– Нет! – отчаянно крикнула Хеди, когда дядя Питер зажёг огонёк в нескольких сантиметрах от музыки Симона. – Дедушка, это не дядя Питер. Внутри него Альберт Никто, это он заставляет его всё это делать! Странные зелёные глаза сузились, и голова дяди Питера покачнулась. – Она врёт, – сказал он ошеломлённому дедушке Джону, потом протянул руку и поджёг нотную бумагу. – Нон! – раздался громкий голос. Все повернули головы в его сторону. Из перевёрнутого стула появился Симон. Изрыгая проклятия на французском, призрак свернулся вокруг композиции, и огонь тут же погас, лишь слегка опалив край листа. Дядя Питер раздражённо зарычал и наклонился, чтобы поджечь другой измятый комок нот, но прежде чем он успел снова чиркнуть зажигалкой, Спенсер бросился вперёд и ударил ногой по кулаку дяди Питера. Зажигалка отлетела в сторону. Дядя Питер пару мгновений стоял неподвижно, удивлённый, но потом схватил Спенсера за плечи и грубо оттолкнул. Спенсер отлетел на несколько метров, неуклюже развернулся, пытаясь защитить спящего птенца в кармане, и врезался головой в раму картины из коридора. – Питер! Ты с ума сошёл?! – загремел дедушка Джон. Хеди охватила ярость. Она опустила голову и бросилась на дядю, но тот оттолкнул её предплечьем, она отлетела на Джелли, и обе девочки упали на землю. От удара у Хеди вышибло дух. Она попыталась встать и с ужасом увидела, что дядя Питер собирается взять зажигалку, но потом случилось нечто невероятное. Симон зарычал, потом влетел прямо в дядю Питера и исчез из виду. Дядя Питер выгнулся и упал на землю в конвульсиях. Дедушка Джон кинулся к брату, но все попытки унять спазмы оказались тщетны – он лишь получил удар ботинком в ухо. Хеди с трудом встала и подняла Джелли, и они обошли стариков, чтобы помочь Спенсеру. Ребята не могли отвести глаз от дяди Питера – тот безмолвно хватал ртом воздух, таращил глаза, скрёб пальцами землю, запрокидывал голову… Тёмные пряди волос на его голове снова стали седыми, потом опять потемнели, словно никак не могли решить, что же делать. Когда дядя Питер моргал, казалось, что его глаза быстро-быстро меняют цвет, а под его кожей словно горел ярко-синий огонёк. Прошло ещё несколько мучительных мгновений, и он издал жуткий вопль. Тёмный ноготь соскочил с пальца дяди Питера, блеснув синим. Он повернулся на бок и закашлялся. Потом синий огонёк вспыхнул у него во рту, и он выплюнул зуб, а из кармана выпали золотые часы. Тёмные пряди наконец окончательно исчезли, и вернулись привычные седые кудри дяди Питера. В воздухе сгустилась бледная дымка: Альберт Никто. Его голова виднелась довольно хорошо, словно голограмма с синеватым отливом, но вот тело оставалось расплывчатым. Он был довольно привлекательным, но презрительно скривлённый рот и злобный взгляд ясно давали понять, что ничего хорошего от него ждать не стоит. Симон вылетел из дяди Питера и парил над обожжёнными свёрнутыми нотами, торчавшими из костра. Дядя Питер осел на землю; из раны на его руке снова потекла кровь. Когда Джелли бросилась к нему и попыталась помочь подняться, он лишь потрепал её по руке – встать не было сил. Никто повернулся к дедушке Джону и ухмыльнулся: – Смотрите, каким старым и слабоумным стал Великолепный Джон Санг, фокусник. – О, я не стесняюсь старости и слабости, – спокойно ответил дедушка Джон. На его лице уже не было прежнего чувства безнадёжности. Он выпрямился и расправил плечи. – Может быть, я сейчас уже и далёк от расцвета сил, но у меня хотя бы был этот расцвет сил. А ты как был Никто, так и остался. Никто сжал губы. – Как поживает твоя жёнушка? Ах да, как я мог забыть – ты же её потерял. Некому было тешить твоё самолюбие все эти годы. – Как ты выбрался? – спросил дедушка Джон. – Твои любопытные внуки помогли, как же ещё. – Никто усмехнулся. – Не можешь с ними толком управиться, а, Джон? Знаешь, а я показал им правду о той ночи, когда она исчезла. – Правду? Из-за тебя они думали, что это я сделал! – вскипел дедушка Джон. Никто довольно вздохнул. – Это было отличное развлечение. Но знаешь, что самое смешное? Я на самом деле показал им правду. Они просто всё не так поняли. Я показал им, что какой-то фокусник в ту ночь стащил кусок ящика перед представлением. Я, что ли, виноват, что они подумали не на того из братьев Санг? Все замолчали, пытаясь осознать, что сказал Никто. «Не на того из братьев Санг»? Никто посмотрел на дядю Питера: – Ты всегда так завидовал Джону, правда, Питер? Тебе везло, если он хотя бы разрешал написать твоё имя на плакате! Дядя Питер сумел сесть, его глаза были широко раскрыты, и в них была такая паника, словно прямо на него неслось цунами. – Ну, давай, – саркастически подбодрил его Никто, – признайся родне, пусть они запомнят это надолго. Это ты вытащил часть из знаменитого «Калейдоса», потому что хотел, чтобы он не сработал. Прямо на сцене, перед зрителями. Шлёп, пирог в лицо Джону, и Питер становится самым уважаемым из Сангов! Это из-за тебя исчезла Роуз. И ты так… ничего… и не сказал. Дядя Питер лишь молча качнул головой туда-сюда. Хеди не могла понять – отрицает он эти слова или просто не хочет, чтобы они были правдой. – Дедушка, он ведь врёт, правда? – взмолилась Джелли. – Хеди, – прохрипел дедушка Джон. – Сходи и принеси птиц. Он убрал кубик «Калейдоса», который дядя Питер чуть не заставил его сжечь, обратно в карман. – Вот, – тихо сказал Спенсер, доставая из кармана наконец проснувшегося птенца вралехвоста. Дядя Питер озадаченно, испуганно посмотрел на птенца. – Это правда, Питер? – спросил дедушка Джон. – Он говорит правду? Это ты сломал ящик? Дядя Питер, похоже, окончательно пал духом. Он покачал головой: – Нет, Джон… Я… Лош! Лош! Лош! Все уставились на птенца вралехвоста в немом изумлении. Все, кроме Альберта Никто – тот радостно посмеивался. Глава 24. Мгновение ока – Ты врал мне, – выдохнул дедушка Джон. Скривившись, дядя Питер кивнул. В его глазах стояли слёзы. – Я не хотел, – проговорил он. – Я не хотел, чтобы Роуз исчезла. Напротив. Я хотел, чтобы она осталась. И увидела твой конфуз. У Хеди похолодело в животе. Значит, это не дедушка Джон. Их со Спенсером обманул Альберт Никто. – Почему ты ничего не сказал? – резко спросил дедушка Джон. – Меня, чёрт побери, обвиняли в убийстве! Почему ты молчал? Дядя Питер беспомощно взглянул на него: – Я жил в твоей тени. Я думал, что смогу теперь из неё выбраться. Но даже мысль о том, что я окажусь в центре всеобщего внимания из-за этого, пугала меня. Мне бы настал конец. Я бы стал известен только из-за этого. – Почему ты не попытался вернуть недостающую часть в «Калейдос»? – вмешалась Хеди. – Я попытался, клянусь жизнью. Но после представления за кулисами толпилось слишком много людей, и полиция отгородила ящик. Джон, мне пришлось подождать несколько дней, пока ты не привезёшь ящик обратно домой. Дедушка Джон горько вздохнул и посмотрел на брата. – Я несколько месяцев спал рядом с ним на полу. Дядя Питер закусил губу от стыда. – Я думал… я думал, что, если просто тайком поставлю кубик на место, Роуз вернётся. И никто не узнает, что я натворил. Всё будет хорошо, как прежде. Но кубик пропал. Я точно знаю, что принёс его сюда в кармане. Я достал его оттуда и отложил, чтобы повесить куртку. Отвернулся буквально на три секунды, и он пропал. Исчез в мгновение ока. Хеди пришла в голову идея. – Куда ты положил кубик перед тем, как он исчез? – спросила она. – На столик в коридоре. И этот столик его словно проглотил. – Бермудский треугольник! – воскликнула Джелли. Дедушка Джон уставился на неё: – О чём ты? – С того столика в коридоре постоянно пропадают вещи. Ты что, не замечал? Дедушка Джон задумался, словно вспоминая, что происходило десятилетия назад. – Я всегда считал, что просто невнимательный и всё теряю. «Может быть, это древогляды?» – подумала Хеди. – О, Джон, Джон, – насмешливо сказал Никто. – Что, оказался не так умён, каким себя считал, а? В воздухе появился расплывчатый синий палец, и он задумчиво постучал по подбородку. – Знаешь, больше всего мне в этом жалком деле нравится то, что во всём виноват ты. Это так поэтично, не находишь? Если бы ты не был таким высокомерным, исключительным, самодовольным, незаслуженно знаменитым мошенником, твой брат не захотел бы поставить тебя на место. Если бы ты не скупил всё это… – он посмотрел на кучу вещей, которую ещё недавно они собирались сжечь, – чтобы лишить славы всех нас, остальных… – Я собираю эти вещи, чтобы они не причинили вред другим, – ответил дедушка Джон сквозь стиснутые зубы. – Я не хочу, чтобы кто-то пострадал так же, как Роуз. Вот для чего я это делаю. – Нет! Началось всё не так! Ты начал скупать вещи ещё до того, как пропала Роуз. Даже тогда ты просто не мог не искать что-то, что дало бы тебе преимущество на сцене, преимущество над братством фокусников.