Но именно что "почти". Еще здесь имелось какое-то сложное электронное оборудование, центрифуга — меня же не в космос будут запускать? — и два человека. Сухонький старичок, лет семидесяти, с профессорской бородкой и старомодными очками на носу, и пышная барышня лет сорока, по всей вероятности, его ассистентка. Агент ККС остался за дверью, а ученые уставились на меня с неподдельным любопытством. — Меня зовут Карл Иванович Вавилов. — представился старичок. — И мы не родственники. Я сперва не понял, к чему он это сказал, а потом вспомнил советского ученого-биолога и генетика Николая Вавилова, и сообразил, что моего собеседника, видимо, здорово утомили вопросами на тему родства с легендой. — Моя помощница, Катенька. — махнул он рукой в сторону женщины, которой больше подошло бы имя Брунгильда. — Нас специально пригласили в этот милый городок. Мы будем оценивать ваш потенциал, молодой человек. Вы готовы? Надо же — пригласили. Ну, оно и понятно. Вряд ли в курортном городе будет постоянно сидеть какой-нибудь дипломированный специалист по сверхам. Такого проще привезти на базу при необходимости. — Эм. Да, вроде… Или надо завещание было написать? Шутка не прошла. Меня пригласили к первому из приборов, попросив вложить руку по самое плечо в специальное отверстие. — Забор крови, давление, плотность кожных покровов, костной структуры. — пояснил Вавилов. — Вы ведь у нас кинетик, Виктор? — Наверное… — Ну, значит пока пойдем по этой схеме. Катенька! — он повернулся к помощнице. — Прогоняем молодого человека по протоколу "Гильгамеш". Говорят он у нас не ниже шестерки. Что ж, проверим! Следующие два часа меня тыкали иголками, брали различные анализы, изучали кожный покров, кровь, кость и мышцы. Заставляли бегать, прыгать, подтягиваться и приседать, после чего вновь повторяли забор образцов. На центрифуге я тоже разок прокатился — восторга не ощутил. И за все это время, мы так и не приблизились к проверке именно способностей сверха. Если бы не это подземная база под здание КГБ, а может, кстати, и в другом месте, я бы сказал, что прохожу очень навороченный медосмотр. — Что ж. — заключил спустя эти два часа Вавилов. — Картина ясна. — Так шесть или семь? — уточнил я. — Что? А, нет! Молодой человек, мы еще не занимались оценкой вашего потенциала сверха. Только общее обследование, на которое потом наложатся и другие результаты. Черт возьми, так это еще прелюдия была? Что же тогда ждет на настоящем исследовании способностей супера? Как оказалось — нечего сверхъестественного. Меня подключили сразу к целой куче приборов и стали просить проводить манипуляции с организмом. Увеличить отдельную конечность, все тело целиком, сменить личину или режим зрения. Вавилов оказался очень педантичным человеком. Но и понимающим свой предмет. Именно он дал мне совет, который сразу же изменил мое отношение к "призыву сверхсил". — Мозг человека, Виктор, работает с шаблонами. Вы еще молодой человек, не задумывались о таком, но поверьте — так дела и обстоят. Вот, скажем, умелый специалист — он ведь не обязательно умный, верно? Он, скорее, опытный. Другими словами, он уже пережил, возможно неоднократно, какую-то ситуацию, и нашел из нее наилучший выход. В будущем, при столкновении со схожими обстоятельствами, он не будет думать, а применит опыт. То есть шаблон. Мозг вполне логично предположит, что раз это сработало раньше, то и сейчас все пройдет, как надо. Применительно ко мне, это значило, что на каждое отдельное изменение организма — начиная от удлинения пальца и заканчивая переходом в боевую форму — нужно было создать что-то вроде триггера или состояния. Можно и в словоформу забить. То есть, крикнуть — Товарищ Халков! — и превратится в зеленого громилу. Нужно лишь было добиться, чтобы мозг к этому адаптировался и понимал полученный приказ. Чем мы и занимались следующие несколько часов. Не скажу, что добились прямо потрясающих результатов, но один раз перейти в боевую форму, а потом вернуться обратно в человеческую, я смог. И без всяких браслетов, от которых терял сознание. Окон в помещении не было, часы на стенах не висели, и по настоящему осознать сколько прошло времени я смог, лишь когда Вавилов сообщил, что уже поздно, и на сегодня мы закончили. — А вам, молодой человек, еще требуется пройти регистрацию, — сказал он, прощаясь. — Все данные я передам специалистам, а вас проводят, куда нужно. Я кивнул и открыл дверь. За ней уже стоял агент с залысинами. Будто и не уходил! Глава 3 — Небо! — вскричал я, выйдя из здания КГБ. — Я вижу небо! Стоящий рядом со мной капитан Волков, понимающе ухмыльнулся. Он бы и сам, наверное, прыгал от счастья, если бы провел весь световой день под землей, в коридорах и кабинетах, лишенных окон. — Ну, думаю, проблем с тобой больше не будет. — произнес он, протягивая руку. — Тише травы, ниже воды, тащ капитан. — Про лагерь не забудь. Смежники ребята такие, без понимания. Опоздаешь на транспорт — объявят в розыск. А я что-то устал за тобой гоняться. — Даже не переживайте. Не подведу. А можно наглый вопрос? — Почему-то я даже не удивлен… Говори! — Хотел попросить. Не сейчас, потом как-нибудь. Можно будет узнать, чем дело с Корейцем закончилось? — Глебов, ты кажется сегодня столько бумаг подписал о неразглашении, что должен понимать… — Да понимаю я, понимаю! Говорю же, не сейчас. Потом, если будет такая возможность. — Посмотрим. Шагай уже. — Ну, пока