— Как, вы сказали, ваше имя? — Андреа Отеро. — Из какого издания? — «Глобо». — А где Палома? Паломой звали специального корреспондента газеты в Ватикане. Ту самую, которая по воле случая на пару дней прилетела в Испанию и любезно разбилась на машине (не насмерть), чтобы уступить место Андреа. Плохо, что Балсельс спросил о ней, очень плохо! — Ну… ее нет. У нее неприятности… Балсельс нахмурил брови, как способен хмуриться, наверное, только старейший нумерарий Opus Dei. Андреа отступила на шаг, растерявшись. — Девочка, посмотрите, сколько людей у вас за спиной, — сказал Балсельс, указывая на заполненные до отказа ряды кресел. — Это ваши коллеги из Си-эн-эн, Би-би-си, Рейтер и сотен других уважаемых компаний. Многие из них уже работали корреспондентами, аккредитованными в Ватикане, когда вас еще на свете не было. И все они ждут, когда я начну пресс-конференцию. Сделайте милость, займите свое место как можно скорее. Андреа обратилась в бегство — с полыхающими щеками, сгорая от стыда. Репортеры в первом ряду саркастически ухмылялись. Многие выглядели старше треклятой колоннады Бернини! Протискиваясь в конец зала, где она оставила сумку с портативным компьютером, Андреа слышала, как Балсельс перешучивается с кем-то из этих мамонтов в первом ряду. Гулкие раскаты смеха — демонического хохота! — гремели у нее за спиной. Андреа ни секунды не сомневалась, что они потешаются над ней. Многие оборачивались ей вслед, и она побагровела до самых корней волос. Низко опустив голову и выпростав руки, она словно плыла по морю тел, пробираясь по тесному проходу к двери. Ей не стало легче, когда она наконец достигла цели, схватила компьютер и развернулась. Тогда она скользнула к двери. Девушка, оформлявшая подключение к СМС-рассылке, задержала ее, взяв за локоть, и вежливо предупредила: — Не забывайте, если вы сейчас выйдете, вы не сможете вернуться обратно, пока не закончится пресс-конференция. Дверь запирается. Вы же знаете, таковы правила. «Ну театр, — усмехнулся Андреа, — настоящий театр!» Рывком она высвободила руку из девичьих лапок и, не потрудившись ответить, выскочила вон. Дверь захлопнулась за спиной с глухим стуком, который, конечно, не избавил ее от чувства стыда, но все же на душе посветлело. Ей отчаянно хотелось курить, и она судорожно зашарила по карманам элегантной куртки в поисках сигарет. Рука нащупала упаковку с мятными пастилками, служившими ей успокоительным средством взамен привычного табака. Она вспомнила, что неделю назад решила отказаться от пагубной привычки. «Чертовски не вовремя». Она вынула коробочку мятных пастилок и взяла сразу три. На вкус они напоминали блевотину, но по крайней мере во рту что-то было. Впрочем, от никотиновой ломки леденцы помогали мало. В будущем Андреа Отеро часто будет вспоминать этот судьбоносный миг: как она стояла под дверью зала прессы, прислонившись к косяку, героически пыталась успокоиться и ругала себя последними словами — за глупость и за то, что стушевалась, как девчонка. Но важность момента заключалась вовсе не в ее жалких воспоминаниях; он был примечателен тем, что явился первым звеном в цепи необычайных и знаменательных событий. Она задержалась — и в результате сделала страшное открытие, в буквальном смысле едва не убившее ее, что, в свою очередь, привело к знакомству с человеком, изменившим всю ее жизнь. А задержалась Андреа по весьма прозаической причине: она решила уйти отсюда сразу после того, как растворятся во рту леденцы. Просто чтобы слегка привести нервы в порядок. Сколько нужно времени, чтобы рассосался мятный леденец? Немного. Для Андреа, однако, оно тянулось целую вечность, поскольку каждой клеточкой своего организма она рвалась обратно в отель, чтобы поскорее зарыться с головой в одеяло. Но ей претило бежать, трусливо поджав хвост, и она нарочно тянула время, чтобы сохранить хоть капельку самоуважения. Три мятные пастилки в корне изменили ее судьбу (и, весьма вероятно, историю восточного мира, хотя наверняка это узнать невозможно). Сработало простое правило: оказаться в нужном месте в нужное время. От ментолового леденца оставалось всего ничего — тоненькая иголочка на языке, когда из-за угла появился посыльный. Он был одет в оранжевую униформу — комбинезон и кепку, держал в руке сумку и очень спешил. Посыльный устремился прямиком к Андреа: — Эй, простите, тут находится зал прессы? — Да, это здесь. — У меня срочная бандероль для Майкла Уильямса из Си-эн-эн, Берти Хегренда из Эр-тэ-эль… Андреа оборвала его, причем довольно грубо: — Расслабься, приятель. Пресс-конференция уже началась. Тебе придется часок подождать. Посыльный уставился на нее в прострации: — Но этого не может быть. Мне сказали, что… Журналистка испытала своего рода извращенное удовольствие, вымещая свои неприятности на ни в чем не повинном человеке. — Увы, таковы правила. Курьер в полном отчаянии провел ладонью по лицу. — Вы не понимаете, сеньорина. В нынешнем месяце у меня уже было несколько опозданий. Срочные заказы необходимо доставлять в течение одного часа с момента поступления, или они не оплачиваются. Вот десять конвертов по тридцать евро за штуку. Если я не выполню поручение, Ватикан может отказаться от услуг моего агентства, и меня непременно уволят. Андреа мгновенно смягчилась. Она была доброй особой. Конечно, импульсивной, безрассудной, капризной, иногда добивающейся своего с помощью вранья (и центнеров везения), все верно, но и добросердечной. Приглядевшись к