Полина улыбнулась: – Тогда мне казалось – вечность, а потом получилось, что меньше года. – Он вернулся? – уточнила Лёля. – Ваш муж вернулся к вам? – Мне его Ирина вернула. – Как?! – хором спросили писательница Поливанова и её подруга Лёля. Полина посмотрела на них обеих и засмеялась. – Очень просто! Привезла и сказала – забирай. – Подождите, подождите, – взволнованно заговорила Маня. – Такого даже в романах не бывает! Что значит – вернула? Что значит – забирай?.. – Видели бы вы сейчас свои физиономии, девочки! – Не томите, – попросила писательница жалобно. – Рассказывайте, Поля! Видно было, что эту часть своей жизни Полине рассказывать весело и приятно, да и Мане ужасно хотелось, чтобы скорее наступил феерический финал, вернулась большая любовь и всё стало на свои места. – Он давно катается, – продолжала Полина, наливая Мане чай. – В смысле, на мотоцикле. Уже лет пятнадцать, наверное. Мы когда первые деньги заработали, мотоцикл купили! Не машину, не мебель – мотоцикл! И стали кататься. В Финляндию ездили, в Германию, на Алтай!.. – До Алтая не то чтоб рукой подать, – заметила Маня. – Так в этом весь смысл! Ехать далеко и быстро!.. И чтоб с собой только запасные штаны и сапоги, а больше ничего. Это так… увлекательно! – Опасно, – пискнула Лёля. – Все, кто по-настоящему катается, знают, что опасно, а что нет, – отмахнулась Полина. – Дюша знает!.. С ним не опасно. Но в аварию он всё-таки попал. Я потом его спрашивала, он говорит, что тогда соображал плохо. Голова была занята вопросом, во что превратилась наша с ним жизнь, а не безопасностью на дороге. Вот он и разбился, довольно сильно. Когда из больницы его выписали, ходить он не мог. И вообще никто не брался предсказать, сможет в будущем или нет. Вот Ирина его и вернула. Привезла и говорит: «Твой муж, ты и ухаживай, мы с ним вместе и не жили совсем, подумаешь, три раза на курорт съездили! А я за инвалидом ходить не собираюсь. И уехала». – Вот это да, – от души сказала Маня. – А дальше как? – спросила Лёля. – Дюша, то есть ваш муж, ведь совсем никакой не инвалид!.. – Стали мы потихоньку с силами собираться, – продолжала Полина. – Я нашла толкового травматолога, сделали операцию на ноге, ребята-байкеры какого-то кудесника приволокли, который реабилитации учился у самого Дикуля. И всё получилось. Через полтора месяца он почти ходил, а следующим летом мы уже кататься поехали! Правда, недалеко, до Пскова, и с ребятами, одних нас не отпустили, но ведь поехали! – А сейчас? – Да вы же видели! Сейчас всё хорошо, бегает! – Да не-ет, – отмахнулась Маня. – Почему после такой истории Ирина у него работает?! Как она там оказалась? Полина помрачнела. – Мы долго с ней не виделись, а потом она попросила у меня прощения. И у Дюши тоже. – Прощать – дело хорошее, богоугодное. А дальше что? – Она стала приезжать, каяться, говорила, что совсем одна, семьи нет, помощи ждать неоткуда. А её как раз с работы уволили. И нам пришлось… – Её трудоустроить, – договорила Маня язвительно. – А как же! Вы ближайшие родственницы, сёстры! Ты за неё отвечаешь, а она несчастная, да? Подумаешь, мужа увела, он сам виноват, что соблазнился! Она-то тут при чём? Не умирать же ей от голода и лишений!.. А у него на работе полным-полно мужиков, глядишь, и подыщет себе какого-нибудь приличного. Да? Полина кивнула. – И фотографию вашу общую она на столе держит, чтоб никто в конторе не забывал – она родственница босса, лицо неприкосновенное! Она бы, конечно, лучше свою фотографию в объятиях твоего мужа приспособила, но пока опасается. Потом перестанет опасаться, жди!.. Маня сердито потянулась за лимонным пирогом, опрокинула чашку. Та звякнула, Волька гавкнул. – Нет, родственный долг – это прекрасно и правильно! Но только непонятно, чего вы с Дюшей добиваетесь? Чтобы твоя сестрица ещё раз его увела?.. – Насколько я понимаю, – проговорила Полина не слишком уверенно, – это уж совсем невозможно… – Да почему невозможно-то? Я вот так теперь думаю: она к Эмилии приходила, к моей тётке, за каким-нибудь адским приворотном зельем! Или чтоб Эмилия колдовской ритуал провела, сглаз, порчу, проклятие на тебя наслала. Я не знаю, что там они насылают. Тётка отказалась, и эта твоя Ирина её прикончила! – Господи, что такое ты говоришь… – Я всего лишь пытаюсь логически мыслить! – заявила Маня. – Видишь, как всё для Ирины неловко сложилось? Дюша инвалидом не стал, газовые установки или какие они там?.. – Азотные… – Азотные установки процветают, ты живёшь во дворце, кругом дивный сад и волшебная флейта. А сестра твоя несчастная