– Я всегда говорил, что раввины – люди умные. Не то что ты, не понимаешь своего счастья! Убийство великого князя Алексея Александровича произвело в жандармском управлении эффект разорвавшейся бомбы. Сначала все притихли, будто оглушенные этим неожиданным событием. Затем бросились изображать лихорадочную деятельность, так что знаменитый Стукалов приказ в данный момент более всего напоминал разворошенный палкой муравейник. Одним из немногих людей, сохранивших способность ясно мыслить, был, как ни странно, сам шеф жандармов – генерал Дрентельн. Чтобы пресечь панику, Александр Романович щедрой рукой наделял своих подчиненных поручениями и в скором времени разогнал заниматься делом всех, кого смог, после чего вызвал к себе Вельбицкого. – Что можете доложить? – буркнул он вошедшему штабс-капитану. – Мне скоро ехать на доклад к его величеству, а потому попрошу изъясняться предельно ясно и четко. – Покушавшийся на его императорское высочество злодей схвачен и находится теперь в Петропавловской крепости. При аресте назвал себя мещанином Иваном Непомнящим, что, как легко догадаться, является вымыслом. При нем обнаружен револьвер немецкой марки «Маузер Зиг-Заг», довольно редкой модели. В барабане отсутствуют две пули, следовательно, можно сделать вывод, что причастность этого субъекта к покушению доказана. – У вас были сомнения? – Не то чтобы сомнения, – помялся офицер. – Ну, говорите! – Этот молодой человек, очевидно, – студент. Имя его мы рано или поздно выясним, но сейчас интересно другое. – И что же? – От предполагаемого места выстрела до коляски великого князя довольно изрядное расстояние. Почти тридцать пять сажен. Много ли вы, ваше превосходительство, знаете офицеров, способных положить две пули кряду в яблочко с такого расстояния? Вот и я немного, а чтобы студент… – Думаете, что у злоумышленника был сообщник? – Уверен. – А что он сам говорит? – Да он больше молчит. Ему при задержании сильно досталось, пришлось даже доктора вызвать, чтобы раньше времени Богу душу не отдал, подлец. – Что собираетесь делать? – Для начала допрошу филеров и других свидетелей, может, вспомнят какие-нибудь подробности. Затем займусь выяснением личности террориста. – Каким образом? – Прикажу сфотографировать и раздам снимки надежным агентам, в первую голову тем, кто имеет опыт работы со студентами. Наверняка найдется кто-то, встречавшийся с убийцей прежде. – Прекрасно, действуйте. – К сожалению, с этим придется повременить. Уж больно хорошо его разукрасили при задержании. Надо подождать, пока синяки сойдут. – Н-да, перестарались, сукины дети! Кстати, а что там с другими свидетелями? – Как вам, вероятно, известно, даму, находившуюся в коляске с его высочеством, увезли в совершенно расстроенных чувствах. Можно даже сказать – в истерике. Поэтому опросить ее сразу не удалось, а теперь это, сами понимаете, не самое простое дело. – Хм. Даму! – саркастически усмехнулся генерал. – Ну, ничего. Я полагаю, государь против такого допроса не будет, а посему готовьтесь. Никуда графиня Богарнэ от нас не денется. Только не забудьте о сугубой деликатности. – Разумеется, ваше превосходительство! – Прекрасно! И попрошу вас не затягивать со следственными действиями. Обо всем важном немедля докладывать мне, а более никому! Слышите? – Так точно! – Ступайте. Домой Геся вернулась в приподнятом настроении. Легкий завтрак у Шульца с нежнейшими булочками и сладким кофе, полученное от Дмитрия предложение – все это было так хорошо, что даже и представить себе было невозможно. Приветливо улыбаясь всем, от соседей до дворника, она быстро добралась до квартиры и с удовольствием нажала кнопку звонка. У нее, разу меется, был ключ, но девушка не смогла отказать себе в удовольствии воспользоваться подарком Будищева. – Наконец-то вы пришли, – обеспокоенно сказала открывшая дверь кухарка. – Я уж бог знает что думать начала. – Что