– Да не-ет, вашбродь, – унтер помотал головой. – Сколько раз мы уже те гренады метали, и на учениях, и в бою, чай, не сплошаем, да и новичков у меня нет, из самых молодых вон только лишь Курт с Васяткой. А у них-то и у самих голова холодная, да и рука крепкая, хорошо на такое оружие набитая. Не беспокойтесь, господин подпоручик, не подведём! – Ну ладно, надеюсь на вас, Тимофей, – кивнул Егоров. – Ответственное у вас дело, если вы большую часть охраны в первые полминуты не положите, то мы все потом у моста кровью умоемся. Развернётся на нашу сторону конница и пойдёт здесь сабельками махать. Помнишь, как с беслы у Дуная резались, а мы потом братишек хоронили? – Помню, вашбродь, забудешь такое, – проворчал унтер. – Будем стараться, Ляксей Петрович. – Ну ладно, старайтесь, Тимофей Захарович, очень старайтесь. Надеемся мы на вас. Как только все гренады сработают, бейте конных из фузей и штуцеров. И на всякий случай заранее на них штыки наденьте. Ежели всё же прорвутся к вам эти всадники, так одно спасение будет у вас на те штыки. Быстро строитесь в каре и встречаете их сомкнутым строем. А там, глядишь, и мы к вам от моста на подмогу подоспеем. Ну всё, Захарыч, давай расставляй солдат по позиции. Пятый номер, последний в нашем списке. Вы, Потап, наш самый дальний заслон. Забирай своих четверых рядовых и отходи на сто пятьдесят шагов в сторону Ниша. Там рядом с дорогой небольшая возвышенность есть, хорошо на ней маскируетесь и слушаете дорогу. Наш помор Савва очень чуткий, и зрение у него отличное, с рассветом за версты три конного от пешего определит. Как только почуете, что кто-то по дороге в нашу сторону двигается, так сразу же нам шумните. И не обязательно, что это курьерский отряд будет, от всех нам здесь хорониться теперь нужно. Как только те, кого мы ждём, мимо вас к мосту пройдут и у нас там с ними бой завяжется, бейте охране в спину, но сами при этом не высовывайтесь. Ваше дело сумятицу им с тыла внести, а если вдруг какая карета и развернётся, только вы и сможете её остановить. Гренады держите все наготове, если всё будет удачно, вы их в отступающих конников потом метнёте. Опять же повторюсь, маскируйтесь как можно сильнее, у вас дозор оторванный от остальных сил, если что-нибудь у нас не заладится там, у моста, то вы первые под ударом конницы окажетесь. Ну вроде бы всё. Все команды убыли занимать свои места, и возле Лёшки оставались только Озеров с Макарычем. – Пойдёмте на своё место, братцы? – позвал их подпоручик. – Думаю, что совсем скоро сюда наши сербы с повозками прибудут. От деревушки-то ходу досюда меньше одной версты. Ночь прошла спокойно, только пару раз проскакали одиночные всадники. Да неспешной рысью прошёл мимо сцепившихся повозок отряд конницы около пары десятков сабель. – Что у вас тут такое, почему ночью на дороге торчите, бестолковые? – старший капрал онбаши навис на своей лошади над Богданом. – Не гневайтесь на нас, господин, – захныкал, согнувшись в поклоне, разведчик. – Вот столкнулись в темноте с этим дурачком! – и он кивнул на Живана, снявшего в приветствии свою драную шапку. – А теперь вот упряжь порвалась и с передней оси колесо соскочило. Это всё вот он виноват, – и Богдан с обидой кивнул на Милорадовича. – Да не слушайте вы его, славный командир великого султана! – ответил Живан. – Это он сам во всём виноват, не пропустил меня, когда я с моста съезжал, вот наши повозки-то и столкнулись. Дурак, и в ночи вообще ничего не видит. – Да ты сам дурак! – возмущённо воскликнул Богдан и сплюнул в злости на землю. – Замолчите все! – крикнул в сердцах командир турок. – Муса, Селим, проверьте-ка быстро повозки, – и двое всадников, спрыгнув с коней, принялись обшаривать подстилку из сена. – Одно