пропадает в квартире на Каменноостровском проспекте совсем одна, и никакой флейты! Вот клянусь вам, девочки, теперь она взялась действовать решительно. Ей всего-то и надо – избавиться от Дюшиной жены, то есть от тебя, дорогая Поля. Тем более ты уже болела! И всё это, – Маня, сверкая глазами, поднялась и обвела рукой по сторонам, – достанется ей в наследство. Заставить Дюшу жениться – плёвое дело, она один раз его уже заполучила. – Маня, – Лёля попробовала вклиниться в писательский пыл, – мы ведь не знаем! – Но мы знаем, что Эмилия наотрез отказалась делать то, о чём её попросила Ирина! Тётя сказала, что это тёмное и наказуемое дело! И выгнала её. А она вернулась и задушила Эмилию. Полина, кажется, потеряла дар речи, а Лёля не потеряла и спросила: – Зачем? Маня секунду подумала: – Например, затем, чтобы Эмилия никому ничего не рассказала. Ведь когда тётя отказалась, Ирина вполне могла пригрозить, что найдёт наёмного убийцу. Что порча или сглаз – это так, полумера, и от сестры можно избавиться раз и навсегда. Это, конечно, опасно, но… – Маня, ты роман сочиняешь? – Я рассуждаю! – отмахнулась Маня. – Ведь так могло быть? – Нет, – тут же сказала Полина. – Я не верю. – Да ты вообще блаженная! Не верит она! – Маня нагнулась к Полине. – Ты ведь один раз почти потеряла любимого человека! И всё простила, да?.. – Мы сами не знаем, что тогда случилось! – взмолилась Полина, вид у Мани был грозный. – Как будто морок напал, и на меня, и на него! Я ничего не замечала, а он вообще был странный, как будто не в себе! Пить стал много, в тоску впадать! – А что, если и тогда твоя сестра обращалась… к колдунам? Не к тёте, положим, но к кому-то обращалась! И это на самом деле был морок? – Маня, – предприняла Лёля очередную попытку вмешаться, – ты же не веришь в колдунов и экстрасенсов! – Я не верю! Но что же делать, если получается, что они есть и на самом деле что-то… умеют!.. Она грузно плюхнулась обратно на диван и стала тереть под столом коленку. На перильца беседки слетел воробей, весело попрыгал туда-сюда, наклонил голову, посмотрел на Вольку, встопорщил крылья и улетел в куст жасмина. В отдалении гудела газонокосилка, пахло травой, цветами и летом. – И я не понимаю, – нарушила молчание Маня, – как быть дальше. Нужно устроить твоей сестрице какую-то хитрую ловушку! Чтобы она сама призналась. – В чём? – тихо спросила Полина. – В том, что задушила твою тётю, или в том, что собиралась… убить меня? – Да она, может, и сейчас собирается! – дёрнула плечом Маня. – Мы не знаем. – Я расскажу Дюше, – решила Полина. – Он что-нибудь придумает. – Давно пора рассказать, – согласилась Маня. – Только он тебе не поверит. И скажет, что всё это бабские выдумки. – Мы слишком многого не знаем, – проговорила Лёля задумчиво. – Зачем Эмилия отдала мне фигурку? Просто так? Или с каким-то смыслом? И что я должна вернуть? Именно Хотэя? И кто тогда приходил к нам с Марфой?.. И пугал нас? – Всё-таки я расскажу Дюше, – повторила Полина. – Здесь неподалёку дача, где я провела ночь, – объявила писательница Поливанова. – И я понятия не имею, чья это дача и как я там оказалась! Помнишь, в то утро, когда мы с тобой встретились, Поля? Полина с тревогой посмотрела на Маню и кивнула. – Ты тогда спросила, в каком мы городе! Я ещё подумала, что все писатели рано или поздно допиваются до белой горячки. – Мне до горячки ещё далеко, – объявила Маня. – А на дачу мы сейчас наведаемся. Полину «на дело» с собой не взяли. Маня сказала, что она слишком недавно «в команде Чипа и Дейла», чтобы ввязываться в авантюры. Лёля тоже не хотела ввязываться и ныла, что лучше вернуться в «Асторию» и обратиться в правоохранительные органы. – В нашем с тобой случае, – сказала Маня внушительно, – органы – это господин товарищ полковник Никоненко. К другим… э-э-э… органам нам обращаться не имеет никакого смыла, нас никто не станет слушать. А если мы обратимся к господину товарищу полковнику, он начнёт вопить, потрясать своим «Вейллер Байярдом», извергать дым из ноздрей и пар из ушей. И моментально разгонит нас по домам. А нам по домам нельзя. – Маня независимо посмотрела в сторону. – У тебя замки сломаны и матрасы вспороты. У меня Алекс не в духе. Они шли по узенькой асфальтовой дорожке вдоль кромки деревьев, за которыми блестел, словно масляный, Финский залив. Вольку спустили с поводка, слышно было, как он фыркает и шурует в кустах, пугая птиц. – Где-то здесь был этот дом, – всматриваясь в заборы, говорила писательница Поливанова. – Я его плоховато запомнила, потому что лезла через дырку в заборе.