– Да какой может быть у тебя план? – Монсеньор Пьетро говорил, что я удачлив. И он был прав. То мне от деда досталось – смекалка да удача. Он у меня такие дела творил. Эх, и лихой был удалец. Нынче таких поискать. В этот момент к ним в комнату вошел Минка Иванов. Федор и Мрата вздрогнули от неожиданности. Сын боярский понял, что бывший раб все слышал. – Минка! – Федор! – Ты слышал наш разговор? Подслушивал по приказу бея? – Нет. Так вышло случайно. Бей всего лишь приказал мне тебя и её караулить. Слуги донесли, что ты украл одежду. Напрасно ты думал, что сундук бесхозный хоть на нем и не было замка. Вот я и здесь! Я тихо незаметно подкрался, пока вы спорили. А ты все и выболтал. Нельзя быть таким беспечным, Федор. Мятелев вытащил из-за пояса кривой турецкий кинжал. Минка достал ятаган. – Уж не думаешь ли, что в схватке меня одолеешь, Минка? – Ты не горячись, Федя, – Иванов отбросил ятаган в строну. – Не хочу с тобой биться. Я ведь не за тем в комнату вошел. Сам посуди, коли не дурак. Я ведь мог бы сейчас слуг тихо созвать и схватить вас обоих. Но не сделал того. – Оно так. А чего не предал, Минка? – Я православный. И ты в беду попал, и я помочь желаю тебе. Мятелев снова спрятал свой кинжал. – И это все? – Нет не все, Федя. Я думал, что смогу жить здесь в доме Дауда. Думал служить ему смогу. Ан не выходит. Не могу быть слугой турка. Не могу. И домой воротиться не могу, дабы снова народ на дворян подымать да бояр. Убили атамана Сокола, а сам я не больно-то могу человеков водить за собой. Какой из меня атаман? Смехи одни. – Думаешь, на Руси иного Сокола не найдется? – Может и найдется, и тогда загорится земля у бояр под ногами. Но сколь ждать того? А пока для меня дорога домой заказана. И хочу с тобой идти. – Со мной? Но куда? – А куда судьба тя загонит, туда и я пойду. Жизнь здешняя не по мне. В разбойниках повеселее было. – Да ты ж молился про души загубленные! Помнишь, там на галере? – То было. Тогда думал помру. Затем по-тихому жить захотел на чужбине. Но мочи нет, Федя. Душа моя бродяжная зовет меня в путь. И чем опаснее тот путь, тем лучше. Возьми меня с собой, Федя. Возьми, бога для. Пригожусь. – Что скажешь, Марта? Вот нам и попутчик. С ним нас уже трое. – Пусть идет, – кивнула женщина. Марту Лисовскую пугали эти люди. Такие вот и становятся настоящими разбойниками с большой дороги. И Федор был таким же. Как мог он ей понравиться? Мужчина красивый и сильный. Но такой необузданный и дикий… 3 Стамбул: порт, галера «Меч падишаха». Капудан-паша Мустафа был искренне удивлен тем, что два его беглых раба сами явились на галеру и просили его спасти их от смерти. Такого в его практике еще не бывало. Часто бежавших рабов возвращали силой, но чтобы сами – такое впервые. Причем, вели себя вернувшиеся гяуры вызывающе и явно были в себе уверены. Это еще больше озадачило Мустафу. – Я не могу вас понять, гяуры! Вы просите меня о помощи? Вы? Беглые и подлые рабы? – Да. Мы ждем, что ты нам поможешь, – произнес в ответ Мятелев. – Я? А если я велю вас обоих заковать в цепи и снова к веслу посадить? Нет! Это слишком малое наказание для таких негодяев как вы. Я велю вас пытать корабельному палачу. С вас по куску станут сдирать кожу. – Ты так не сделаешь, эфенди, – произнес Минка. – Не сделаю? Ты слышал, что они сказали, Абурохман, – капудан-паша повернулся к корабельному аге. – Отдай мне гяуров, и они пожалеют о своей наглости! – вскипел Абдурохман. – Может, ты дашь нам сказать, Мустафа? – спокойно выдержал все нападки Мятелев. – Что ты можешь мне сказать еще, гяур? Что-то важное? – Да. Мы принесли тебе спасение, Мустафа. Я и мой друг. Твои бывшие галерные рабы. – Спасение? – Спасение для тебя и твоего аги Абдурохмана. Мы бежали из дома Дауд-бея. И слышали, как тебе и Абдурохману вынесли смертный приговор. – Что? – не поверил Абдурохман. – Для этого Дауд и задержал галеру в порту. И для этого он запретил вам покидать борт судна. – Но почему? Как могло такое случиться? Дауд-бей простил меня. Да и можно ли верить на слово поганым гяурам? – Нельзя! – взревел Абдурохман. – Давай я забью их плетьми! – Ты можешь нам не поверить. Но люди с приказом о вашей казни уже идут сюда. И скоро они окажутся на борту галеры. И тогда для вас спасения уже не будет. – Но отчего ты решил спасти меня, гяур? – спросил Мятелева капудан. – Какая выгода в том для тебя? – Наши с Минкой жизни в опасности, и ты можешь нас спасти. Вот почему мы здесь. – Дауд-бей решил избавиться и от вас? – Да, капудан-паша. Наши с Минкой жизни также под угрозой. – И что же мне делать? – Пока судно под твоей командой прикажи выйти в море. Мы уйдем через проливы в Средиземное море и там присоединимся к берберским пиратам. Там ты сумеешь начать новую жизнь, капудан-паша… *** Мустафа остался с Абдурохманом наедине. Гяуров он приказал отвести на палубу. – Думаешь, они говорят правду? – Абдурохман посмотрел на Мустафу. – Так и получается. Дауд и великий визир не простили нам того, что мы сделали. Ведь паша Ибрагим отказался от Вахид-паши. Думаешь, он станет заступаться за нас с тобой? А нас накрепко привязали в Вахид-паше. А он не сегодня-завтра получит от султана шелковый шнурок! – Нам с тобой такой чести не окажут. – Именно. Прикажут зарезать как свиней. Стоит опередить их и бежать. – К пиратам? – А почему нет? Я сколько раз слышал о тех, кто стал пиратом. Берберы не выдают своих, и воюют за султана только когда им самим это выгодно. А здесь что я выслужил за столько лет службы? – Ты прав. Но я этими гяурами стоит быть осторожными. – Мы запрем их в каюте, и выпустим после того как доберемся до первого берберского порта… *** – Думаешь, поверят? – спросил Минка Мятелева. – Поверят. И скоро мы выйдем в море. И пусть тогда нас ищет и Дауд и Ржев. – Но, если они сделают нас рабами? – Не сделают, Минка. Турки умеют быть благодарными. – В отличие от наших дворян да бояр. На войне дворянин мужику брат, а дома мужицкий кат. – Снова ты за свое, Минка. Так ненавидишь дворян? – Враги они наши. Токмо про себя думают, про прибытки свои, не про мужика, не про Русь … – Тихо. Капудан… На палубу вышел капудан-паша и отдал приказ сниматься с якоря. Минка посмотрел на Федора. Все шло по плану. – Теперь главное, чтобы Марта не запоздала…