Три убийства. Две руки. Одна нога. Под бодро сияющим солнцем в семь утра я вдруг почувствовала свою беззащитность. Представила, как, должно быть, выгляжу сзади: спутанная грива отросших волос, птичьи косточки… Все такое ломкое или мягкое – ничего не стоит разрезать ножом. Я вся дрожала – от прилива адреналина, от облегчения, от страха, и домой идти не хотелось. Но и здесь я оставаться не могла – нервы были слишком взвинчены. И я подумала: есть одно местечко, где можно отсидеться. Несколько месяцев назад, когда мы только вернулись в Нью-Йорк, я решила совершить паломничество в кафе, где работала до отъезда. Но оказалось, что кафе больше нет: на его месте появился магазин детской обуви. Еще один осколок моей прошлой жизни унесло водоворотом большого города. Какое-то время я проработала в супермаркете, но это было не по мне. Новую работу помог найти случай – или удача, или судьба. Прошлой зимой, блуждая вечером без цели, я укрылась от метели в книжном магазине на Салливан-стрит – узком, как коридор, освещенном старыми лампочками, придававшими всему вокруг оттенок кофе с молоком. У парня за прилавком была шкиперская бородка и маленькие очки в тонкой оправе, и он что-то кричал в старенький телефон-раскладушку. Я делала вид, что разглядываю книги, а сама слушала, как он распекает какого-то парня по имени Алан. – Дело не в качестве, Алан, – повторял он. – А в том, что слово надо держать. Я сняла с полки старый том в твердом переплете, с чайно-коричневыми страницами и обложкой цветов геральдического флага. «Создания земли и воздуха. Справочник» и стала аккуратно перелистывать. Тем временем парень за прилавком перешел на саркастичный тон: – Нет уж, ради бога, не приходи больше, не трать свое драгоценное время. Прожигать денежки из трастового фонда – тоже работа, считай, на полную ставку. Я старалась не рассмеяться, и тут книга у меня в руках открылась на странице с закладкой. Я затаила дыхание. У меня всегда было особое отношение к находкам, встречающимся между книжных страниц. Правда, в этот раз это была всего лишь игральная карта. Пиковый валет, на обороте – классическая красная рубашка с девицей. Я вертела карту в руках, не замечая, что продавец уже повесил трубку, пока не увидела, что он стоит рядом со мной. – В книге нашли? – спросил он и взял у меня из рук карту. – Вот в этой. – Я показала ему «Создания». – Хм… – Он склонился над картой и снова хмыкнул, на этот раз торжествующе. – Ага. Смотрите-ка. Я вгляделась. Девица в центре держала букет, по углам сидели четыре русалки. – Вот эта. – Он указал на русалку в левом верхнем углу. Все остальные тянули руки к цветам, а эта – к прялке. Изображение было стилизованным, но узнаваемым. Но если специально не присматриваться, то и не заметишь. – Что это значит? Ему, кажется, польстило мое любопытство. – Это значит, что она из меченой колоды. – Как это? Шулер пометил? – Или волшебник. Правда, метка странная – ни на масть намека нет, ни на значение. Знаете, в книгах каких только диковин не найдешь. Я подошла за ним к прилавку. Он достал коробку из-под сигар и сунул карту туда. – А каких? Что еще вы находили в книгах? – Ну… – Он огляделся вокруг, будто опасался, что у стен могут быть уши, и снова открыл сигарную коробку, повернув ее так, чтобы мне не видно было содержимое. – Вот такие штуки, например. Он показал мне засушенный синий цветок размером с мой кулак – тычинки у него торчали в разные стороны фейерверком. Бумажку из печенья с предсказанием: «Горе тебе». Аккуратно вырезанную страницу объявлений о знакомстве из газеты «Ист-виллидж хроникер» от 1 сентября 1970 года. – Любопытно, правда? Это было и в самом деле любопытно. Мне нравилось думать о том, что в книгах можно найти разные безобидные диковинки. Это напоминало, что в мире есть и такие тайны, которые не угрожают переписать