Я так и сел. То есть действительно сел. В кресло. Хотя совершенно не планировал задерживаться в гостиной. Список имевшихся у меня веских причин, серьезных поводов и просто приятных предлогов выйти из дома внушал уважение даже мне самому. Но ничего не поделаешь, пришлось им пойти прахом. Знакомый, неоднократно протоптанный маршрут. – Ты это серьезно? – наконец спросил я. – А что, не надо? – встревожилась Базилио. – Ты против? И угрожающе шмыгнула носом, наглядно демонстрируя готовность зареветь. Это притом, что уж кому-кому, а ей я вообще ни разу в жизни ничего не запрещал. Даже когда девочка наша была ужасающим с виду василиском с головой индюка, рыбьим туловищем, лисьим хвостом и прочими интересными подробностями. Каковым, строго говоря, и осталась, просто выглядеть стала немного получше, несмотря на то, что ее постоянным советчиком по части выбора гардероба был, есть и, боюсь, навсегда останется сэр Мелифаро. Потому что я даже это не способен ей запретить. – Эй, ты чего? – улыбнулся я. – Как я могу быть против? Кто меня вообще спрашивает? Это же твоя жизнь. К тому же государственным преступлением учеба в Королевском Университете совершенно точно не является. Если бы в Кодекс Хрембера внесли соответствующую поправку, я бы знал. Просто удивляюсь, что ты мне до сих пор ничего не сказала. – Да я бы сказала. Но тебя дома очень долго не было, – напомнила Базилио. Строго говоря, это не совсем так. Дома я исправно появлялся. Но вступить в контакт с моим разумом в эти прекрасные моменты и правда было несколько затруднительно. Потому что, по свидетельствам очевидцев, обычно я сперва засыпаю, а уже потом в порыве лунатического энтузиазма отправляюсь Темным путем в свою спальню, сонно бормоча, что человек должен спать дома. Потому что я консерватор и домосед. В глубине души. Где-то на самом дне ее пропасти. – Ладно, – сказал я. – Учеба в университете, если верить всему, что я об этом слышал, далеко не самое худшее, что может произойти с человеком. Знаю кучу людей, с которыми это случилось; вроде бы все выжили. Но зачем так спешить? Лично я бы на твоем месте еще пару дюжин лет бездельничал в свое удовольствие. Неужели ты уже заскучала? – Нет, что ты! – серьезно возразила Базилио. – Мне рассказывали, что такое скука, а Дримарондо любезно зачитал мне соответствующую словарную статью; честно говоря, сомневаюсь, что мне когда-нибудь доведется испытать это необычное ощущение. Просто сэр Шурф сказал, что мне следовало бы серьезно подумать о получении образования. И предпринять соответствующие шаги. Ага. Вот оно что. – Ну знаешь. Если все начнут делать все, что говорит сэр Шурф… – на этом месте я умолк, потрясенный масштабами услужливо нарисованной моим воображением катастрофы: идеального, совершенного мира, где безупречные существа, крайне отдаленно напоминающие живых людей, вдохновенно совершают разумные поступки в режиме нон-стоп, прерываясь только ради философских диспутов и чрезвычайно полезных дыхательных упражнений. И отросшие от такого образа жизни ангельские крылья трепещут на умеренно свежем, аккуратном и дисциплинированном ветру. В столь умиротворяющей апокалиптической обстановке мой друг наконец-то сможет спокойно лежать на пляже, не отвлекаясь на исправление бесчисленных несовершенств мира, а больше ему для счастья ничего не требуется. Он, можно сказать, аскет. – Сэр Шурф чрезвычайно убедительно аргументировал, – заметила Базилио. – Что-нибудь о необходимости получения систематизированных знаний, способствующих формированию глубокого мышления? – вздохнул я. – Ну, это, наверное тоже, – неуверенно сказала Базилио. – Но в основном он упирал на то, что мне следует воспользоваться возможностью получить уникальный опыт беспечной студенческой жизни: толпы веселых приятелей, дурацкие ссоры по пустякам, счастливые примирения, бесконечные споры о смысле жизни, незаметно превращающиеся в вечеринки, подготовка к экзамену в последнюю ночь и все в таком роде. Сказал, будь он сейчас юным бездельником вроде меня, ни за что не упустил бы шанс так весело провести пару дюжин лет. Тем более, что магии в этом доме меня все равно как-нибудь да научат, а вот беспробудно пьянствовать и безответственно флиртовать с кем попало – вряд ли. Для этого ты слишком серьезный человек. – Так и сказал? – изумился я. – Примерно так. Наизусть его речь я, к сожалению, не выучила. – Это ты зря. Изумительный