– Да, конечно! Возможно, вы слышали когда-нибудь о Разящей Руке? – Мне даже не стоит напрягать память, конечно да, – на губах незнакомца промелькнула едва уловимая ухмылка. – Это он убил Храброго Буйвола, Злого Огня и еще одного сиу. Так вот, и теперь огаллала отправились в поход, чтобы почтить могилы этих воинов, а заодно взяли с собой Баумана, попавшего к ним в руки. – Откуда вам это известно? Фрэнк рассказал о Вокаде и обо всем, что произошло с момента появления этого молодого индейца. Незнакомец слушал его очень внимательно и серьезно. Лишь иногда, когда хромой слишком уж увлекался своим родным диалектом, на лице его собеседника появлялась легкая улыбка. Когда рассказ был закончен, он сказал: – Получается, что Разящая Рука фактически виноват в несчастье, постигшем Охотника на Медведей. Все это на его совести. – Не думаю. Как можно обвинять другого в том, что Баумана покинула осторожность? – Ну, не будем спорить об этом. Это прекрасно, что вы не уклоняетесь от опасностей и трудностей, на которые идете, чтобы освободить пленников. Я всем сердцем желаю вам удачи. Но меня очень интересует юный Мартин Бауман. Может, мне удастся его увидеть. – Это легко можно устроить, – произнес Джемми. – Вам только необходимо пойти с нами или, скорее всего, поехать. Где вы оставили свою лошадь? – Как вы узнали, что я не пеший бродяга, а верхом? – Так на вас же надеты шпоры! – О, вот что выдало меня! Моя лошадь здесь рядом. Я оставил ее на несколько минут, чтобы проследить за вами. – Вы заметили наше появление? – Конечно. Я заметил вас полчаса назад и наблюдал, как вы остановились, чтобы обсудить разные следы. – Что? Как? Что вы знаете о них? – Только то, что этот след – мой собственный. – Ваш? – Да. – Дьявольщина! Так это ваши отпечатки так ловко провели нас? – Вы и вправду попались на эту удочку? Ну, я просто счастлив, что провел самого Толстяка Джемми. Но, конечно, это представление предназначалось не вам, а совсем другим. Толстяк, похоже, снова лишился дара речи. Он еще раз осмотрел незнакомца с головы до ног, покачал головой, а затем спросил: – Кто вы, собственно, такой? Тот, лукаво улыбаясь, ответил: – Разве вы с первого взгляда не заметили, что здесь, на Дальнем Западе, я новичок? – Да уж, зеленого новичка видно сразу. С вашим ружьем можно уверенно идти только на воробьев, а снаряжение вы нацепили на себя небось несколько дней назад. Вы, должно быть, здесь в обществе какой-нибудь веселой компании или, по крайней мере, в отряде стрелков-туристов. Где вы сошли на железной дороге? – В Сент-Луисе. – Что? Так далеко на Востоке? Это невозможно! И сколько же времени вы здесь, на Западе? – На этот раз уже восемь месяцев. – Нет уж, позвольте! Не издевайтесь надо мной! Не хотите же вы, чтобы я, глядя на вас, поверил, что вы говорите серьезно! – У меня и в мыслях не было обманывать вас. – Тьфу! И это вы нас обманули? – Да, след был мой. – В это не поверит ни один полицейский! Делаю ставку, что вы учитель или молодой профессор, который путешествует в кругу своих коллег, собирая какие-нибудь растения, камни и бабочек. Могу вам дать хороший совет. Поворачивайте отсюда! Здесь не место для вас и ваших занятий. Здесь жизнь даже не каждый час, а каждую минуту висит на волоске. Вы и не подозреваете, в какой опасности находитесь. – О да, об этом я уже отлично осведомлен. Например, здесь рядом разбит лагерь шошонов, их человек сорок. – Небеса! Это правда? – Да, я это точно знаю. – И вы так спокойно об этом говорите! – А я должен говорить как-то иначе? Вы думаете, что нескольких шошонов стоит бояться? – Человек, вы и понятия не имеете, на какой опасной территории находитесь! – О да! Там, совсем недалеко, лежит Кровавое озеро, и шошоны были бы рады схватить кого-то из нас, а лучше всех сразу. – Теперь я вообще не знаю, что мне о вас думать! – Думайте, что хотите, а я могу провести краснокожих так же, как это сделал с вами. Я не раз встречал отличных вестменов, ошибавшихся во мне, потому что они всё мерили общепринятыми мерками, и в этом была их ошибка! Прошу вас, идемте! Он повернулся и медленно пошел в кусты. Оба товарища последовали за ним, держа коней под уздцы. Вскоре они наткнулись на поистине великолепный экземпляр тсуги[23] высотой более тридцати метров, что