надписи на бейджике курьера, прикрепленном к форменной куртке (еще одно положительное качество Андреа: она всегда обращалась к людям по имени), она сказала: — Послушайте, Джузеппе, мне жаль, но при всем желании я не могла бы провести вас в зал. Дверь открывается только изнутри. Обратите внимание, с этой стороны нет ни ручки, ни замка. Посыльный издал стон отчаяния. Подбоченясь (его руки поместились на поясе аккуратно за выпирающим животиком, заметным даже в форменной тужурке), он задумался, силясь найти выход в этой критической ситуации. При этом он украдкой поглядывал на Андреа. Она недовольно шевельнула плечами, ничуть не сомневаясь, что он косится на ее грудь — опыт по этой части у девушки накопился обширный, ибо мужчины каждый божий день пялились на нее, начиная с ее подросткового возраста. Но тут же сообразила, что он смотрит на карточку аккредитованного журналиста, висевшую на шнурке у нее на шее. — Я придумал! — воскликнул посыльный. — Я оставлю конверты вам! На карточке аккредитации был изображен герб Ватикана, и посыльный, видимо, вообразил, что она служащая Святого Престола. — Видите ли, Джузеппе… — Какой Джузеппе! Зовите меня просто Беппо, — ответил курьер, роясь в сумке. — Беппо, в самом деле, я не могу… — Послушайте, вы должны мне помочь. Вам даже не нужно расписываться, я уже сделал отметки о вручении. Поставил разные закорючки против каждой фамилии, и все дела. Только пообещайте, что передадите конверты, как только откроют дверь. — Но дело в том… Беппо уже совал ей в руки конверты. — На каждом написано, кому он адресован. Клиент не сомневался, что все эти журналисты будут сегодня здесь, так что не волнуйтесь. Ладно, я пошел, мне надо еще доставить два письма — одно в Corpo di Vigilanza, другое на виа Ламармора. Пока, и спасибо, красавица! И прежде чем Андреа успела открыть рот, странный субъект развернулся и был таков. Андреа озадаченно воззрилась на стопку конвертов. Они были адресованы корреспондентам десяти крупнейших информационных компаний. Она немало слышала о четырех из десяти журналистов и узнала в лицо двоих в зале прессы. Конверты размером в половину листа выглядели совершенно одинаково, различаясь лишь именами адресов. И везде повторялась одна и та же фраза; она-то и заставила Андреа насторожиться и сделать стойку, разбудив ее репортерские инстинкты. На каждом конверте в левом верхнем углу от руки было начертано: «Эксклюзивная информация — вскрыть немедленно». На решение нравственной дилеммы Андреа потратила меньше пяти секунд. Чашу весов склонила мятная пастилка. Андреа оглянулась по сторонам. Улица была пустынной, свидетелей почтового взлома в поле зрения не было. Она выбрала первый попавшийся конверт и аккуратно его надорвала. «Из чистого любопытства». В конверте лежали два предмета. Во-первых, диск DVD, на лицевой стороне которого была выведена нестираемым фломастером фраза, повторяющая надпись на конвертах. А во-вторых, сопроводительная записка на английском языке: Запись на диске имеет первостепенное значение. Не исключено, что этот сюжет станет самой громкой сенсацией года, а возможно, и столетия. Определенные лица стараются замять дело. Срочно посмотрите запись и предайте ее содержание огласке как можно скорее. Отец Виктор Кароский. Андреа пришло в голову, что это может оказаться шуткой. Существовал лишь один способ проверить. Она достала из сумки ноутбук, включила его и вставила диск. Она проклинала оперативную систему на всех известных ей языках — испанском, английском и убогом итальянском в объеме разговорника, — пока наконец компьютер не загрузился и она не убедилась, что на диске записан фильм. Она смотрела его ровно сорок секунд, потом ее затошнило. Штаб-квартира ОИНП Виа Ламармора, 3 Суббота, 9 апреля 2005 г., 01.05 Паола разыскивала Фаулера по всему управлению. Она ничуть не удивилась, обнаружив его внизу, в служебном тире, с оружием в руках. Пиджак от его костюма лежал, аккуратно сложенный, на стуле. Воротничок и манжеты покоились на полочке в стрелковой кабине. Фаулер был в защитных наушниках, поэтому Паола не стала окликать его, пока он не израсходует обойму. Ее привели в восхищение выражение сосредоточенности и идеально сбалансированная стойка стрелка. Рука у него была твердой, несмотря на то что стрелку минуло полвека. Ствол пистолета не сбивался с прицела ни на миллиметр после каждого выстрела, как будто был намертво вмонтирован в гранитную скалу. На ее глазах Фаулер расстрелял не одну, а три обоймы. Он стрелял неторопливо, без суеты, прищурившись и слегка наклонив голову. Наконец он ее заметил. Всего в тире было пять кабин, разделенных толстыми перегородками. От каждой тянулись стальные тросы, на которых крепились мишени, передвигавшиеся с помощью системы блоков на любой рубеж до сорока метров. — Доброй ночи, dottora. — Поздновато для тренировки, вы не находите? — Мне не хотелось возвращаться в гостиницу. Я знал, что не засну нынешней ночью. Паола кивнула. Она прекрасно его понимала. Невыносимо провести все похороны на ногах, бездействуя. Бессонница сегодня была гарантирована. Желание сделать хоть что-то полезное не давало покоя. — Где мой дорогой друг суперинтендант? — спросил Фаулер. — О, получил срочный вызов. Мы обсуждали результаты вскрытия Кардозу, когда ему позвонили. Он убежал, не дослушав меня до конца. — Очень на него похоже. — Да, но давайте не будем об этом. Лучше посмотрим, каких успехов вы достигли в боевой подготовке, святой отец.