заново всю историю твоей жизни. – Однажды я нашла фотографию в одной старой книге, – сказал я, глядя ему в лицо в ожидании реакции. – В сборнике сказок. Но самое странное, что это была моя фотография. – Обалдеть, – сказал продавец, и глаза у него восхищенно загорелись. Ему, кажется, даже не пришло в голову, что я могла соврать. Я-то не врала, но ведь могла бы. – А вам тут работники не нужны? – спросила я. Продавец провел ладонью по бородке, и по этому жесту было заметно, как он ею гордится. – Да, можно сказать, нужны. Если вас устроит нерегулярный график, пожалуй, сговоримся. Вот так я и начала работать в маленьком букинистическом и антикварном магазинчике. График там и впрямь был нерегулярным. Парня с бородой звали Эдгар, он был владельцем магазина, и он никогда не выдавал мне расписания рабочих часов больше чем на неделю вперед. Смены длились от двух часов до десяти, а иногда я приходила к дверям закрытого магазина. Выручку все равно делали те, кто заказывал редкие книги по почте, а не студенты, заглядывающие по пути из любопытства и уходящие с подержанным изданием гинзберговского «Вопля» ценой в пять долларов. Жгучая жара еще усилилась после вчерашнего ливня, и к тому времени, как я зашла в магазин, вся футболка на мне была мокрой от пота. До открытия оставалась еще пара часов, но, на мое счастье, Эдгар очень плохо разбирался в людях, и поэтому у меня были свои ключи. Сердце перестало колотиться, как только я вдохнула запах кофе, бумаги и нагретой солнцем пыли. Как и все стоящие книжные магазины, магазинчик Эдгара был карманной вселенной, где время ползло медленно, словно облака по небу. Обычно в рабочее время я или читала, или слушала, как Эдгар перебирает свои многочисленные обиды на мироздание, или пила кофе в фантастической тишине, пока пальцы не начинали дергаться от кофеина. С самого начала у нас с Эдгаром было соревнование: кто отыщет в старой книге самую диковинную штуку. С тех пор как я в первый же день обнаружила меченую карту, коллекция моих находок пополнилась официальным письмом о разрыве помолвки, полоской кадров из фотобудки, изображавших мужчину в обнимку с ананасом, и визитной карточкой «духовной свахи» из Южной Флориды (я даже позвонила ей, но оказалось, что номер больше не обслуживается). Но пока что победа оставалась за Эдгаром: ему недавно попался шиньон, сплющенный между страницами «Памелы». Однако сегодня мне было суждено выиграть это соревнование с гигантским отрывом, хоть Эдгар об этом так и не узнал. Я обошла весь магазин, оглядывая проходы между полками, а в голове все крутились рубины и кровь. Подключила телефон к громкоговорителю и поставила на повтор Pink Moon. Слушая одну и ту же песню раз за разом, я все теребила свою память, будто гнилой зуб, – пыталась вытянуть из нее пропавшие события прошлой ночи. Через пару часов Эдгар открыл дверь, сделал несколько шагов, прежде чем увидел меня, и вскрикнул от неожиданности. – Это еще что за фокусы? – рявкнул он, выдергивая из ушей наушники. – Ты что, поселиться здесь решила? – Извини, – пробормотала я. К счастью, Эдгар не стал больше задавать никаких вопросов. До десяти утра мы в дружеском молчании жевали соленую лакрицу из одного пакета, и я даже стала чувствовать себя почти нормально. К одиннадцати в магазин хлынули посетители, и с каждым треньканьем колокольчика нервы у меня натягивались все сильнее. Казалось очень странным, что в одном городе, в одной жизни может совмещаться вот это все. Поток посетителей с объемистыми сумками – и ночь в Ред-Хук, окрашенная хмельным зельем и кровью. И три мертвых бывших персонажа с отрезанными частями тела. Наконец, во время короткого затишья, я подошла к двери, повернула табличку в положение «Закрыто» и щелкнула замком. Только на часок, мысленно оправдывалась я. Потом пойду куплю Эдгару кофе в качестве