Естественно, все хотели узнать подробности этого опасного приключения, и Мартину пришлось ввести всех в курс дела. Рассказывал он просто и скромно, без прикрас, но слушатели по достоинству оценили его хладнокровие и мужество. Для него это было всеобщее признание. – Мой дорогой юный друг, – произнес Разящая Рука, – признаюсь вам честно: даже самый опытный охотник не действовал бы лучше, чем вы. Если вы будете продолжать в том же духе, то когда-нибудь станете человеком, о котором все заговорят. Даже обычно молчаливый Виннету благосклонно сказал: – Мой маленький белый брат ведет себя как опытный воин. Он достойный сын знаменитого Охотника на Медведей. Вождь апачей дает ему свою руку. Когда Мартин пожал руку Виннету, он почувствовал прилив гордости за самого себя. Признание двух таких знаменитых людей дорогого стоило, даже больше, чем если бы он был представлен к медали первым лицом какого-нибудь государства. Маленький саксонец аккуратно толкнул в бок Толстяка Джемми и спросил: – Это ли не проявление истинного героизма? А? – Безусловно! Я преисполнен уважения к этому парню. – И теперь вы верите, что и других медведей постигла та же участь? – Охотно. – Да, он очень храбрый парень. Кто знает, как бы вы вели себя на его месте. Смею предположить, что, скорее всего, просто позволили бы съесть себя, как баварскую сосиску. – Ну, я бы вел себя не настолько тихо. Я привез сюда свое старое ружье не для того, чтобы стрелять по воробьям. – Ага! Только вот вопрос: попали бы вы хоть во что-нибудь из вашего мушкета? Медведя проще взять на прицел. Вы хоть одного подстрелили? – И не только одного. – Слушайте, да вы просто насмехаетесь надо мной! – Ха! Да я даже проспал как-то с медведем ночь напролет, и только утром понял, кто был моим соседом. – Это просто невероятно, уму не постижимо! Не заметить медведя! И что, он даже не храпел? – Нет, сопел и вздыхал, но не храпел в буквальном смысле. – Хм! Вы должны рассказать мне об этом. – Только когда вернемся в лагерь. Сейчас не время. Грудинка медведя считалась вкусным лакомством, окорок ценился еще выше, а лапы вообще слыли изысканным блюдом. Лишь его сердце и печень индейцы выбрасывали, потому что считали их ядовитыми. Очень популярно у них было медвежье сало, из которого они получали маслянистую жидкость. Эта жидкость была незаменима, например, при приготовлении боевой раскраски или охры, которой сиу разрисовывают линии пробора волос. Кроме того, индейцы натирали салом кожу, чтобы защититься от укусов москитов и других вредных насекомых. На вопросительный жест вождя шошонов Мартин ответил: – Пусть мои братья возьмут мясо медведя, а шкуру я оставлю себе. Через две минуты шкура с хищника была содрана, а мясо разрезано на куски. Пока большинство шошонов свежевали тушу своими острыми, как бритвы, ножами для скальпирования и резали мясо длинными, широкими полосами, остальные занимались обработкой шкуры, разумеется, в предварительной пока стадии. Все прилипшие к ней остатки мяса были тщательно удалены, а шкура хорошо очищена, после чего череп медведя томагавком раскололи, чтобы мозгом хищника натереть внутреннюю поверхность шкуры для ее лучшей сохранности. С этими работами воины управились за четверть часа и вернулись в лагерь. Шкуру взвалили на вьючную лошадь, которую шошоны предусмотрительно взяли с собой, а мясо засунули в «печи». Печи? У индейцев с собой были печи? Само собой, только, конечно, эти печи были не из мрамора, фарфора или железа. Просто каждый положил свою долю мяса под седло. За время скачки оно обычно настолько размягчалось и запекалось, что к вечеру представляло собой готовый продукт и поедалось с огромным аппетитом. Конечно, какому-нибудь гурману из Старого Света такое блюдо вряд ли показалось бы очень аппетитным. На полуденный отдых, прерванный охотничьим приключением, времени больше не оставалось, и вся компания снова тронулась в путь. Глава VIII Тропа, петляя между скал, вывела отряд в широкую долину, по которой они и двигались дальше. Выяснилось, что благодаря указателю сиу отряд существенно сократил расстояние, а кроме того, теперь не осталось сомнений, что огаллала точно знают дорогу, по которой двигаются. Время от времени, когда менялось направление, они оставляли знаки подобные первому. Во всяком случае, они еще рассчитывали, что Вокаде вернется к ним. Во второй половине дня всадники подошли к долине, имеющей несколько миль в диаметре и со всех сторон окруженной крутыми скалами. В середине этой долины стояла одинокая гора в форме конуса, чьи белые гладкие стены блестели в солнечном свете. На вершине было видно плоское и широкое каменное образование, по форме очень напоминающее черепаху. У геологов не осталось бы сомнений, что раньше тут было озеро, берега которого образовывали поднимающиеся вокруг скалы. Вершина горы, которая теперь стояла посреди