Выслушав странную просьбу, он вылез из машины, подошел к багажнику и молча протянул Ринату комплект завернутых в брезент шампуров. Ринат успел лишь коротко поблагодарить своего спасителя и сунуть ему бумажку со своим номером – пора было мчаться на дачу. Он приехал вовремя, и все прошло феерично. Шашлык понравился, Ринат тоже – и волновая функция была схлопнута самым благоприятным для него образом. Но таинственный спаситель все не звонил и не звонил, и неспособность воздать ему добром за добро долго мучила Рината на пути к сияющим вершинам. Потом Ринат все же напал на след своего благодетеля, и, когда Федя вышел, взял его в дело, подняв за пару лет сразу до партнера. Неизвестно было, конечно, правда это или нет – про кого из героев девяностых годов не рассказывали подобных сказок? Но Федина яхта называлась «Skewer», то есть «Шампур». Дело, конечно, могло обстоять с точностью до наоборот: вся эта легенда могла появиться именно из-за названия «Skewer», которым яхта была обязана своему стремительному тонкому силуэту. В общем, непонятки. Женат Федя все еще не был и регулярно появлялся в списках лучших женихов России, что вызывало в Тане противные спазмы ревности. Постепенно она собрала целую коллекцию его фотографий. На одной Федя был похож на себя в детстве – наверно, из-за ракурса, скрывшего морщины. Он был снят на той самой яхте «Skewer» (положим, не самой большой в мире, но самой настоящей океанской лодке), в белой капитанской фуражке. Улыбка показывала, что он иронизирует – немного над собой, немного над фуражкой, немного над зрителем. Таня распечатывала найденные в сети снимки на цветном принтере в офисе – и вешала их дома на пробковую доску, иногда пришпиливая рядом записку с коротким комментарием. Такая доска, символизирующая поставленную цель, называлась в психологической литературе vision board: Таня знала из какого-то журнала, что очень полезно все время иметь ее перед глазами и помнить о главном. Она помнила – и на доске все время появлялись новые фото. Ее квартира постепенно стала напоминать штаб киллерского синдиката: казалось, из кухни вот-вот выйдет татуированная Анджелина Джоли, поправит «глок» на худой ляжке, похвастается тремястами трупами и заговорит о проблемах меньшинств. Девочки в молодости глупые, усмехалась Таня с высоты своего жизненного опыта. Вернее, глупы не они – глупа природа и ее инструменты отбора, устаревшие минимум десять тысяч лет назад (для эволюции это доля секунды, но от этого ведь не легче). Юные красавицы подчиняются древнейшим зонам мозга. Они честно выбирают молодого самца с самыми длинными рогами, самым алым задом или самыми голубыми чешуйками на гребне, а потом выясняется, что генетический суфлер был полный мудак и девушке достался бык из спального района, сын уволенного прокурора на папином поршаке или непризнанный гений стиля с личным каналом на ютубе. Все метки и знаки были на месте, все инстинкты сказали «да» – и вот… Но как было заглянуть в будущее сквозь галлюцинации и дурманы юности? Таких технологий природа, увы, не успела создать: второсигнальная эра еще слишком коротка, чтобы хоть как-то отпечататься в эволюционной механике. Кроме Фединых фотографий, Таня зачем-то собирала снимки олигархов с женами, и скоро под них потребовалась вторая vision board. Фотографии были очень разными, но во всем своем многообразии четко делились на два типа. Жены на них были либо трофейными, либо кармическими. Трофейные жены были молоды, имели, как правило, большую грудь (не зря ведь олигархическое измерение начинается при переходе от «лимонов» к «арбузам») – но на вкус Тани совсем не были красивы. Вернее, их красота была фальшивой и претенциозно-формальной, как у пошлых стихов с идеальными рифмами. По отдельности все эти носы, голени, плечи, глаза, животы и уши выглядели безукоризненно, но соединение частей в целое не давало нового качества. Фотографии показывали ухоженное женское тело с высокой капитализацией, соответствующее строжайшим стандартам