Подойдя к Гвен, Кэм обнял ее за талию и сказал что-то, вызвав всеобщий смех. Гвен посмотрела на него так, словно он был одновременно и вопросом и ответом, и такое выражение доверия и любви было в ее глазах, что у Кэти перехватило горло. В их отношениях было что-то невероятное, что-то необычайное для взрослых, что-то, из-за чего она всегда ощущала неудовлетворение собой, из-за чего была такой переборчивой. Может быть, ей все же стоило остаться со Стюартом. Он ведь хотя бы хороший человек. Может быть, она ищет нечто такое, чего и не существует вообще. Наблюдая за толпой, Кэти взяла стакан апельсинового сока. Она пришла поддержать Гвен, но теперь ею овладело желание уйти. Анна и еще несколько человек из «Гранджа» собирались встретиться в пабе, поиграть в бильярд. Анна спрашивала, не прийти ли и ей в галерею, но Кэти не хотела связывать подругу обещанием, о чем теперь жалела. Как-никак в компании всегда лучше, чем, как сейчас, маяться в одиночестве. В какой-то момент сзади к ней подошла Гвен. – Я еще не сказала, как восхитительно ты выглядишь сегодня? – Она взяла Кэти за руки и мягко их сжала. – Ты одеваешься в сто раз лучше, чем я. – Ты – молодец. И спасибо. – Люди часто говорят, что юность тратится впустую на молодых. Наверно, они просто не встречали тебя. – Ха. Вот уж не знаю. – Кэти постаралась не думать обо всем том, что не нравилось ей в собственной жизни. Перед ней был весь мир, и она могла бы путешествовать, рисковать, переживать приключения. Сколько она помнила себя, ее постоянно преследовало ужасное чувство, что она делает все не так. Не так, как следует, распоряжается жизнью. Ей казалось, что другие точно знают, что делают, а она – единственная, кому не вручили руководство. – Ты снова встречаешься с тем парнем, Максом? Кэти выжала из себя улыбку. – Так что? – Возможно. – Вопрос заключался не в том «встречается ли она с ним снова», а в том «может ли она не тянуться к нему теперь, зная, что он – мошенник». Настоящий жулик. Вор. – О… – Гвен отпила вина. – Это хорошо. – Неужели? А ты не хочешь сказать что-то серьезное? Что-то такое, что говорят обычно родители? – Ох, это лучше получается у Кэма. Вот уж кто умеет стращать. Кроме того, мне Макс понравился. В нем что-то есть. – Он считает себя обаятельным. – И не ошибается. Ты заслуживаешь того, чтобы тебя обаяли. Стюарт был немного… Чего Кэти точно не хотела, так это слушать мнение Гвен о Стюарте. Да, он, может быть, не из тех, кто достанет с неба луну, но он единственный, с кем у нее был роман. – Мне нужно сказать тебе кое-что. – Чудесное представление, – заметил проходивший мимо мужчина с бокалом вина в каждой руке. – Спасибо, – откликнулась Гвен и, взяв племянницу под руку, вывела ее в коридор. – Что случилось? Тебя все еще мучают кошмары? – Да, – сказала Кэти, – но… – Больше никаких летающих ваз. – Гвен произнесла это шутливо, но глаза ее остались серьезными. – Никаких ворон… – Вообще-то у меня хорошие новости, – перебила ее Кэти. – Да? Кэти перевела дух, наслаждаясь ощущением значимости момента. – Я вижу призраков. Гвен даже вздрогнула. – Что это значит? – Помнишь, ты говорила, что, когда въехала, ощущала присутствие Айрис в доме? Так вот, я встретила призрака. Настоящего живого призрака. Ее зовут Вайолет, и она живет в «Грандже». Гвен молчала, и Кэти поспешила заполнить тишину: – Разве это не замечательно? Вся эта история с Коулом это никакое не проклятие и не что-то плохое, просто со мной разговаривал его дух. Должно быть, он что-то вроде слабенького призрака. Вайолет, она выглядит, как ты или я. Ее можно принять за живую – со мной так и случилось, но только ты, думаю, ее не увидишь. И Макс не видит. И другие люди тоже. Только я. – И все же это может быть проклятие. Эффект