– Демон! Забрался сюда и разорил мой алтарь! Он ткнул черенком метлы в открытую дверь магазина. В тёмном проёме можно было разглядеть перевёрнутый столик в углу. Рядом лежал небольшой опрокинутый алтарь. Из разбитой чашки растекалась по полу лужа чая, в которой утонули потухшие, ещё дымящиеся свечи. Кругом валялись рассыпанные апельсины. Один апельсин был надкушен. Точнее… исклёван! – А потом этот мелкий монстр уронил подсвечники! Чуть лавку мне не спалил! Магазинчик был таким тесным, что упавшие свечи могли и вправду наделать дел. Только чудом удалось избежать беды. Том неожиданно для себя понял, что предпочёл бы, чтобы причиной разрушений оказался кто-то из шпионов Ваттена, а не феникс. – А как он выглядел, этот монстр? – спросил он пострадавшего лавочника. – Он прибежал и убежал так быстро, что я его толком не разглядел. На вид вроде как метёлка для пыли, только маленькая. Том втянул голову в плечи. – Красного цвета? Лавочник опустил метлу и с подозрением уставился на Тома: – Так он твой? – Не то чтобы… Сам не свой от беспокойства, мальчишка побежал дальше, теперь уже ругая себя. Если бы он не наговорил птенцу столько обидных вещей, тот бы не сбежал. Как одиноко, должно быть, малышу в чужом ему мире! Том сам потерял родителей, а потом и бабушку, единственного оставшегося у него родного человека. Но его всюду окружали люди – такие же, как он сам. А птенчик совсем один. Можно только догадываться, насколько нелегко ему приходится. Погружённый в тягостные мысли, Том чуть не врезался в двух пешеходов у прилавка с фруктами. Мужчина и женщина горячо спорили. Женщина прижимала к груди карманную собачку. – Моя Герти вообще не кусается! Мужчина стоял, как цапля, на одной ноге, а другую разминал руками. – Но кто-то же меня тяпнул! – И мне пакет порвал! – добавила другая женщина. Она держала пакет обеими руками, показывая проделанную в нём дыру. За ней тянулась дорожка из рассыпанных грибов, выпавших из пакета. Мужчина с длинными, как у баскетболиста, руками помогал ей собрать их с тротуара. Когда Том в спешке пронёсся мимо, баскетболист проследил за ним взглядом. Теперь догнать феникса не составляло труда: на своём пути он разрушил немало. Мальчик, не сбавляя хода, бежал по следам, оставленным маленькой птичкой. Бедняжка! Должно быть, изголодался и искал, чего бы поесть. У Тома перехватило дыхание. В эту минуту он мог себе представить, как чувствовала бы себя на его месте настоящая мать. По всей улице валялись клочки изорванных пакетов и грязные футболки, затоптанные множеством испуганных ног. Вот чем закончился приступ поистине королевского гнева. Том закусил губу. Похоже, об этом и говорил господин Ху: повелитель птиц, как любое существо, способен и на добро, и на зло. И судя по масштабу разрушений, нанесённых крошечным птенцом, феникса обязательно надо было вернуть на путь добра. Страшно представить, что будет, если он перейдёт на тёмную сторону. Какая-то часть Тома по-прежнему злилась на непоседливое маленькое создание. Но в то же время он безмерно переживал за малыша, и это второе чувство перевешивало. Птенчик ещё так мал, так беззащитен! Наверняка он не слушался больше от досады, а вовсе не со зла. Вдруг Том услышал пронзительный писк. Кто-то тоненько плакал и звал: – Мама, мама! Кровь тигра вскипела у него в жилах. Он бросился через сквозной проход на соседнюю улицу, откуда слышался голосок. Вопящий комочек перьев сидел перед витриной мясного магазина. – Мама! Мама! – горько рыдал феникс. Прижавшись к стеклу, он в ужасе таращился на ощипанных уток, висящих над прилавком как сдутые футбольные мячи. Том подошёл и сжал в ладонях безутешную кисточку красного пуха. – Ш-ш, тихо, тихо! Я здесь. Птенца била мелкая дрожь. Он пытался