патриархального сексизма, и больше сказать было нечего. Олигархи на этих снимках имели такой вид, словно позировали рядом с суперкаром или бизнес-джетом – что, собственно, и расставляло последние точки над «ë»: ситуация была понятной и по-своему честной. Таня тоже имела когда-то шанс, но время было мерзкое и пришлось сыграть по-мелкому. А вот кармические жены… Это было другое. Они выходили не за олигарха, они в свое время поверили в своего ушлепка Федю, сделали ставку на голимое «зеро», и им прикатила удача. Кармические жены были старыми, толстыми, непривлекательными, дорого и нелепо одетыми – но внушали уважение. Ясно было, что их мужья катаются на нанятых суперкарах, но этим ухмыляющимся загорелым теткам не надо было бояться за место под солнцем. Они его заслужили. На снимках, где они стояли рядом со своими форбсовскими кавалерами, почти проступали линии судьбы, соединяющие их с мужьями – надежные и прочные узы, любая попытка порвать которые вела прямо в высокий лондонский суд. Ибо, как было сказано, за каждым успешным мужчиной стоит любовь женщины, и британские юристы отлично умеют переводить эту максиму на язык конкретных цифр. Журнал «Женские секреты», как и обещало название, приподнимал покровы: кармические жены часто уже не жили с мужьями, закрывали глаза на их шалости, зато управляли собственными империями… А вот трофейных жен чаще всего связывал брачный контракт, низводящий их почти до прислуги. Но в журнале обнаружился еще один возможный сценарий – третий. Таня по душевной робости ни за что не решилась бы подумать о таком сама. Да. Бывало и так, что предназначенные друг другу сердца, не узнав друг друга на школьной скамье, встречались через много лет опять и соединялись. Подобное случалось с богачами не так уж редко – Таня выделила для этих историй верхнюю часть одной из досок. Понятно, что бывшие одноклассницы, какими бы красивыми они ни были в детстве, не могли конкурировать с чужой молодостью. Значит, дело было не в физических данных, а в неизвестной черте мужского сердца. В «Женских секретах» ничего об этом не было, но Таня догадалась сама. Наверно, думала она, эти люди в принципе не умеют проигрывать. И даже если вся их жизнь стала одним бесконечным успехом, поражение, оставшееся в прошлом, тяготит и тревожит их. К тому же в юности у событий совсем другой масштаб, они отбрасывают тень на всю судьбу, и шрамы несчастной детской любви остаются с мужчиной навсегда. А когда у человека появляются большие деньги, он может почти все – и вот мужчина, как в фантастическом фильме, возвращается в прошлое и исправляет ошибку… Из этого следовали такие перспективы, что Таня даже боялась о них думать. Потом она все же решилась, и мысли за пару секунд превратились из тоненького ручейка в клокочущий водопад. А еще через день просто думать было уже мало. Ей захотелось увидеть все на своей vision board. Она не владела «фотошопом», но у нее были ножницы и клей – и в блоке кармических жен появилась новая фотография. Федя в темном двубортном пиджаке и она в своем зеленом платье от Gucci. Оно было куплено на распродаже, но это было реальное платье от Gucci, и такое вполне могла как-нибудь надеть жена настоящего мультимиллионера. Это превращало грубую фотосклейку в одну из возможных версий реальности. Отойдя от пробковой доски, Таня почувствовала легкий спазм в матке. Ей показалось, что она сделала что-то серьезное, почти колдовское. И даже не почти, а на самом деле. В научно-популярной литературе такое называлось «симпатической магией». Таня отчетливейшим образом ощутила то, что джедаи называли «содроганием силы». Что-то в мире пришло в движение, и причиной была она. Таня села в кресло у телевизора и стала щелкать пультом. На пятом или шестом канале ее встретил грустно-веселый крокодил Гена из древнего советского мультика. Гена, в пророческом малиновом пиджаке и каком-то очень правильном пацанском кепарике, играл на гармошке и пел: – Прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете… Дослушав