– Ну что же, пойдемте, покажете, что у вас есть. Зайдя в фургон, Дмитрий вытащил из-за пазухи замызганный платок и, развернув его, аккуратно разложил поверх содержимое. Глаза Каца сверкнули, и он стал поочередно перебирать лежащие перед ним предметы. – Занятные вещицы, – задумчиво протянул он. – И сколько господин Линдфорс хочет за них? – Триста рублей. – Вы с ума сошли! Да тут едва ли будет на сотню! – Вот эти золотые часы, – спокойно отвечал ему Будищев, по очереди приподнимая предметы, – стоят по меньшей мере полтораста. Серебряный портсигар с золотыми вензелем и монограммой – восемьдесят. В заколке для галстука самый настоящий бриллиант, причем не маленький, ну, и остальное тоже чего-то стоит. Триста рублей – это очень скромная оценка, Абрам Осипович. – Вот только не говорите мне, что это фамильные вещи Линдфорсов. Вряд ли у их деда – генерала на портсигаре могла быть арабская вязь. – А почему нет? Старик где только ни воевал! – Ну, хорошо, только из уважения к деду, двести руб лей! – Что-то вы не слишком уважаете его превосходительство. – А что делать? Я ведь не Грегер и даже не Горвиц с Коганом…[74] я всего лишь Кац! – Двести восемьдесят. – Простите, молодой человек, а господин подпоручик точно знает, что вы продаете эти вещи? – Абрам Осипович, мне показалось, или вы меня только что обвинили в воровстве? – Простите, я не так выразился. Господину подпоручику вообще известно, что у него есть такие вещи? Двести рублей. – Двести пятьдесят. – Только из уважения к роду Линдфорсов, – вздохнул Кац, – у ведь меня бабушка из Курляндии. Двести двадцать пять! – Ваша бабушка гордилась бы своим внуком! Черт с вами, давайте. – Вот, извольте, – засуетился портной и принялся отсчитывать деньги. – С вами приятно иметь дело, молодой человек. Если у вас еще будет поручение такого рода от господина подпоручика, не стесняйтесь. – Всенепременно. – Кстати, – спросил еврей, убирая покупки с глаз, – а почему же вы все-таки не пришли к моему зятю. Уж пара-тройка сотен у него бы нашлась… – По трем причинам, Абрам Осипович. – Очень интересно! И по каким же? – Ну, во-первых, ваш зять непременно попробовал бы подсунуть мне для оплаты одну из своих девочек, а я так давно не видел женщин, что мог сдуру согласиться. – Занятно, а другие две? – Во-вторых, тут же все на виду. Сами посудите, нижний чин, зашедший к портному, это одно дело, а вот в офицерский бордель – совсем другое! – А вы весьма предусмотрительный молодой человек. Это очень похвально! – Спасибо. Всего доброго. – До свиданья, хотя постойте, вы же не сказали мне о третьей причине! – Видите ли, любезнейший Абрам Осипович, дело в том, что братья Линдфорс вчера были в заведении вашего зятя и изрядно там задолжали. Всего вам доброго! – Вот шлимазл![75] – неизвестно к кому обращаясь, сокрушенно вздохнул Кац и покачал головой. Покинув портного, Дмитрий в приподнятом настроении отправился в лазарет. Хотя он прекрасно понимал, что маркитант заплатил ему едва ли треть от настоящей цены трофеев, однако придерживался мысли, что лучше синица в руке, чем утка под кроватью. В самом деле, если начальство каким-либо образом нашло бы у него эти ценности, да еще в таком количестве, то избежать обвинения в мародерстве и последующих арестантских рот вряд ли получилось, а деньги… деньги не пахнут. – Здорово, Северьян! – поприветствовал он Галеева, которого, собственно, и пришел проведать. Ранен унтер был довольно легко – пуля пробила руку навылет, не задев кость, а потому избежал отправки в госпиталь, получая необходимое лечение на месте. В общем, он уже выздоравливал, а потому готовился к возвращению в часть. В смысле, с озабоченным лицом рассматривал свои сапоги. Некогда щеголеватая форменная обувь пребывала ныне в жалком состоянии. Голенища обтрепались, каблуки стёрлись, а носки хотя и не просили еще каши, но были довольно близки к этому. Видимо, поэтому он не услышал, как подошел Будищев, и потому вздрогнул, когда тот обратился к нему: – Здорово, Северьян! Чего ты на чеботы так смотришь, будто тебе их подменили, пока спал? – Тьфу ты, напугал проклятый, – добродушно усмехнулся тот. – Откуда тебя черти принесли? – Да так, шел мимо, дай, думаю, зайду. – Проведать? – Типа того, – улыбнулся Дмитрий и, вынув из-за пазухи кисет, протянул его старшему товарищу. – На-ка вот, держи. – Ишь ты, табак, – удивился, принюхавшись, Галеев, – ты же вроде не куришь? – Для хороших людей держим, – пожал плечами Будищев. – Вот за это спасибо! А то мы тут с табачком бедствуем… духмяный-то какой… – Ну, дык, фирма веников не вяжет, а если вяжет-то фирменные, не «Родопи», конечно, но табачок – первый сорт! – Хороший ты парень, Митька, – крутнул головой унтер, – еще бы говорил по-человечески, цены бы тебе не было. Как там в роте дела? – Да как, – пожал плечами парень, – пока ты в лазарете балду гоняешь, взвод Митрофанов принял, а отделенным Хитров стал. – Ишь ты, паскудник, вылез-таки! – Ну так, сам, поди, знаешь, что он у Венегера в почете. – Это точно. Погоди, а ты как же? Ты же унтер, да крестов уже два… Кстати, откуда? – Не поверишь, опять мне турецкий генерал в прицел залез. – Бедовый ты! – А то! Ну, так вот, Линдфорсу опять велено команду собрать, а я там взводным унтером буду. Только команда не как раньше из охотников, а по-новому. Солдат перевооружат на трофейные винтовки, да две картечницы в придачу. Будем турок в оборот брать. – Что-то я раньше за тобой такого рвения не припомню? Прежде ты за свободу болгар в бой не рвался. – Характер дурацкий, – пожал плечами Будищев. – Воевать, так в полную силу! – Это понятно, от меня-то чего хочешь? – Да я слышал, ты скоро выздоровеешь… – И? – Окороти Хитрова! Совсем Федьку заездил, паразит. – А сам? – Если я за него возьмусь, дело может плохо кончиться! Ты же знаешь, мы с ним как кошка с собакой. – Ага, с тебя станется. Ладно, потолкую с Васькой. – Спасибо, Северьян, с меня причитается! – Что это у нас тут такое! – строгим голосом прервал их беседу подошедший Гиршовский. – Ну, конечно, Будищев, кто же еще. – Здравия желаю вашему высокоблагородию! – вытянулся в ответ Дмитрий. – Здравствуй, братец. Пришел товарища проведать? – Так точно! – Похвально. Но тебе пора уходить. – Слушаю, ваше высокоблагородие! – Хотя погоди, ступай за мной, есть одно дело… Выйдя вместе с доктором наружу, они направились к большой палатке, игравшей роль операционной. Оставшись наедине с ним, врач вопросительно взглянул на Будищева. – Иван Иванович вчера показывал мне прелюбопытный ятаган, – неопределенно сказал Гиршовский.