. Так и передай своему боссу. — Сам передашь, — Горан схватил ртом воздух, — когда он с тебя шкуру сдирать будет. Лопата зло прищурился: — Это мы ещё посмотрим. — Он встал, подошёл к сербу, угрожающе навис над ним. — Знаешь, что мы сейчас сделаем? — он наклонился, ловко вытянул сотовый из кармана Горана, подбросив в воздухе, сунул аппарат в задний карман. — Ты останешься здесь, в зрительном зале, станешь тихо и мирно подыхать. А я загляну к старухе и посмотрю, что там она ковыряла в стене на кухне. — Он повертел перед носом Горана снимок, сделанный несколько дней назад, с отметкой «важно», сделанной его же, Горана, рукой. Отвернувшись, он включил телевизор, поставил почти на полную громкость. — Это чтобы тебе не было скучно подыхать. Можешь орать, тебя вряд ли кто-то услышит. На выбранном канале начинался концерт шансона. Полноватый мужик в костюме с блёстками хрипло пел о тяжёлой судьбе уголовника. Хлопнула входная дверь. Глава 32. Развязка «Дорогой мой, Из глубины моей любящей души шлю тебе самые горячие, сердечные пожелания ко дню твоих именин и благословляю тебя. Да будет Николай угодник особенно близок к тебе и да хранит он тебя! Солнышко желает тебе всего, чего только может тебе пожелать преданное, любящее сердце. Крепости, стойкости, непоколебимой решимости, спокойствия, мира, успеха, больше солнца-и, наконец, отдыха и счастья после твоей трудной, тяжелой борьбы! Мысленно крепко прижимаю тебя к сердцу и кладу твою милую усталую голову на мою грудь. Вместе с пламенем свечей, мои молитвы о тебе устремляются ввысь. Вечером пойду в церковь, и завтра также. (Наши придворные будут там приносить поздравления после обедни.) — Как тебя отблагодарить за неожиданную, глубокую радость, доставленную твоим милым письмом-оно, как теплый солнечный луч, согрело мое одинокое сердце! — После того, как вы оба уехали, я отправилась к Знаменью. Затем приняла Ильина, Всевол. из моих п. складов, Баграт(иона) М. из Дик. Див. [12] — он постарается повидать тебя в Ставке-страшно интересно все, что он рассказывает о подчиненных ему племенах и об абреках, которые прекрасно себя ведут. После обеда пошла в лазарет, чтобы забыться. Благодарю бога, что могла быть тебе хоть сколько-нибудь полезной. Ты тоже, мой дорогой, будь тверд и непоколебим, прояви свою волю словом и делом. Не подчиняйся человеку, подобному Трепову (которому ты не можешь доверять, которого ты не уважаешь). Ты сказал свое слово и выдержал борьбу из-за Протопопова-и не напрасно же мы столько выстрадали-держись его, будь стоек, не поддавайся, а то не знать нам больше покоя! В будущем они станут еще сильнее к тебе приставать, так как они видят, что им удается добиться твоего согласия путем настойчивого упорства. Так же упорно, как они, т. е., как Тр(епов) и Родз(янко) (со всеми злодеями) на одной стороне,& — так я в свою очередь стану против них (вместе с святым божьим человеком) на другой. — Не поддерживай их-держись нас, живущих исключительно для тебя, Бэби и России. Милый, верь мне, тебе следует слушаться советов нашего Друга. Он так горячо денно и нощно молится за тебя. Он охранял тебя там, где ты был, только Он, — как я в том глубоко убеждена и в чем мне удалось убедить Эллу, — и так будет и впредь-и тогда все будет хорошо. В „Les Amis de Dieux“ один из божьих старцев говорит, что страна, где божий человек помогает повелителю, никогда не погибнет. Это верно-только нужно слушаться, доверять и спрашивать совета-не думать, что Он чего-нибудь не знает. Бог все Ему открывает. Вот почему люди, которые не постигают Его души, так восхищаются Его удивительным умом-способным все понимать. И когда Он благословляет какое-нибудь начинание — оно удается, и если Он рекомендует людей, то можно