с такими деревьями случается крайне редко. Рядом с ней стоял конь – статный вороной жеребец с красными ноздрями и красной полосой, идущей от макушки через всю длинную густую гриву, такая полоса у индейцев считается верным отличием превосходной породы. Седло и сбруя были индейской работы. Позади первого был пристегнут плащ из прорезиненной ткани. Из седельной сумки торчал футляр подзорной трубы, а рядом с жеребцом на земле лежала тяжелая крупнокалиберная двустволка «медвежебой». Когда Джемми заметил ружье, он ускорил шаг, поднял оружие, осмотрел его и крикнул: – Это ружье… это… Я никогда его прежде не видел, но все равно узнал сразу. Серебряное ружье вождя апачей Виннету и этот «медвежебой» – самые знаменитые ружья Запада! А «медвежебой» принадлежит… – Он остановился, ошеломленно глядя на хозяина, затем продолжил: – Вот теперь я наконец начинаю соображать! Каждый, кто впервые встречается с парнем, известным как Разящая Рука, принимает его за новичка. Это ружье принадлежит ему, а обрез в руке не просто для красоты, а один из тех одиннадцати штуцеров Генри[24]. Фрэнк, Фрэнк, вы знаете, что за человек стоит перед вами? – Нет. Я же не читал ни его свидетельства о крещении, ни его справки о прививках. – Эй, кончайте ваши шуточки! Вы стоите перед стариной Разящая Рука! – Разящая Ру… Хромой попятился назад. – Святой дух! – вырвалось у него. – Разящая Рука! Я представлял вас совершенно по-другому! – Я тоже! – И каким же, господа? – произнес охотник с улыбкой. – Высоким и крепким, как Колосс Варский[25]! – выпалил ученый саксонец. – Да, я тоже, непобедимым гигантом, – согласился Толстяк. – Теперь вы видите, что моя репутация больше, чем мои заслуги. Истории, передающиеся от одного лагерного костра к другому, от него к третьему и далее быстро обрастают новыми подробностями. Бывает так, что речь идет уже о каком-то чуде, а на самом деле то же самое под силу и всем остальным. – Нет, то, что рассказывают о вас, это… – Хватит! – прервал он кратко и властно. – Давайте оставим эти разговоры! Предпочитаю, чтобы изучали не меня, а мою лошадь. Это один из тех нгул-иткли[26], которых можно найти только у апачей. Сейчас он «босиком». Если я хочу запутать преследователей, то я привязываю к его копытам эту тростниковую обувь, которая очень распространена в Китае. Она оставляет на песке след, который очень похож на оставленный слоном. Вот здесь, на поясе, у меня две пары подков. Одна пара сработана как обычно, другая сделана наоборот – шипом вперед. Естественно, и след потом получается наоборот, а тот, кто меня преследует, уверен, что я двигался в противоположном направлении. – Довольно, господа! – произнес Фрэнк. – Теперь наконец мне все стало ясно! Подковы наоборот! Что бы сказал на это мой морицбургский учитель? – Не имею чести знать этого господина, но с удовольствием провел вас обоих. На скалистом участке следа не остается, поэтому я пошел туда и сменил тростниковую «обувку» на подковы. Конечно, я не имел ни малейшего представления о том, что позади меня следуют мои соотечественники, это я увидел позже. Я предпринял эту меру предосторожности, потому что по определенным признакам сделал вывод о присутствии враждебных индейцев. И это подозрение подтвердилось, когда я пришел к этой тсуге. – Есть следы индейцев? – Нет. Дерево – это место, где я должен был встретиться с Виннету сегодня, и… – Виннету! – прервал Джемми. – Вождь апачей здесь? – Да, но он приехал раньше меня. – Где, где же он? Я непременно должен его увидеть! – Он оставил для меня знак, что он был здесь и снова вернется сегодня. Тем не менее где он сейчас, я не знаю. Наверное, следит за шошонами. – Он знает об их присутствии? – Он и сообщил мне о них. На коре дерева он вырезал ножом несколько характерных знаков. Они для меня понятны так же хорошо, как и любой другой алфавит. Я знаю, что он был здесь, что снова придет, и что поблизости обосновались сорок шошонов. Мне осталось только устроиться и ждать здесь. – Но ведь шошоны могут здесь вас обнаружить! – Да ну! Не знаю, для кого риск больше: для меня, если меня найдут здесь, или для них, если их обнаружу я. Нам с Виннету нечего бояться этой горстки шошонов. Эти слова прозвучали так просто и так очевидно, что Хромой Фрэнк воскликнул с восхищением: