– Так я могу надеяться? – Будьте покойны, поручик. Кстати, формально ведь охотники не ваши, что вы за них так переживаете? Лицо поручика на мгновение потемнело, но, несколько раз вздохнув, он вернул себе самообладание и тихо, но вместе с тем твердо, ответил: – Я повел их в бой, стало быть, мои! Цесаревич Александр шел вперед, так широко шагая, что свита едва поспевала за ним. Высокий и при этом довольно плотный, скорее даже грузный человек, в атаманском мундире[54] с генеральскими эполетами, он производил внушительное впечатление. От роду ему было всего тридцать два года. Вот уже месяц он командовал русскими войсками, объединенными в Рущукский отряд, но в настоящем деле пока еще не был, а сейчас направлялся с инспекцией в госпиталь. Впрочем, инспекцией это называлось только для формы. Разумеется, никто не ожидал, что великий князь примется считать казенные подштанники и сличать их с числом, указанным в ведомостях, или же проверять, как приготовлена пища. Хотя, даже если бы ему в голову взбрела подобная блажь, начальник госпиталя Аристарх Яковлевич Гиршовский мог быть абсолютно спокоен. Порядок в его богоугодном заведении был образцовый! Паче того, перед визитом наследника престола все просто выскоблили и привели к крайней степени совершенства, какое себе только можно вообразить. Но, как говорится, человек предполагает, а бог располагает. Один из недавно доставленных из действующей армии раненых имел неосторожность очнуться и попытался встать, чтобы отправиться в нужное ему место. Как на грех, из медперсонала рядом никого не оказалось, потому как сестры милосердия в этот момент тайком глазели на цесаревича и его свитских, а врачи во главе с Гиршовским встречали высокого гостя. Торопившийся великий князь стремительно преодолел расстояние между приемным покоем и палатой и, вспугнув сестричек, ворвался внутрь, едва не налетев на ковыляющего к выходу солдата с перевязанной головой. Как ни худо было Федьке Шматову, а то, что перед ним полный генерал, он сообразил, а потому попытался вытянуться во фрунт, опираясь при этом на костыль. – Здравия желаю вашему высокопревосходительству! – отрапортовал он слабым голосом. Великий князь не без иронии оглядел фигурку в одной нательной рубахе и не слишком чистых кальсонах, но все же остался доволен. – Кто таков? – Болховского полка рядовой Шматов. – Где ранен? – У Езержи! – Крепко дали турку? – Так точно! – В какой роте служил? – В охотничьей команде. Последние слова Федька произнес уже заплетающимся голосом, покачнулся и наверняка бы упал, если бы Александр не помог ему. Свитские тут же бросились на помощь цесаревичу, и обратно к кровати Шматова несли великий князь, генерал и два флигель-адъютанта. – Ну, это сразу видно – герой! – пробасил наследник престола и приколол обеспамятевшему солдату на грудь крест. – Его в списках нет, – робко шепнул ему Ванновский[55]. – Так внесите, – отозвался тот, – чай, молодец не в штабе штаны протирал. В следующий раз Шматов очнулся уже вечером и слабо застонал. – Очнулся, кавалер? – наклонилась над ним девушка в костюме санитарки. – Что вы, барышня, какой я кавалер… – Георгиевский. Радуйся, солдатик, тебя сам цесаревич наградил! – Эва как… ой… – Что такое, голубчик? – Мне бы это… – Утку? – Ага, ее. Начало августа прошло в долгих маршах. Наконец к девятому числу Болховский полк оказался между деревнями Папикой и Султанкой. Накануне туркам удалось занять деревню Аярсляр, выбив оттуда батальон нежинцев, и теперь русские войска готовились к контратаке. – Будищев! – кричал во всю глотку молодой солдат, так что его, наверное, слышно было и на турецких позициях. – Чего тебе? – спросил Дмитрий, материализовавшись у него за спиной. – Дык это, – вздрогнул от неожиданности тот, – ротный кличет… – Ну, раз кличет – пошли, – пожал плечами тот и, закинув на плечо винтовочный ремень, зашагал за денщиком поручика Михая. – Слышь, Граф, – поинтересовался посланец, – а почему у тебя турецкая винтовка? – Чтобы ты спросил, – отрезал Будищев, не расположенный к разговору. Но денщика, звали которого Мишка Маньков, было так просто не унять. И не подумав обидеться, он продолжал: – А отчего ты не спросишь, почто тебя ротный позвал? – Так тебе откуда знать? – пожал тот плечами. – А вот и знаю! – Ну и дальше знай. – И за что тебя только Графом прозвали, такого нелюбезного? – Вот именно за это. Вскоре они добрались до места и застали поручика беседующим с непонятно откуда взявшимся подпоручиком Линдфорсом. – Ну вот, Иван Иванович, и ваш подчиненный. Вкратце я вам ситуацию обрисовал, а он доложит подробности. – Здравствуй, Будищев, – широко улыбнулся подпоручик, как будто увидел родного человека. – Здравия желаю вашим благородиям! – Да ты, я вижу, уже ефрейтор? – Так точно! – Чертовски рад тебя видеть. – Поправились уже, господин подпоручик? – Если честно, я сбежал, – доверительно шепнул солдату офицер, когда они пошли к месту расположения охотников. – Ужасно надоело в лазарете валяться! – Ну, тут вас развеселят. – А что такое? – Да ничего, если не считать, что турецкие пули частенько долетают до нас. Хорошо хоть на излете и потому не убили никого. – Как ты стал ефрейтором? – А я знаю? Поручик написал представление, полковник подписал, и вот, пожалуйста, пришивай галун к погону. Селиверстова-то от Езерджи вперед ногами унесли, а совсем без старшего вроде как нельзя. – Царство небесное, – стушевался Линдфорс, – а кто еще? – Еще Лиходеева похоронили да Шматова с Федотовым в госпиталь отправили, а остальные пока целы. Стрелкам в том деле куда больше досталось. Да и что нам сделается, в поисках больше не были, в рекогносцировку не ходили. Живем как у Христа за пазухой. – Поручик не притеснял? – Да как вам сказать, ваше благородие, – пожал плечами Дмитрий, – он долго после того боя будто мешком стукнутый ходил. И своих-то толком не гонял, что уж тут про нас говорить. Даже в рыло до сих пор никому не въехал, аж чудно. – Я написал на всех вас представление к крестам… – Покорнейше благодарим. Остальные охотники так явно обрадовались возвращению Линдфорса, что тот чувствовал себя именинником. Впрочем, понять людей было не трудно, если поручик Михай славился своей строгостью и придирчивостью, то Ванечка, как за глаза называли его солдаты, был человеком не злым, хотя и немного расхлябанным. – Скоро ли нас пошлют? – задумчиво спросил подпоручик, прислушиваясь к звукам боя. – Ужасно хочется в дело.