лишь сено, господин онбаши, – доложился вскоре тот, что обшаривал телегу Живана. – А у этого на сене два мешка с овсом лежат, – доложился другой. – Забирайте овёс вьюком, в Нише для коней пригодится. Зачем он этим крестьянским клячам, им и прелого сена хватит, – капрал с отвращением кивнул на худых лошадей и тронул своего коня с места. Проезжая мимо Милорадовича, он перегнулся с седла и стегнул его плёткой. – А это тебе наука, чтобы ночью глядел лучше, да всегда имел при себе бакшиш и мог им одарить воинов султана. – Хорошо, как скажешь, уважаемый, – проворчал тихо Живан, почёсывая спину. – И глядеть буду лучше, и хороший гостинец приготовлю для тебя, только вот свинцовый. Одарю им при случае, не сомневайся. Цокот копыт скрылся вдали, и с обочины на дорогу вылезли егеря. – Не журись Живан, – успокоил серба Макарыч. – Плётка не сабля, шубейку, чай, не просечёт. Ладно, он хоть тебя не по лицу ей вдарил. После полуночи похолодало, движения на тракте вовсе не было, и егеря, выставив часовых, задремали на своих номерах, накрывшись пологами и прижимаясь друг другу. Лёшке не спалось, была у него какая-то маета на душе, которая бывает зачастую даже у многоопытных солдат. Наконец и его сморил сон, и он, уткнувшись в овчину полушубка Макарыча, провалился в глубокий сон. – Вашбродь, вашбродь, просыпайтесь! – тряс подпоручика за плечо Зосим. – С восхода сереть начинает, господин капрал приказал поскорее разбудить вас. Егоров вылез из-под полога и поёжился. Перед рассветом всегда казалось, что холоднее, чем в остальные ночные часы. Лёшка попрыгал на месте и обтёр снегом лицо. Пройдёт какой-то час, и тут будет совсем светло, нужно было без промедления поднимать ребят, чтобы они успели позавтракать сухим пайком и смогли бы оглядеться вокруг при дневном свете. Скорее всего, примерно в это же самое время должны были в Нише будить и султанских курьеров. Промедление в их службе недопустимо. Пока им там запрягают лошадей, они поедят жирного плова, запьют его горячим бараньим бульоном или же чаем и затем опять понесутся по дорожному тракту, чтобы только поскорее доставить такие важные бумаги в далёкую Вену. – Подъём, подъём, братцы, – слышалось вокруг. – Встаём, руками, головой покрутили, ногами потопали, поприседали, чтобы кровь быстрее бежала, – поднимал всю команду Макарыч. – Сейчас дежурные кипятку вам поднесут, чтобы вы сухомяку запили. Зосима, готов ли кипяток? – Готов, господин сержант. Сейчас уже Савва со Степаном его по котелкам разольют, да потом уж наверх из-под моста поднимут, – ответил унтеру молодой солдат. Быстро сделав быструю болтушку из обжаренной муки, топлёного масла и мелко порубленной варёной баранины, егеря позавтракали и, проверив оружие, разошлись маскироваться на свои позиции. Минут через десять Алексей прошёлся по дороге и придирчиво всё осмотрел. Ни один кустик не дрогнул на обочине, движения вообще не было, всё вокруг было белым-бело, и только лишь лёгкий снежок падал, кружась, с небес на небольшие белые холмики, заметные только лишь намётанному взгляду подпоручика. – Всё, ждём сигнала. Вот-вот с минуту на минуту должны будут уже показаться и сами курьерские кареты. Ну всё, теперь можно вооружаться и всем тем, кто стоит на первом номере возле самих телег. Теперь-то уже вряд ли кто-нибудь поспеет от Нишской крепости сюда, кроме их цели. Группа захвата из офицеров, Богдана с Живаном и Макарыча разложила ружья под сеном телег, а под драные крестьянские шубейки и под телогрейки все спрятали пистоли. Лёшка отошёл на пару десятков шагов в сторону и осмотрел место засады. Обычные чумазые мирные жители в рванине стоят и ругаются возле сцепившихся телег. Пятеро – это не толпа, которая будет вызывать