долины, возвышалась в свое время как остров. Некоторые систематические наблюдения подтвердили, что когда-то территория Северной Америки была покрыта множеством пресноводных озер. Это было в третичном периоде. Крупные резервуары воды обмельчали, и бывшие озера превратились в долины, послужив своеобразными гробницами обитавшим там существам. Натуралист, особенно палеонтолог, вполне может здесь пополнить свою коллекцию редким ценным ископаемым. Некоторые находят здесь зубы и челюсти гиппопотама, которые подобны останкам бегемотов, останки безрогих носорогов и множества черепах. Существует скелеты свиней, древних ящеров и даже огромного саблезубого тигра. В настоящее время считается, что лошади были завезены в Америку. Но раскопки доказывают, что в третичном периоде в Северной Америке обитало несколько видов верблюдов и лошадей. Лошади одного из таких видов были размером с ньюфаундленда. В настоящее время на всем земном шаре осталось всего около десяти видов лошадей, но, при раскопках было доказано, что в одной только Северной Америке существовало тридцать видов ископаемых лошадей. В те доисторические времена на берегах озер Северной Америки паслись слоны, а в грязи лежали свиньи, некоторые виды которых были размером с крупную кошку, а другие – размером с бегемота. На ныне безлесных равнинах Вайоминга тогда росли пальмы, листья которых в длину достигали четырех метров. В их тени обитали крупные, как слон, существа. У одних имелись рога по обе стороны носа, у других – сбоку глаз, а у третьих – только один рог, торчавший над носом. Если индейцу вдруг попадаются такие первобытные останки, он спокойно и благоговейно отворачивается от них. Он не может объяснить их происхождение, а так как все таинственное для него «великая медицина», эти останки для него священны, и только время от времени он пытается с помощью легенд и преданий что-то понять о них. Итак, долина, на окраину которой сейчас выехали всадники, некогда была озером. Сиу-огаллала и здесь оставили знак, указывающий Вокаде, что они пересекли это место. Но Разящая Рука, который сейчас возглавлял отряд, не принял его во внимание, а повернул своего коня налево, чтобы продолжать двигаться вдоль подножия гор. – Здесь торчит ветка, – обратился к нему Токви-Тей, указывая на дерево, в ствол которого была воткнута инородная ветка. – Это снова знак огаллала. Почему мой брат не хочет следовать ему? Разящая Рука остановил коня и сказал: – Я знаю лучший путь. У меня уже был случай изучить как следует здешние места. Вот эту гору называют Пейавеполе – Скалой Черепахи. Я уже трижды проезжал мимо нее, правда, с другой стороны. – Может, у вас с этой скалой связаны какие-то особые воспоминания? – осведомился Толстяк Джемми. – Не совсем, но в сказаниях индейцев, индейцев-апсарока[34] она играет большую роль. Для них она как гора Арарат. Индейцы тоже знают и говорят о большом наводнении, о Всемирном потопе. Вороны рассказывают, что, когда утонули все люди, остались только двое: мужчина и женщина. Великий Дух спас их, послав им на помощь гигантскую черепаху. Оба вместе со всем их скарбом нашли приют на ее спине и жили там, пока не спала вода. Гора, которая перед нами, выше всех скал, холмов и возвышенностей в округе, поэтому в те времена она была островом. Черепаха заползла на этот небольшой островок, а неразлучная пара перешла с ее спины на сушу. Потом душа животного снова вернулась к Великому Духу, но тело осталось там, наверху, оно окаменело и теперь напоминает нынешним красным людям об их прародителях, спасшихся от потопа. Мне об этом рассказал Шунка-шеча, Большая Собака, воин Воронов, с которым я много лет назад стоял лагерем у этой скалы. – Так вы в самом деле не хотите идти по пути сиу-огаллала? – Нет. Я знаю, путь гораздо короче, он значительно быстрее приведет нас к цели. Огаллала едут к могилам своих погибших воинов. Так как цель их нам ясна, мы не должны терять драгоценное время, следуя за ними. К Йеллоустоуну есть много подходов. Огаллала, кажется, не знают коротких. Учитывая направление, которому они следуют, вполне вероятно, что они подойдут к Большому Каньону, а оттуда пойдут на Йеллоустоун, чтобы попасть через Бридж-Крик к горе Огненная Дыра. – Им придется вначале пройти Скалистые Горы! – Естественно. А могила, на которой они хотят принести в жертву мастера Баумана и его друзей, не на реке Йеллоустоун, а на реке Огненной Дыры. Для достижения этой цели верхом Сиу-огаллала совершат огромный крюк, по крайней мере шестьдесят километров, а местность, через которую они поедут, весьма трудна для прохождения, так что они не смогут покрыть расстояние за то время, на которое рассчитывают. А вот дорога, которую предлагаю я, почти по прямой приведет нас к реке Пеликан и, после того как переправимся через нее, мы пойдем вдоль северных холмов к месту, где река Йеллоустоун