тогда. Закончилась для меня вся эта история уже глубоким вечером. Точнее, ночью даже. После того, как Вавилов взвесил меня и измерил, безликий кэкээсник отвел в другое помещение. Там я получил специальную отметку в идентификатор, что я сверх и представляю повышенную опасность для людей. Подробностей в ней о том, что я за тип и какой у меня уровень мутации — в документах это именно так называлось — не было. Просто теперь каждый, кто решит проверить мои документы, обладая допуском для этого, конечно же, будет знать, кто я такой. В следующем кабинете доктор поставил мне маячок. Вогнал прямо через пневмоинъектор в плечо целую сотню микродронов, которые будут жить в моем теле месяц. С их помощью ККС будет способно отследить меня где угодно. — Процедуру нужно повторять каждый месяц. — сообщил врач. — Всю жизнь так, что ли? — вяло возмутился я. К нему я попал уже вымотанный исследователем Вавиловым, и пожилой бюрократкой, которая заполняла на меня ворох формуляров. — Не обязательно. — пожал тот плечами. — Можно достичь уровня лояльности "гамма", тогда ККС отменит эту процедуру. — А как мне достичь этого уровня лояльности? — тут же вскинулся я. — Котят с деревьев снимать! — гоготнул врач, но видя, что я шутку не поддержал, пояснил. — Родине служить, Глебов. Все, как обычно. В следующем помещении этого бесконечного подземелья, мне прочитали инструкцию, что мне можно делать со своей способностью, а что нельзя. Коротко — ничего нельзя. С оговорками, правда. Если я служу в вооруженных силах, и при наступлении события под кодовым обозначением "прорыв", то можно. С армией было понятно, а вот с "прорывом" — не очень. Но объяснять мне никто ничего не стал. Сказали, что все это я узнаю после прохождения полугодовых курсов для сверхов, куда мне здесь же вручили повестку. Через два дня я был обязан сесть на военный борт и отправиться куда-то в Сибирь. Точное место, естественно, не называлось. Как обычно у этих помешанных на секретности ребятах, обозначалось оно, как "объект 50/67" И после этого, наконец, отпустили. Довели до лифта, подняли на поверхность, где меня уже встретил Волков, который и вывел на улицу. Попрощавшись с капитаном, я неторопливо побрел домой. Причем, внутренне я чувствовал, что иду именно домой. В место, где тепло, безопасно. Где меня любят и ждут, как бы банально это не звучало. После нескольких дней безостановочно беготни, просто идти, не оглядываясь, и не продумывая каждый свой шаг, уже походило на чудо. У меня такое было в прошлой жизни, когда я первый раз в заграничную командировку летал. Сел в самолет в заснеженном аэропорту в Подмосковье, а вышел наружу уже в Африке. И эта разница между зимой и летом, между которыми стояли каких-то восемь часов полета, воспринималось, как настоящее волшебство. Так и сейчас. Я шагал и сам не верил этому. Что я снова жив. Что молод. Не беглец. Сверх. Свободен. В общем, довольно сложно объяснить всю эту гамму чувств, которая на меня свалилась этой анапской ночью. Отдельно не отпускала некая недоверчивость. Она, старая циничная дрянь, ворчала где-то в глубине. Что так не бывает. Что людей, способных превращаться в великанов, не отпускают просто так, взяв лишь обещание явиться. Я велел ей заткнуться, решив просто наслаждаться этим состоянием покоя. Но разум, привыкший во всем искать подвох, не отступал. И, чтобы занять его хоть чем-нибудь, я принялся размышлять о вещах близких, но все же отстраненных от моих контактов с ККС. О выводах, которые сделал Вавилов, и которыми со мной поделился. — Семерка. — сказал он. — Потенциальная, но семерка. Даже не знаю, что вам сказать молодой человек. Поздравить или посочувствовать. — Ну, то что обычную жизнь мне не прожить, я уже понял. — хохотнул я тогда, сообразив, к чему профессор сказал про сочувствие. — А можно больше подробностей? — Извольте. Чтобы вам было понятнее, я вашу способность рассмотрю в разрезе. Так сказать, препарирую отдельные направление и составные части. Вы биокинетик седьмого ранга. Что это вообще значит, спросите вы? А это, молодой человек, регенерация — раз, метоморфизм — два, и управление массой — три. — Про первые два я понял, а вот третье… — Дойдем и до него. — отмахнулся ученый. Итак, первое — регенерация. Она у вас высокая, но не слишком. По шкале Сахарова — шесть единиц. Не буду углубляться в теорию, вам достаточно знать, что раны вы залечить способны практические любые. Потенциально — отрастить конечность, но не рекомендую пробовать. Скажем, кисть или стопу "шестерка" отращивает около полугода. — И это не слишком высокая? — воскликнул я. — Ну, девятка, например, отрубленную руку приставит, и уже через минуту вам ею в лицо ударит. А если все же потеряет конечность и вынужден будет отращивать новую, но дело затянется на пару дней, не больше. Вавилов со значением поднял палец. Я впечатлено покачал головой. — Но, не забывайтесь и не заигрывайтесь. Потеря сорока процентов тела для вас летальна. Поражение мозга — летально. Сердце и прочие внутренние органы — вариативно. Как повезет. — Понял. — Ну, раз поняли, то идем дальше. Метаморфизм — девятка. Об этом свидетельствует и ваша боевая форма. Она полностью адаптивна, то есть на клеточном уровне подстраивается под изменение обстановки. Точнее, будет это делать, когда вы научитесь ею полноценно управлять. Один только вопрос, товарищ Глебов… — Да? — Почему именно зеленый гуманоид огромного роста?