подозрение, с этим здесь всё нормально. Ну же, где вы, где? Словно в ответ на его немой вопрос издалека, от пятого номера, раздался крик Потапа: – Е-едуть, е-едуть, вашбродь! Встречайте! Лёшка резко выдохнул: – Ну вот и дождались! Команда к бою! До первого выстрела сидим как мышки тихо! По-оехали! Минута, две, три было тихо, Лёшке казалось, что он слышит даже, как падают с лёгким шорохом снежинки. Вот фыркнула их лошадь у одной из телег, другая помотала башкой и, ткнувшись мордой в сено повозки, вырвала из неё большой клок. Наконец издалека послышался шум от топота копыт и какой-то скрип. И вот они показались, эти две долгожданные, большие чёрные курьерские кареты, закупленные в своё время турками во Франции и использовавшиеся ими под курьерскую, дипломатическую почту. – А хорошо идут-то как, шибко! – пробормотал Макарыч, расстёгивая пуговицы на своём драном полушубке. – Небось, не проскочат на всём ходу мост? – Не проскочат, там выбоины хорошие, а они эту дорогу как свой двор знают, за столько лет-то, небось, наизусть уже выучили, – ответил Лёшка и, обернувшись к Богдану с Живаном, крикнул: – Начинаем суету, у нас тут недоразумение небольшое, и нам нужно скорее путь освободить! Сербы согласно кивнули и начали крутиться у своей телеги, размахивая руками и что-то вопя. В это время обе кареты проскочили пятый номер дальнего заслона и начали сбавлять скорость. Всё верно, перед мостом большие рытвины и нужно ехать аккуратно. Блин, а охраны-то сколько, – Лёшка оценивающе вгляделся в приличный конный отряд, следующий за каретами. Пять десятков там точно есть. Рядом с кучером на козлах по усачу с ружьём, да в каретах по человека три, небось, сидят. В любом случае шесть десятков человек против их сорока двух. Но на нашей стороне преимущество. Мы знаем, что их сейчас будем убивать, а они пока ещё нет. Работаем! Первая телега зашла на мост. С неё вовсю орали одетые в длинные тулупы кучер и усатый охранник. Ну да, в такой шубейке хорошо не повоюешь. – С пута! Однесите колица! Будало! (С дороги! Убери телегу! Дурень! – серб.) – проорал громко Лёшка и шагнул к съезжающей с моста карете. Отлично, а вот и вторая замедлилась и подъехала к самому мосту. Весь охранный отряд прошёл уже самый дальний заслон и теперь втягивался в убойную зону четвёртого гренадного номера. – Убирайте телеги, скоты! Мы султанские курьеры, с дороги! Сейчас всех вас в реку сбросим! – орали с козлов обеих карет. – Да, да, уважаемые, уже убираем! – прокричал на турецком Лёшка и, скинув верхнюю рванину, с семи шагов метнул один за другим свои швырковые ножи. Время неслось галопом. Кучер, булькнув пробитым горлом, выпал с верхнего сиденья вбок на землю. Досадно, второй нож, как видно, чиркнул об дуло ружья, зажатого в руках у охранника, и, чуть отклонившись, вошёл ему в плечо. Воздух огласил дикий рёв боли. Быстрее! Дверца кареты открылась, и из неё показалась недовольное холёное лицо: – Ne gürültü! Neden gitmiyoruz?! (Что тут за шум! Почему не едем?!) – Карета сломалась, господин! Сейчас мы её чинить будем! – проорал на турецком Лешка, подскакивая к двери. Турок с выпученными от неожиданности и страха глазами смотрел на человека в зелёной военной форме с двумя массивными пистолетами в руках. Он только открыл рот, чтобы закричать от ужаса, как ему в лоб вбили тяжёлой рукояткой. Егоров рванул на себя ручку кареты, и турок вывалился наружу. Бах! – первый выстрел за сегодня хлопнул во второго, привставшего со своего сиденья пассажира. Бах! Подпоручик интуитивно отпрянул в сторону, и пуля из пистолета третьего прошла возле самого его уха. «Чуть бы правее прицел – и конец», – подумал он и приготовился стрелять. Бах! – третьего пассажира откинуло на полкареты