вытекает из одноименного озера. Там мы осмотрим Бридж-Крик, возле которого, вероятно, найдем следы сиу, а затем поедем к верхнему бассейну гейзеров, который лежит у реки Огненной Дыры. Этот путь тоже непрост, но не предоставит нам столько трудностей, сколько придется преодолевать нашим врагам, и поэтому, возможно, что мы прибудем на место раньше, чем они доберутся до своей цели. Это оказалось бы крайне выгодно для нас. – Если это так, то было бы совсем непростительной глупостью ездить за огаллала. Будет забавно, если мы прибудем раньше, чем они. Я уже с наслаждением представляю, какие у них будут лица. Так что вперед, сэр! Вы сейчас наш вожак! Оба разговаривали на английском языке. Когда же Разящая Рука объяснил шошонам свой план, они полностью его одобрили и выказали свое намерение следовать за ним в направлении, которое их вождю ранее показалось странным. Иссохшая давным-давно маленькая речушка некогда вливала свои воды с запада в древний бассейн озера и при этом достаточно глубоко прорезала берег. Ее русло было очень узким, а устье так замаскировано густой растительностью, что заметить его мог только очень зоркий глаз. Разящая Рука направил своего коня именно туда. Стену густых зарослей было нелегко преодолеть, но зато за ней открывался простор. И белым, и индейцам удалось беспрепятственно преодолеть бывшее русло реки, пока оно не вывело их на так называемую «волнистую» землю, состоявшую из небольших участков прерии, перемежавшихся с поросшими лесом холмами. Холмы в основном тянулись с запада на восток, что для наших путников оказалось весьма благоприятным обстоятельством – они двигались в том же направлении. Вечером пришли к тому же водотоку, который, казалось, относится к бассейну Биг-Хорна. Следуя вверх по течению, они попали в место, которое превосходно подходило для лагеря. Так было принято решение остановиться здесь, хотя еще не стемнело. Ручей здесь впадал в небольшое и неглубокое озеро, на берегу которого росла прекрасная трава. В чистой, прозрачной воде озера можно было увидеть большое количество форели, что обещало вкусный ужин. Берег с одной стороны резко поднимался, а с другой – был ограничен густым лесом. По множеству веток, валявшихся на земле, можно было предположить, что прошлой зимой снежная буря нанесла этому месту значительный урон. Эти ветки образовали своего рода баррикаду вокруг опушки, где планировалось устроиться на ночлег, а кроме того, там нашлось достаточно хвороста для лагерного костра. – Хватайте форель! – с восторгом завопил Толстяк Джемми, вскакивая с лошади. – Сегодня вечером будет настоящий свадебный пир! Он чуть было не прыгнул сразу в воду, но белый охотник его удержал. – Не так быстро, – сказал он. – Всему свое время и место. Прежде всего, мы должны подготовиться, чтобы поймать побольше рыбы. Принесите сучья потолще! Смастерим две сетки, чтобы поймать их. Пока лошади паслись, тонкие ветви были заострены и сначала воткнуты в мягком грунте в устье реки близко друг к другу, чтобы рыба не могла проскользнуть между ними. Затем аналогичную сеть соорудили еще в одном месте, чуть выше, примерно в двадцати футах от первой. И здесь рыба тоже не смогла бы пройти. Толстяк Джемми стал снимать большие и тяжелые сапоги. Ремень он уже снял раньше. – Эй, малыш, – окликнул его Длинный Дэви, – вижу, ты собираешься залезть в воду! – Конечно! Это будет весело. – Я предпочитаю, чтобы ты этого не делал. Тот, кого почти не видно из-за стула, может легко оказаться под водой. – Это не про меня. Я умею плавать. Кроме того, пруд вовсе не глубокий. Он подошел совсем близко к воде, чтобы уточнить глубину. – Не больше, чем полтора локтя, – сказал он. – Это заблуждение. Если вы можете видеть дно, то оно всегда кажется ближе, чем на самом деле. – Ба! Иди сюда и посмотри на него! Можно рассмотреть каждый камешек на дне, а там… холодно, бррр, вот так… Толстяк слишком далеко наклонился вперед, потерял равновесие и упал в воду. Да еще как! Головой вниз, как назло, на самом глубоком месте. Толстый упрямец на миг исчез в фонтане брызг, но тут же появился снова. Джемми и вправду превосходно плавал, и его не нужно было вытаскивать обратно, но немного потрудиться ему все же пришлось – шуба его, впитав воду, резко потянула его вниз. Его широкополая шляпа плавала, как лист огромной кувшинки, по прохладной поверхности воды. – Вы только посмотрите! – смеялся Длинный Дэви. – Господа, посмотрите на форель, которая плещется там внизу! Если мы поймаем эту толстую рыбину, то сможем разделить ее на много частей. Маленький саксонец стоял неподалеку. В научных спорах он любил препираться с Джемми, но в действительности, он испытывал к Толстяку симпатию. – Бог мой! – воскликнул он испуганно, подойдя к самому краю. – Что вы только что сделали, господин Пфефферкорн? Почему вы прыгнули в пруд? Вы очень промокли?