встать, тонкие лапки подкашивались. – Мама? – спросил он тихим, потерянным голоском. – Мама рядом! Том ощутил, как горят щёки. Невозможно было отрицать: он испытал огромное облегчение. Птенчик снова поднял глазки на уток и затрепетал в руках мальчика. Том поспешил его успокоить: – Это утки. А ты феникс. Люди не обижают фениксов. – Плохо, плохо, плохо! – Феникс выпрыгнул из его ладоней и побежал к дверям магазина, полный решимости покарать злодея. – Я обижать! Обижать! Такой маленький, птенец уже был исполнен жаждой мести, и Том понимал, что только он может повлиять на юную душу. – Нет! – окрикнул он птенца. – Нельзя обижать. Феникс остановился и посмотрел на него снизу вверх. – Нельзя обижать… – повторил он. Выражение маленьких глазок было серьёзным, вдумчивым. Этот наивный взгляд наполнил сердце Тома незнакомым удивительным чувством. Раньше от него никто не зависел так сильно. От этого становилось тепло на душе и одновременно тревожно. Тревожно по-особому: если Том чего и боялся, так это не оправдать доверия, которое маленькая птичка питала к нему. «Интересно, – подумал он, – господин Ху тоже такое чувствует? Ведь он тоже учитель для меня». А вслух повторил: – Нет! Никого нельзя обижать. И для большей убедительности покачал головой из стороны в сторону. Феникс ловил каждое его слово. – Мама сказала? – Мама сказала. Том послюнил палец и стал оттирать грязь с красных пёрышек. Птичка послушно терпела. Когда он закончил, феникс запрыгнул ему на ладонь. – Пошли домой! Тома бросило в дрожь, когда невесомый комочек шмыгнул ему в рукав и стал щекотно карабкаться вверх по руке. Как странно! Интересно, это то самое чувство, которое испытывают настоящие родители? В конце концов, что плохого в том, что малыш хочет иметь семью и пытается составить её из тех, кого знает? Ведь господин Ху и его друзья смогли заменить Тому родных после смерти бабушки. Феникс высунулся из расстёгнутого воротника рубашки и ласково прижался к щеке мальчика. Том улыбнулся: – Ты такой глупыш, да? Ну а я ещё глупее тебя. Он поспешил назад вдоль тёмных зданий, спускаясь по улице вниз под гору. Вдруг птенец вскрикнул так неожиданно, что мальчик чуть не подпрыгнул: – Красивая! Красивая! Малыш восхищённо взирал на хрустальную звезду, висящую на леске в витрине магазина с сувенирами. Узкая улочка была погружена в полумрак, только через небольшой промежуток между плотно стоящими зданиями пробивалось солнце. Казалось, будто звезда собирает весь свет на себя. Её лучи, как живые, блестели серебристым огнём и внутри переливались радугой, точно огранённые лепестки бриллиантового цветка. – Ай! Красиво! – пищал феникс. – Да, красиво… – рассеянно согласился Том. Все его мысли сейчас были о том, как добраться до безопасного места. Феникс подался вперёд, потянулся к звезде. – Моё! Надо было как-то отвлечь малыша. Не зная, что ещё сделать, Том расстегнул рубашку и засунул птенца в мешочек с защитным оберегом. – Красиво, красиво! Птичка барахталась, коготки щекотали Тому грудь. – Перестань! – хихикнул он, прижимая мешочек к себе. – Сиди смирно. Смирно птенец сидел секунд пять, потом опять зашевелился: – Не вижу! Том разрешил ему выглянуть между двух пуговиц рубашки. Компромисс был найден. – Красиво! Моё! – в восторге восклицал феникс. – В другой раз! – отрезал Том, нетерпеливо отворачиваясь. – Стой! Том ощутил удар маленького клювика. – Ещё раз так сделаешь – никогда не куплю! – пригрозил он птенцу и зашагал дальше. Феникс обиженно замолчал. Так они прошли несколько домов. Потом из мешочка послышался писклявый голосок: – Бум! Бум! Бум! – Это моё сердце, – догадался Том. – Мама! Птенец прижался к нему крепче. Да, такого с мальчиком никогда раньше не было: чтобы кто-то настолько нуждался в нём…