вышел бы компромат на Великого Магистра Ордена Семилистника. Продали бы его «Суете Ехо» за тысячу корон и жили бы потом припеваючи… Впрочем, ладно, и так не особо бедствуем. Но насчет беспробудного пьянства он все-таки погорячился. Ты же даже обычную человеческую еду не ешь. Только иллюзорную. – Ну так иллюзорное вино тоже можно наколдовать, – отмахнулась Базилио. – Хотя дело, как я понимаю, не в самом вине. А в атмосфере студенческих вечеринок. Сэр Шурф говорит: лучшее, что мы можем сделать для своего сознания – предоставить ему как можно более разнообразный жизненный опыт. И почему бы не начать с приятного, если уж обстоятельства не препятствуют. – Дело говорит, – согласился я. – По существу мне возразить нечего. Я и сам, честно говоря, с удовольствием стал бы студентом, да на вступительных экзаменах провалюсь. У тебя гораздо больше шансов. – Я так уже не думаю, – мрачно сказала Базилио. – Во всяком случае, не в этом году. За лето я точно не подготовлюсь. Все говорят: легко, легко. А я даже не знаю, с чего начинать! – Я тоже не знаю. И хотел бы тебе помочь, но только с толку собью… Но слушай! В этом Мире полно людей, которые прекрасно знают, с чего следует начинать подготовку к вступительным экзаменам. И на каком месте ее заканчивать, чтобы не сойти с ума. Получается, тебе просто нужен такой человек. Репетитор. В смысле учитель. Или даже несколько, по числу предстоящих экзаменов. – А что, бывают такие люди? – удивилась Базилио. – А где с ними можно познакомиться? И как уговорить, чтобы помогли? – Совершенно точно бывают. И уговаривать их особо не нужно, достаточно заплатить. Это же просто профессия. Нумминорих наверняка может порекомендовать кого-нибудь стоящего. Я с ним пого… Нет, лучше сама поговори. – Потому что ты забудешь? – вздохнула Базилио. Я развел руками. Дескать, все правильно понимаешь. И был таков. Это было мое первое лето в Ехо после очень долгого отсутствия. И я вовсю наверстывал упущенное, которое, разумеется, невозможно наверстать. Но все равно хочется. И желание это неодолимо. И счастье, когда на него не хватает времени, ощущается почти как беда, но все равно остается счастьем, таким огромным, что ни в одного живого человека не поместится, будь он хоть сто раз угуландский колдун. И жизнь от всего этого становится совершенно невыносимой. Невыносимо прекрасной, но кому от этого легче. Уж точно не мне. Тем не менее, я кидал и кидал дрова в эту топку. Больше, еще больше всего – новых впечатлений, работы, друзей, заклинаний, зрелищ, прогулок, загадок, требующих немедленной разгадки, путешествий, трактиров, удивительных сновидений, книг, задушевных ночных разговоров, леденящих кровь тайн и банальных ежедневных открытий, неизбежных для новичка, каковым я, строго говоря, все еще остаюсь. Я хочу сказать: еще никогда в жизни я не был настолько занятым человеком. Даже в те ужасные (но все равно блаженные) времена, когда сэр Джуффин Халли регулярно объявлял, что еженощные дежурства в Доме у Моста вовсе не дают мне права отсутствовать на службе днем. Однако спал я в ту пору, пожалуй, все-таки побольше, чем сейчас, – по той простой причине, что друзей, приятелей и просто знакомых у меня было гораздо меньше. И трактиров, регулярно появляться в которых я считал своим долгом, раз-два и обчелся. И ходить Темным Путем я еще не умел, а значит, был избавлен от мучительной необходимости ежедневно выбирать, на берегу какого из морей мне нынче угодно любоваться закатом. И еще великое множество наслаждений, включая регулярное хождение по потолку было мне в ту пору совершенно недоступно. Что само по себе, конечно, довольно досадно, но на практике способствовало душевному покою и долгому крепкому сну – по большей части, в положении сидя, но этому искусству я научился, можно сказать, мгновенно. С полпинка. Спать на ходу с открытыми глазами, поддерживая более-менее осмысленный диалог, оказалось гораздо трудней. Я пока не справляюсь. В общем, нет ничего удивительного, что, когда несколько дней спустя Базилио спросила, разрешу ли я ее учительнице приходить в Мохнатый Дом или им следует подыскать другое место для занятий, я сперва вообще не понял, о чем речь. – Что за учительница? Чему она собирается тебя учить? – Математике, конечно, – вздохнула Базилио. – Сочинение по истории Соединенного Королевства я, пожалуй, и без дополнительной подготовки как-нибудь напишу; Дримарондо