– Кстати, а ты сам чего вырядился? – Нравится? – улыбнулся Барановский и убрал с лацкана новенького фрака невидимую пылинку. – Шикарный лапсердак![151] – Как ты сказал? – жизнерадостно рассмеялся Владимир Степанович. – Лапсердак, ну надо же! – Здравствуйте, Дмитрий, – поздоровалась вошедшая в гостиную Паулина Антоновна. – Мое почтение, – кивнул тот в ответ. – Как здоровье Стеши? – Спасибо, уже лучше. Она просила передать вам поклон. – Благодарю. Надеюсь, ее скоро выпишут. – И я надеюсь. – О чем вы спорили? – Ну что ты, дорогая, – охотно пустился в разъяснения Барановский, – мы вовсе не спорили. Однако согласись, наряд нашего друга не слишком подходит для приема в Царском Селе. – Определенно. – Погодите, – помотал головой Будищев. – Про какой прием вы толкуете? Мы разве не по делам едем? – Вот именно, что по делам! И никакого более важного дела, чем твое награждение, у нас сейчас нет. – Какого еще награждения? – Да так, за сущие пустяки, – рассмеялся Владимир Степанович. – Подумаешь, какого-то инженера от гибели спас! Ты ведь каждый день эпические подвиги совершаешь, где уж тут все упомнить. – И банкирского сына, – задумчиво заметил Дмитрий. – Именно! – А раньше сказать было нельзя? – Да я тебе еще третьего дня все подробно рассказал! Просто ты мыслями был где-то далеко. Может, все-таки расскажешь, что ты так упорно ищешь в последнее время? – Клиентов, – хмуро отозвался Будищев. – Это все, конечно, хорошо, но сейчас есть более насущные заботы. Может быть, все-таки переоденешься в мундир? Время до поезда еще есть. – Нет, – помотал головой молодой человек. – На нем вся спина заштопана после осколков. Мало того что опозоримся, еще, чего доброго, на гауптвахту угожу. – Погоди, а тебе разве новый не выдали при увольнении? – Да какое там! Как еще за шинель не удержали, что в деревне осталась. – Досадно. – Послушай, дорогой, – вмешалась внимательно наблюдавшая за ними Паулина Антоновна. – А почему бы Дмитрию не надеть твой старый фрак? – Что?! – А что тебя так удивляет? Ты, когда заказывал его, был довольно худощав, так что, полагаю, он придется нашему другу впору. – Пожалуй, но он несколько вышел из моды. – Это так важно сейчас? – Нет, но… – Так чего же вы ждете? Через несколько минут обескураженный этим натиском Будищев был переодет во фрак и с некоторым изумлением разглядывал свое отражение в зеркале. – Ну что тут у вас? – с любопытством спросила из-за ширмы хозяйка дома. – Кажется, мы готовы, – отозвался помогавший своему компаньону Владимир Степанович. – Батюшки! – всплеснула руками Паулина Антоновна. – Хоть это предложение исходило от меня, право же, я не ожидала подобного эффекта. Такое впечатление, что фрак сшит по вашей мерке. – Вы думаете? – недоверчиво спросил Дмитрий и повел плечами. – Тесный, зараза. – О, друг мой, – улыбнулся Барановский. – Я, впервые надев его, чувствовал себя точно так же. Однако если вы попробуете что-нибудь сделать в нем, то обнаружите, что он совершенно не стесняет движений. Построивший[152] его портной говорил, что настоящий мастер должен взять ткань и облить ею тело заказчика, с тем чтобы фрак был подобен второй коже. Иначе это не фрак! – А я все думал, в чем мне ходить звонки клиентам устанавливать, – мрачно пошутил его компаньон. – А тут такая спецодежда нарисовалась. – Отличная мысль! Только галстук сначала поправь. – Дайте я, – вышла вперед давно крутившаяся рядом Глафира и принялась хлопотать вокруг Будищева. – Все, – решительно заявил Барановский. – Нам уже пора, а то и впрямь опоздаем. Возьмите этот цилиндр и отправляемся. Да, не забудьте приколоть крест к лацкану! – Ну точно – буржуй недорезанный! – пробормотал про себя новоявленный щеголь. – Что-то вы давно не захаживали, Дмитрий Николаевич, – едва слышно промурлыкала горничная, подавая ему головной убор. – Совсем забыли про меня, загордились. – Дела, Глашенька, – так же тихо отвечал он ей. – Ни секунды для личного счастья! Обычно такие незначительные награды, как Знак отличия ордена Святой Анны, вручали непосредственные начальники отличившихся или представители местных властей, скажем, градоначальники или, в совсем уж особых случаях, губернаторы. И если бы Будищев спас всего лишь инженера Барановского, то, скорее всего, так было бы и на этот раз. Но судьбе было угодно, чтобы он накрыл собой еще и сына одного весьма влиятельного человека. Что интересно, барон Штиглиц вовсе не хлопотал о награждении спасителя Людвига, а всего лишь поинтересовался, когда таковое случится, но и этого внимания оказалось достаточно. Государь, узнав о происшествии, пожелал наградить отличившегося молодца лично, не придавая, впрочем, делу слишком большой огласки. Выйдя из здания Царскосельского вокзала, Барановский с Будищевым взяли извозчика и скоро были перед императорской резиденцией. Дмитрий был уверен, что охрана будет их долго мурыжить, проверяя и перепроверяя личность прибывших, но, к его удивлению, ничего подобного не случилось. Командовавший дежурившими в тот день лейб-стрелками[153] офицер лишь сверился с имевшимся у него списком и, удостоверившись, что такие персоны в нем обозначены, просто пропустил их внутрь. Дворцовая полиция тоже не проявила особого внимания к новоприбывшим, продемонстрировав тем самым, по мнению бывшего унтера, полную профнепригодность. Более того, их с инженером даже не обыскали. Лишь какой-то офицер с нервным лицом мельком оглядел их и, видимо, удовлетворившись этим осмотром, тут же вышел прочь. – Кох, – чуть слышно шепнул своему спутнику Барановский. – Что? – не понял тот. – Это капитан Кох, – чуть подробнее объяснил инженер. – Начальник охраны его величества. – Лох он, а не Кох, – проворчал про себя в ответ Дмитрий. После этого представительный лакей проводил их в один из павильонов и велел ждать. Вид у него был при этом такой величественный, что никто и не подумал ему возразить. Ждать им пришлось довольно долго. Владимир Степанович, видимо привычный к ожиданиям в передних сильных мира сего, переносил это с полным спокойствием, а вот Будищеву это скоро наскучило, и он стал изучать окружающую обстановку. Благо что посмотреть в императорской резиденции было на что. Усилия его не пропали даром, и скоро он заметил, что за портьерой происходит какое-то шевеление. Недолго думая, он подошел к ней и резко отодвинул плотную ткань в сторону. – Ой! – вскрикнул прячущийся там мальчишка и сделал попытку смыться. – Стоять-бояться! – немедля пресек эти поползновения Дмитрий и ухватил беглеца за воротник матроски. Мальчик, явно не ожидавший подобного обращения, застыл как вкопанный и лишь растерянно хлопал глазами, глядя на высокого незнакомца. – Ты кто? – поинтересовался подошедший к ним Владимир Степанович. – Гога, – с явным удивлением отвечал тот, видимо не понимая, как его могут не знать. – И почему ты тут прячешься? – Просто так. – Ты с кем-то играешь? – Со мной никто не играет, – насупился малыш. – Только матушка иногда, но ей постоянно некогда. – Подожди-ка, – стал что-то понимать Барановский. – А как тебя полностью зовут, ты знаешь? – Князь Георгий Александрович Долгоруков![154] – гордо отчеканил тот в ответ. – Такой маленький, а уже князь? – усмехнулся Будищев. – Дмитрий, немедля отпустите вашего пленника, – обеспокоенно сказал своему спутнику инженер, но тот неожиданно присел на корточки, и его глаза оказались на одном уровне с глазами ребенка.