случилось? – насторожилась модистка. – Ипполит Сергеевич пожаловали с самого утра. Сердитый – страсть, а чего злобятся, не говорят-с! – Один? – Нет, с курсисткой, – презрительно скривилась женщина, неодобрительно относившаяся к Искре – из-за ее строгости и небрежной одежды. – Здравствуйте, – лучезарно улыбнувшись, поприветствовала Геся своих гостей. – Давно вы меня не навещали. – Вы тоже теперь не часто бываете дома, – фыркнул в ответ Крашенинников. – Здравствуй, Гедвига, – ровно ответила ей Искра, не обращая внимания грубость своего спутника. – Нам с тобой нужно очень серьезно поговорить. – Я слушаю вас. – Позвольте осведомиться, сударыня, где вы ночевали? – еле сдерживая ярость, начал адвокат. – А вам какое дело? Кажется, вы мне не муж! – Ах вот вы как теперь заговорили… – Уж не ревнуете ли вы? А прежде, помнится, называли это мещанством. – Так значит, я не ошибся и Будищев – ваш любовник?! – Ошиблись, причем как всегда. Он – мой жених. – Что?! – Что слышали! Дмитрий сделал мне предложение, и я с радостью приняла его. – Много чести для такой дряни, как вы, – мадемуазель Берг, или как вас там… – Ипполит, возьмите себя в руки, – тихо, но вместе с тем твердо прервала своего товарища Искра, затем обернулась к модистке: – Разумеется, вы, Гедвига, – свободная женщина и не должны давать нам отчет в своих сердечных делах. Но также вы – член нашей организации, и у вас есть известные обязательства перед нами. И потому мы крайне обеспокоены… – Моим выбором? – Да. Можно сказать и так. Стань вашим избранником любой другой человек, я бы первая стала на вашу сторону, но этот Будищев… Я считаю, Ипполит совершенно прав на его счет, он может быть опасен для нас! – И чем же? Уж не думаете ли вы, что он может быть связан с жандармами? – Кто знает, Гедвига, кто знает. Такой человек способен на многое, в том числе и на любую низость! – И поэтому вы организовали слежку, к которой не постеснялись привлечь даже Аркашу?! – Простите, я вас не понимаю! – Не делайте недоуменное лицо, – зло рассмеялась ей в лицо Геся. – Вот уже неделю за нами по пятам, неумело прячась при этом, ходят люди, которых я искренне считала своими товарищами. – Ты что-нибудь знаешь об этом? – обеспокоенно спросила Искра, обернувшись к Крашенинникову. – Нет, – покачал тот головой, – но это многое бы объяснило. – Что ты имеешь в виду? – В последнее время Григорий и его друзья очень странно себя вели. Я даже хотел поговорить с ним, но не успел. – Святая невинность! – не удержалась от восклицания модистка. – Можешь думать что хочешь, – отмахнулся Ипполит. – А тут и думать нечего… – Помолчи! – бесцеремонно прервал ее адвокат. – Мы говорим не о них, а о тебе. Ты помнишь, в какой дыре я тебя нашел? И чем ты отплатила мне? Чем ты лучше любой продажной девки из грошового борделя? – Замолчите! – задохнулась от возмущения девушка. – Вы не смеете говорить мне такие вещи. Да, я работала день и ночь в этом мерзком городишке, обшивая чванливых купчих и их перезрелых дочек, но никто не смеет упрекнуть меня в том, что я делала что-то постыдное. По крайней мере, до встречи с вами. И если я и была любовницей, то только вашей, но теперь это, слава богу, в прошлом. А теперь убирайтесь отсюда, я не хочу вас более видеть! – А вы не забыли, что это я плачу за эту квартиру? Так что убираться придется вам, – милочка! – Что?! Да я лишней минуты не останусь здесь… – Замолчите! Вы! Оба!!! – почти закричала не выдержавшая их препирательств Искра. – Я не желаю присутствовать при подобных сценах и ухожу. Вы, Ипполит, пойдете со мной. У нас есть более насущные дела, чем это. – Да, вы правы, – пошел на попятный Крашенинников. – Мне очень жаль, что это произошло у вас на глазах, но сами понимаете, в подобных обстоятельствах я не мог… – Мне нет дела до ваших обстоятельств. Нам нужно идти. Из-за последних событий может возникнуть много проблем.