говорит: там на самом деле всего-то и надо – продемонстрировать связность мышления, общую эрудицию и умение управляться с самопишущими табличками, на остальное смотрят сквозь пальцы. А вот математика… Тогда я наконец сообразил, что речь о вступительных экзаменах. Похоже, Базилио твердо вознамерилась побороться за право участвовать в студенческих попойках. – В своем кабинете ты можешь принимать вообще кого угодно, включая портовых нищих и беглых владык Арвароха, – сказал я. – Но в гостиной – только тех, кто понравится мне и собакам. Мнение кошек по-хорошему тоже следовало бы учитывать, но тогда в этом доме не останется никого кроме тебя. – Ну, конечно, мы будем заниматься в кабинете! – просияла Базилио. – Но вообще она, по-моему, симпатичная. Хотя, конечно, очень строгая. Почти как ты. Я был потрясен столь высокой оценкой. Стать образцом строгости, пусть даже в глазах отдельно взятого юного чудовища я, честно говоря, даже не мечтал. Просто не мог вообразить столь головокружительную карьеру. – Я имею в виду, при первом же взгляде на нее сразу ясно: если ей что-нибудь придется не по нраву, всем конец, – пояснила Базилио. – Но к тебе я довольно быстро привыкла, значит и с леди Тайярой как-нибудь сумею поладить. – С леди Тайярой, – повторил я. Просто чтобы занять делом свою нижнюю челюсть, которая так и норовила отвиснуть. И ее можно понять. – Леди Тайяра Ката, – кивнула Базилио. – Нумминорих говорит, она способна научить математике даже равнинного крёггела[4]. – А что, равнинные крёггелы от природы неспособны к точным наукам? – Доподлинно это неизвестно. Просто до сих пор не было возможности проверить. Говорят, у равнинных крёггелов настолько вздорный характер, что стоит им услышать: «Дважды два четыре», – тут же начинают спорить: «С какой это стати четыре? Что за чушь? Кто тебе такую глупость сказал?» – и это, сам понимаешь, несколько затрудняет дальнейшее обучение. Я был вынужден признать, что, скорее всего, так и есть. – Тем не менее, Нумминорих совершенно уверен, что леди Тайяра смогла бы найти подход даже к равнинным крёггелам – при условии, что они сами к ней пришли бы. Гоняться за ними по болотам она ни за что не станет. Вероятно, именно по этой причине среди выдающихся математиков Соединенного Королевства ни одного равнинного крёггела пока нет, – завершила Базилио. – Если ты собиралась повернуть разговор так, чтобы я захотел познакомиться с этой леди, у тебя отлично получилось, – сказал я. – Обожаю женщин, которые не гоняются по болотам за крёггелами. В наше время такие большая редкость! Когда у вас первый урок? – Вот уже… – она ловко поймала панически мечущиеся по столу часы; даже думать не хочу, кто и зачем их так жестоко заколдовал, – буквально через десять минут. Я хотела спросить разрешения раньше, но… – Меня не было дома, – вздохнул я. – А ты никак не могла решить, достаточно ли серьезен этот вопрос, чтобы воспользоваться Безмолвной речью, которую я терпеть не могу. Имей в виду, я высоко ценю твою деликатность. И смотрю на тебя совсем не сердито, а просто с ужасом и отчаянием человека, которому предстоит неотвратимое знакомство с учительницей математики. Я их с детства боюсь. – Правда? – изумилась Базилио. – Тогда знаешь что? Спрячься в башне. Я ее туда не пущу! – Спасибо, друг, – улыбнулся я. Рад, что ты готова меня защитить. Но тогда я умру от любопытства. А умирать мне сейчас никак нельзя. Кучу народу подведу. – …Вижу вас как наяву, – сказала леди Тайяра Ката. И буквально на миг прикрыла глаза ладонью. По этому жесту можно довольно много понять о незнакомом человеке. Дети и приезжие, недавно познакомившиеся с нашими правилами хорошего тона, стараются выполнить ритуал правильно, честно зажмуриваются и руку от глаз не убирают, пока не договорят приветственную фразу; я сам поначалу так делал, чего уж там. Военные и полицейские резко поднимают руку и растопыривают пальцы, стараясь закрыть все лицо; Королевские придворные, напротив, совершают плавное движение, и кисть руки при этом выглядит почти вызывающе расслабленной. Отставного колдуна из давно упраздненного Ордена легко опознать по плотно сжатым напряженным пальцам, выдающим готовность в любой момент атаковать нового знакомого. Купцы, моряки и другие деловые люди торопливо взмахивают рукой, обычно даже не доносят ее до лица, всем своим видом показывают: мы взрослые люди и знаем цену формальностям. Студенты