пулей Озерова. Молодец Мишель, как раз вовремя! Всё, этих курьеров мы всех выбили. Бабах! Бабах! Бабах! Бабах! – донеслась череда близких гренадных разрывов. Бах! Бах! Бах! – били частые фузейные и штуцерные выстрелы. Номера егерей выбивали охрану. А у первого номера и у мостовых пятёрок была ещё вторая карета. Кучер и охранник свисали с козлов, пробитые штуцерными пулями. Бах! Бах! В выбегающих из-под моста егерей ударили из кареты два пистолетных выстрела, и белая фигурка, окрашивая красным снег, упала на дорогу. – Ну как так-то! – прокричал Лёшка и разрядил свой второй пистоль. Пуля вошла в карету, а за ней туда же впились ещё несколько, свои пистолеты в неё разрядила почти вся группа захвата. Управлять этой каретой было некому, две обезумевшие от страха лошади понесли её только в одну возможную сторону – на мост. А там сейчас стояла вторая карета. – Все назад! – проорал Егоров и, резко развернувшись, рванул с моста к повозкам. Позади него раздался оглушительный треск, кони с каким-то истошным визгом налетели на первую карету и, резко приняв вправо, рванули, выворачивая оси с колёсами вбок. Большая крытая повозка рухнула с моста в реку. Алексей выхватил из-под сена повозки свой штуцер и прицелился в мечущихся за мостом всадников. Бах! Приклад ударил в плечо. Бах! Рядом раздался выстрел винтовки Макарыча. Бабах! Бабах! Разорвались две последние гренады. Вдаль на юг, в сторону Нишской крепости уходила только пара десятков оставшихся от всей курьерской охраны. Хлопнули фузеи дальнего заслона, и ещё пара всадников вылетели из своих сёдел. Всё, здесь бой был уже закончен. По первой карете уже шарили Озеров с Богданом. Вот из неё выпал труп турка, и его тщательно обыскал поручик. Так, этот пакет сюда же. Однако, помимо двух объёмных, кожаных сумок, здесь было ещё несколько отдельных пакетов. Все их разведчики внимательно осматривали, а затем складывали на расстеленную на снегу попону. Лёшка перезарядил свой штуцер и подбежал к предмостной обочине. Чуть дальше виднелись небольшие чёрные круги со строчками на снегу и на льду. Гренады густо выбили весь участок дороги, посечённые осколками кони и люди лежали страшной кровавой грудой на большом её участке. Некоторые из них были ещё живы, и до Егорова доносились крики, стоны и конское ржание. Дальше по дороге тоже виднелись тёмные фигуры. Но тут в основном были уже одни всадники, выбитые из сёдел пулями. – Кого?! Жив? – он, подбежав, опустился на колени. Стоявшие вокруг егеря сняли свои лохматые шапки. – Эх, Зосим, Зосим! Молоденький ведь был совсем, – тихо проговорил Карпыч. – Только что ведь обтёрся парень в нашей команде. Всё хотел побыстрее этот волчий хвост на свой картуз заработать. Вот ведь, заработал! – И он, споров со своей шапки этот символ команды, положил его убитому на грудь. – Карпыч, рядового Галкина похоронить в нашей старой крепости. Отходить будем через неё. Времени у нас в обрез, поэтому копайте там могилу немедленно, на первой карете за мостом сзади кирка и лопата прицеплена. Мы через несколько минут выйдем за вами, там все и попрощаемся с Зосимом! – Тимофей, обойдите всё вокруг, соберите несколько карабинов, раненых турок оттащите к обочине. Их и мёртвых османы потом сами приберут. – Всем перезарядить всё своё оружие и приготовиться к отходу, думаю, через час-другой тут будет не протолкнуться от славной кавалерии султана. Как же, на территории Нишского пашалыка султанских курьеров убили! – Алексей! Дай мне людей в помощь! – Деятельный Озеров уже стоял на той карете, которая вылетела с моста. Бах! Добил он бьющуюся, искалеченную лошадь из пистолета и осторожно приоткрыл дверь. – Всё, тут трое и они все готовые, – крикнул он, осматривая сверху