магии, которой я воспользовалась, когда ты была помоложе, – сказала Гвен. – Это плохо. Твоя сила должна быть связана с жизнью, а не со смертью. Ты еще ребенок. – Уже нет, – печально вздохнула Кэти. – Мне двадцать один. И эта сила может быть позитивной. Речь ведь идет о помощи людям, разве нет? Если так случилось, что они умерли, это еще не значит, что они не заслуживают помощи. – Это лишь одна точка зрения, – сказала Гвен. Похоже, приведенный аргумент ее не убедил. – Разве ты не можешь порадоваться за меня? Я так волновалась из-за того, что стану такой, как Руби. – Есть вещи похуже, – озабоченно сказала Гвен. – Знаю. Она моя мама, я люблю ее, но такой жизни, как у нее, не хочу. Мы с ней очень разные. – Может быть, это временное явление. Может быть, ты всего лишь развиваешь сейчас интуицию, и вся эта история с призраками уйдет, как только ты научишься контролировать свою силу. Я еще раз посмотрю записи. Наверно, что-то упустила. Должно быть какое-то заклинание, чтобы убрать это все. – Я не хочу ничего убирать, – отрезала Кэти, стараясь скрыть раздражение. – Это неестественно, – поджав губы, заявила Гвен. Кэти хотела указать, что смерть так же естественна, как и многое другое, но Гвен и так уже выглядела слишком расстроенной. – Идем, – сказала она. – Нам нужно вернуться к твоим гостям. А тебе выпить еще шампанского. – Это всего лишь игристое вино, – сказала Гвен, но послушно последовала за племянницей в галерею. На следующий день Кэти сидела, с наслаждением позевывая, у регистрационной стойки, когда на рецепции появился Патрик. Она торопливо прикрыла рот. – Кэти, у меня жалоба из Сливовой комнаты. Можете посмотреть? – Что за жалоба? – Туман в голове еще не рассеялся, как будто она не выспалась толком. В своем состоянии Кэти винила жару – в конце концов, она же не гуляла где-то до рассвета и спать легла в пол-двенадцатого после бокала игристого и трех стаканов апельсинового сока. Вот так разгулялась. Патрик бросил многозначительный взгляд в направлении двухместной парчовой софы, стоящей у эркерного окна. Устроившаяся на ней женщина читала газету, у ног ее стояла объемистая сумочка. Они вышли в коридор. – Из своего номера только что выписались мистер и миссис Мур, но горничная идти в комнату отказывается, – негромко сказал Патрик. – Говорит, что, мол, что-то не так. Делает вот такой знак и говорит на голландском. – На польском, – поправила Кэти. – Зофия говорит, наверно, на польском, а не на голландском. Польский – ее родной язык. – Что? – Патрик отвлекся на полученное сообщение. – Она – полька. Неважно. Я с ней поговорю. Патрик посмотрел на нее. – И проверите номер? – Хорошо. Конечно. Зофию Кэти нашла в коридоре на втором этаже. Женщина выкладывала в тележку туалетные принадлежности. – Все в порядке? Миловидное, кругленькое, обычно улыбающееся личико Зофии было непривычно хмурым. Набрав пригоршню миниатюрных бутылочек с шампунем, она сгрузила их в тележку и исчезла в кладовой. – Патрик попросил меня поговорить с вами. – Стоя у двери, Кэти чувствовала себя немного неловко. Может, войти в кладовую вслед за Зофией? – Насчет Сливовой комнаты. Он сказал, что вы чего-то испугались. Что-то лязгнуло. Похоже, горничная вытаскивала пылесос. – Зофия? Зофия появилась из темноты, волоча за собой громоздкую машину. Кэти положила руку ей на локоть, и женщина замерла. – Пожалуйста. Мне нужно поговорить с вами. Зофия остановилась, но по-прежнему смотрела на пылесос. – Это касается комнаты. Сливовой. – Я не собираюсь пылесосить в номере. – По-прежнему не глядя на Кэти, женщина покачала головой. – Извините. Скажите мистеру Патрику, что мне очень жаль, но убирать я не буду. Он должен… – Все в порядке. Вы и не обязаны ничего убирать. Я хочу помочь.