и подражающие им старшеклассники обычно разворачивают руку ладонью наружу, а фразу: «Вижу вас как наяву», – сокращают чуть ли не до «ву». А вот такой короткий, небрежный, но элегантный, совершенно естественный жест, как у леди Тайяры, выдает выходцев из древних аристократических семей, с чьей точки зрения нынешняя Королевская династия – безродные провинциальные выскочки, да и легендарный основатель Соединенного Королевства Халла Махун Мохнатый не то чтобы особенно родовит. Вслух они это, ясное дело, даже наедине с собой не произнесут, но думают достаточно громко. Так, что воздух звенит. В общем, я сделал вывод, что леди Тайяра Ката то ли происходит из старинной аристократической семьи, то ли зачем-то переняла соответствующие манеры. Если так, преклоняюсь перед ее мастерством. Лично мне эта небрежная элегантность так и не далась, сколько ни бился. А вызывавшаяся быть моим инструктором леди Меламори на четвертом занятии честно призналась, что еще никогда в жизни не была так близка к убийству на почве затмевающей разум ярости. Даже когда, нарисовав от скуки карточную колоду, пыталась научить суровых арварохских воинов играть в «Крак». Голос у леди Тайяры был звучный, глубокий и такой теплый, что мне захотелось немедленно начать учиться математике. То есть на самом деле совершенно все равно чему, лишь бы эта женщина говорила со мной, не умолкая. Но она явно не собиралась услаждать мой слух. Поздоровалась и равнодушно отвернулась, всем своим видом показывая, что формальность, ради которой нам пришлось встретиться, благополучно улажена, и теперь было бы неплохо, если бы я тоже это осознал и убрался куда-нибудь подальше. Я давно привык, что все новые знакомые смотрят на меня с откровенным любопытством, плавно переходящим в суеверный восторг, и до сих пор искренне считал, что очень этого не люблю, так что, по идее, должен был обрадоваться ее безразличию. Но вместо этого почти всерьез огорчился. Сам от себя не ожидал. Леди Тайяра Ката была чрезвычайно интересной особой. Видимо, из-за голоса она в первый момент показалась мне высокой и статной; на самом деле учительница едва доставала до плеча долговязой Базилио. Небольшая, крепко сбитая женщина средних лет, круглолицая, темноволосая, кудрявая, таких обычно не замечаешь в уличной толпе, вернее, просто не отличаешь одну от другой, очень распространенный в наших краях тип. Однако я сразу понял, что передо мной незаурядная личность. И, готов спорить, могущественная ведьма, по крайней мере, потенциально. Что-что, а чужую силу я чую безошибочно. И очень это ощущение люблю. Я чуть было не спросил: «Вы уверены, что собираетесь учить девочку именно математике, а не тремстам Утренним Смертным Заклятиям?» – но вовремя прикусил язык. Чего доброго, обидится, откажется иметь с нами дело, и Базилио будет сутки реветь, уткнувшись в задачник. Нет уж. Пусть занимаются, а я пока займусь сбором сплетен. Благо мне есть кого расспрашивать о новых знакомых. И, по удачному стечению обстоятельств, именно этому неиссякаемому источнику полезных знаний я давным-давно задолжал совместный обед. * * * – Леди Тайяра Ката? Ха! Будь на твоем месте кто-нибудь другой, я бы сказал, что впервые слышу, но с тобой так шутить бесполезно. Не оценишь степень абсурда. Сэр Кофа Йох выглядел чрезвычайно довольным. Он и так-то не слишком похож на страдальца, особенно когда сидит в новомодном трактире «Йопс[5] у нас», за обеденным столом, над которым на высоте вытянутой руки неторопливо кружат так называемые «маленькие радости дня» – бесплатные соусы, салаты и пирожки, способные приятно дополнить любой заказ. Но сейчас Кофа натурально сиял, предвкушая, как будет меня просвещать. Его можно понять, я – благодарная аудитория. Мало того, что не знаю общеизвестных фактов, так еще и не стесняюсь в этом признаваться. И в рот рассказчику смотрю качественно, в смысле искренне погибаю от любопытства. И перебиваю исключительно от избытка энтузиазма. Сам бы за такого слушателя дорого дал. – С этой леди связан один из самых громких скандалов начала Эпохи Кодекса, – объяснил Кофа. – Ну и сама по себе она выдающаяся личность. Примерно шестьсот лет назад леди Тайяра Ката была одной из самых великих математиков своего времени. – Сколько-сколько лет назад? – Кончай придуриваться, сэр Макс. А то ты не знаешь, что для мало-мальски могущественного человека это вообще не возраст.