быть уверенным, что они хорошие люди. Если же они впоследствии меняются, то это уж не Его вина-но Он меньше ошибается в людях, нежели мы-у Него жизн. опыт, благословенный богом. Он умоляет, чтобы скорее сменили Макарова-и я вполне с Ним согласна. Я сказала Шт(юрмеру), что он напрасно его рекомендовал; я ему говорила, что это далеко не преданный человек, и что теперь самое главное — найти действительно преданных людей, на деле, а не только на словах, и что мы должны за них крепко держаться. Не позволяй Треп(ову) вводить тебя в заблуждение насчет людей. Прот(опопов) и Шахов(ской) всецело наши, т. е., я хочу сказать, беззаветно преданы и любят нас честно и открыто. А также Добров(ольский). Если бы завернул Ник(олай) Мих(айлович) (от чего упаси, господи), будь строг и пробери его за его письмо и поведение в городе. — Отсылаю тебе бумагу Григоровича, которая была мне доставлена. В 11 была у Знаменья (кот. я теперь люблю больше, чем когда-либо), затем в лазарете-долго там посидела. Сейчас предстоит принять 4 офицеров, затем мы все поедем кататься в санях. Павел будет к чаю, затем Погул(яев), затем церковь, а вечером повидаю нашего Друга, что придаст мне сил. Мой дух бодр, и я живу для тебя, для тебя, для одного тебя — для меня ты все! — Интересно бы знать, сделаешь ли ты смотр Георгиевскому полку. Это было бы так славно-если не 6-го, то в какой не будь другой день. Даки едет сегодня вечером повидаться с Мисси и, быть может, отвезет всех детей обратно — смотря по обстоятельствам. Теперь должна кончать. Спи тихо и спокойно, мой ангел. Святая дева да хранит тебя, а Гр. молится за тебя и мы все также. Осыпаю тебя нежнейшими, страстными поцелуями. Жажду быть с тобой и помочь тебе нести твой тяжелый крест. Бог да благословит и хранит тебя, мой Ники! Навеки преданная тебе твоя Женушка».[20] * * * Сколько он так пролежал? Горан не знал. Выныривая из темноты бессознанья, он потерял счёт времени. Завалившись на правый бок, он не мог и посмотреть на циферблат часов. За окном тускло зашло солнце. Зажглись огни квартир напротив. Во дворе, кажется, всё стихло. Концерт, наконец, закончился. Может, это его и привело в чувство. Начались новости. Диктор с гладкой причёской что-то торопливо докладывала — Горан понимал через слово, образ ведущей то пропадал, то появлялся вновь. На экране возникло знакомое лицо. Почтенный старик: серый костюм, белоснежная рубашка и серебристо-алый шейный платок. Горан замер. Это тот самый старик, что приходил к Ираиде несколько недель назад. Из-за которого он решил, что темноволосая соседка старухи — тоже человек Зины. Мужчина прислушался: — Напомню, тело подданного Великобритании, известного лондонского юриста Георга И́вана, найдено сегодня утром. По данным пресс-службы Следственного комитета России по Санкт-Петербургу, гражданин Великобритании Георг И́ван прибыл в Россию в начале марта текущего года по поручению одного из клиентов, имя которого не раскрывается в интересах следствия… В боку кололо. Подтянув ноги, перевалился на другой бок, добрался до окна. Потянув на себя планшет, посмотрел запись. Запись остановлена ещё днём. Горан нажал красную стрелочку «rec». Чёрный экран монитора ожил, показывая пустую квартиру старухи. Серб посмотрел время: двадцать один час сорок минут. Горан по привычке потянулся к карману, в котором должен быть телефон, нащупал пустой карман. Пришлось переворачиваться на другой бок, доставать второй — верную «мыльницу» начала нулевых, не подводившую его даже в трюме рыболовецкого судна, которым он переправлялся через Средиземное море. Мутная пелена оглушила, забила лёгкие, ноздри невидимой ватой, рёбра перетянуло, сдавило словно обручем. Шум в ушах, пульсирующая боль и надвигающаяся чернота.