тела. – Река здесь мелкая, да и карета эта удачно упала, я в неё сейчас спущусь, а вы у меня всё принимайте! – и он нырнул вниз. Наверх была поднята уже знакомая сумка и пара пакетов, а потом звякнул передаваемый из рук в руки кожаный мешок с печатями. Затем второй, третий. – Золото, Егоров, много золота! – пояснил он, увидев удивлённые глаза Лёшки. – Вот так вот, Алексей, война, кровь, дипломатия и золото, всегда все вместе и рядом идут. Наверх подняли десять увесистых мешков по пуду весом каждый. – Нам-то они ни к чему, какой ляд их тащить с собою вдаль. Но вот если турки на месте обнаружат золото, а бумаг здесь никаких не останется, так они сразу же поймут, что охотились именно за ними. А так, первое, что им придёт в голову, так это то, что напали ради него, ну а бумаги, да на кой они кому нужны, эти бумажки? Вот здесь сумка с частной перепиской, сейчас мы её распотрошим возле самой реки, и пусть кажется, что все бумаги с карет пустили по течению. Просыпаем немного монет возле карет и вперёд! Жалко, тот, которого ты оглушил пистолем, помер, с собой бы его прихватили, глядишь, и рассказал бы чего интересного. – Озеров сноровисто осмотрелся вокруг места нападения и удовлетворённо кивнул Алексею: – Ну вроде бы всё, теперь можем уходить. И давайте уже прощаться. С этой самой минуты Богдану нужно было отделяться от отряда и уходить как можно быстрее в сторону Белграда. Именно там ему и предстояло затеряться и продолжать своё тайное и такое опасное дело. – Прощайте, братья! Может, Бог даст, и увидимся ещё! Удачи вам! – серб вскочил на коня и резко его пришпорил. Прошло немного времени, и они скрылись за дальним поворотом. Минут двадцать прошло от первого выстрела, – прикидывал Алексей, отходя к поросшему лесом холму. Ещё немного, и его догнала заслонная пятёрка. Сейчас недобитки из охраны как раз, наверное, залетают в Нишскую крепость, а там царит форменная паника и неразбериха. Как же, вид у них сейчас страшный, многие всадники и их лошади в крови от мелких осколков гренад, все орут, что на них напали сотни врагов, а они спаслись чудом. Нужно будет время, чтобы нашёлся тот, кто всех успокоит и оценит случившееся. А вот потом, когда он поймёт, что под боком у крепости с его сильным гарнизоном какими-то неизвестными разгромлен отряд с султанскими курьерами, вот тут-то всё плохое и начнётся. Поднимут целый алай (полк), осмотрят место нападения и бросят конницу на прочёсывание местности. Часа через два, максимум три, по всей равнине и по проходимым предгорьям понесутся дозорные отряды, чтобы найти злодеев. Здесь будет одно спасение – это идти там, где для конных хода нет. В противном случае они сядут нам на хвост и не отстанут до тех пор, пока всех не вырежут. Одна надежда на то, что в Нишском пашалыке не окажется в это время какого-нибудь отряда из горцев-наёмников. Тех же албанцев, которых было достаточно на службе у турок. Поднявшись на заросший лесом холм, Егоров выставил пост на той площадке, с которой они ранее вели наблюдение за дорогой, а сам он поспешил к крепости. Здесь предстояло проститься с погибшим, спрятать всё золото в развалинах, переложить поклажу и потом уже продолжить движение на север. Снег усилился, большие крупные снежинки засыпали вокруг землю и кусты, ложились на непокрытые головы и лица егерей, стоящих возле могилы. Прощай, солдат, прощай, Зосим, далеко от родной стороны ты сложил голову. Вечная тебе память! Покойся с миром, брат! Хлопнул прощальным салютом фузейный залп, и вскоре в древних развалинах стало опять тихо. Прошёл какой-то час, а белым снегом уже запорошило все следы, и только лишь деревянный крест над белым холмиком указывал, что здесь не так давно были люди. Глава 10. На север!