песню, Таня выключила телевизор. Было самой смешно – дурехе сороковник, а она у себя в голове в песочек играет. С другой стороны, пока мы играем, мы молоды… *** Когда утром на следующий день телефон заиграл, она сразу поняла, что звонок как-то связан со вчерашним магическим действием. – Алло… – Татьяна Осиповна? – сказал в трубке быстрый голос. – Здравствуйте. Меня зовут Дамиан Улитин, и я хотел бы встретиться с вами для важного разговора. – По какому вопросу? – обмирая, спросила Таня. – По поводу… вернее, поручению одного вашего одноклассника, – ответил Дамиан. – Вы помните, наверное – Федор Семенович. Воздух вдруг сделался чем-то вроде пенопласта – стал твердым и неприятно скрипучим. Кое-как Таня выдохнула и вдохнула. – Помню, конечно. – Я его… Как бы сказать, помощник. И у меня к вам будет одно дело. Но не по телефону. В центре вам удобно? – Когда? – спросила Таня. – Сегодня было бы идеально. Заодно и поужинаем, да? Как вам индийская кухня? Таня пару раз куснула пенопласт – и сказала: – Да. Дамиан показался ей похожим на пирата. Не на голодного сомалийского афроафриканца, понятно, и не на московского задрота-кинолюба, а на топового представителя касты, который – пока его бриг бороздит соленый карибский простор – судится с пятью голливудскими стервами, зовет фейсбук к импичменту, качает бугристый пресс, и все это с открытой мальчишеской улыбкой на молодом еще лице. Лицо его было не просто свежим – на нем, помимо капитанской бородки, присутствовала та особая патина, какой покрывается человеческая кожа от близости к большим деньгам и океанической свободе: как бы загар от особого солнца богатых, делающий человека моложе лет на десять. На нем был идеально сидящий светлый пиджак, расстегнутая на горле голубая рубашка и красиво порванные джинсы. С собой у него была папка делового вида и глянцевый пластиковый пакет, заклеенный скотчем – словно он мимоходом затарился в каком-то бутике. В общем, выглядел он эпично. Посланник не выше пославшего, вспомнила Таня евангельское… Так каков же тогда пославший… Полно, да и тот ли это Федя вообще? Ах, как волнительно сжимается грудь. – Сначала об одном неприятном и довольно скользком моменте, – заговорил Дамиан, демократично макая самосу в карри. – Мой клиент – очень заметный человек, вызывающий повышенный интерес самых разных СМИ. На нем многие пытаются заработать. Особенно, прошу меня извинить за прямоту, женщины. Вы, думаю, знаете, как это бывает. Таня кивнула. – Мы, собственно, не обязательно против, – продолжал Дамиан, – но стараемся упорядочить этот процесс. Сделать так, чтобы подобный заработок был предметом нашего договора, а не последующего вымогательства. Поэтому перед общением с Федором Семеновичем мы просим всех женщин, встречающихся с ним по личному делу, подписать несколько бумаг. Если вы согласитесь, это придется сделать и вам тоже. – Что за бумаги? – В них вы официально отказываетесь практически от всех возможных претензий в адрес моего клиента и берете на себя определенные обязательства. Это стандартное правило. Одновременно мы гарантируем вам за эту встречу разовое вознаграждение в семь тысяч долларов. – То есть вы как бы меня нанимаете? В качестве гетеры? – Обидно такое слышать. Мне ни в коем случае не хотелось бы, чтобы вы видели ситуацию в подобном свете. Скажу по секрету – только прошу ни в коем случае не повторять со ссылкой на меня – мой клиент настроен романтически. Я бы даже сказал, трогательно ностальгически. – Вот как? Дамиан кивнул. – Наверно, уже такой возраст, когда человек окидывает взглядом жизнь с высоты и видит, какие чувства были важными, какие не слишком, что удалось на личном фронте, а что сорвалось. Что пока еще достижимо, что можно исправить, а что уже нет… Таня вздохнула и чуть прикусила щеку, чтобы на глазах не выступили слезы. – Но это, – быстро продолжил Дамиан, – всего лишь мои догадки. Я здесь сильно рискую, поскольку выхожу за пределы своей компетенции. – Зачем же вы тогда предлагаете деньги за встречу?