компенсации. Он все равно так зачитался, что ничего вокруг не замечал. Почему-то в проходе между секциями английской литературы и мифов народов мира ковер был самым мягким, поэтому я устроилась там и сняла с полки «Доводы рассудка». Вот уже неделю я читала эту книгу каждую смену и теперь нырнула в нее, как в прохладную воду: мой воспаленный мозг нашел убежище в уютном мирке Джейн Остин. Поначалу я скользила по строчкам рассеянно, но вскоре зачиталась, особенно когда добралась до самого классного момента – того, где капитан Уэнтуорт пишет Энн письмо. «Я не могу долее слушать Вас в молчании…» Я читала это уже сто раз, иногда вслух Элле в дороге. «Я должен Вам отвечать доступными мне средствами». Я пробежала глазами предыдущие страницы. Вот Энн беседует с Харвиллом, а Уэнтуорт стоит, окаменев, в другом конце комнаты. Вот он что-то нацарапал на листе бумаги, выбежал из комнаты и тут же вернулся, чтобы вложить письмо в руку Энн. Я проглотила остатки кофе – вместе с гущей и неразошедшимся сахаром. Вот Энн открыла письмо и начала читать… «Я совсем потерян и оттого делаю глупости. Может быть, ты никогда этого не прочитаешь…» Я резко выпрямилась. Перечитала снова. В романе Джейн Остин не было таких слов! Но вот же они, отпечатанные бледным черным шрифтом на странице, от которой тянет клеем и запахами старого дома. «Я совсем потерян и оттого делаю глупости. Может быть, ты никогда этого не прочитаешь. Но если это письмо дойдет до тебя, значит, волшебство подействовало. А если волшебство действует, значит, мы когда-нибудь встретимся снова. Думаю, что встретимся. Думаю, должны встретиться. То есть я уже не знаю, что и думать. Ты простила меня за то, что я не вернулся? Думаешь иногда о том, как я тут блуждаю среди звезд? Иногда твое лицо встает передо мной так ясно и так внезапно, что этому должно быть одно-единственное объяснение: ты тоже вспоминаешь обо мне в эту минуту. Но, может быть, я просто обманываю себя. Может быть, ты никогда этого не прочитаешь. А если и прочитаешь – может быть, не решишься поверить в невероятное. Но это вряд ли – ведь ты и сама невероятная. С тех пор, как ты ушла, я чувствую себя потерянным. Но теперь думаю, что скоро найду дорогу назад. Мы ведь еще встретимся с тобой? В какие-то дни мне кажется, что да, а в какие-то – нет. Ты ведь никогда этого не прочитаешь, правда? Я это уже три раза повторил, значит, наверное, правда. Не знаю, как закончить. Как? Может быть, просто оборвать…» 8 Подписи не было. Конец письма, Энн сходит с ума от счастья… Непослушными пальцами я стала листать дальше. Уэнтуорт получает свою девушку, она получает своего капитана. Перелистала обратно, к началу – мерзкая Мэри Масгроув, несчастный капитан Бенвик, сумасбродная Луиза… Все знакомое, ничего не изменилось, кроме письма. Все мои тревожные мысли смыло волной изумления. Мир вдруг сделался и больше, и меньше одновременно: сжался до размеров книжной страницы и раздвинулся далеко за пределы возможного. Откуда у нас взялась эта книга? Она была старой, хоть и в идеальном состоянии, и письмо – подменное, вставленное вместо письма капитана Уэнтуорта, – напечатано тем же шрифтом, что и весь остальной текст. Страница плотно сидела в переплете. Можно бы спросить Эдгара, но тогда он может что-то заподозрить: у него нюх на такие штуки как у Спайди, за что он мне и нравится. И все-таки мне кружило голову глупое пьянящее чувство: я знала, кто это писал. Знала, что письмо предназначалось мне. Я попыталась прикинуть, насколько правдоподобна эта догадка, если мыслить трезво. Может быть, хотя и крайне маловероятно, что это просто ошибка наборщика. Или чья-то давняя шутка. Или недавняя шутка, очень ловко разыгранная. А может быть – может быть? – письмо все-таки адресовано мне. Я ведь когда-то и не такие странные вещи в книгах находила. Кто-то заколотил в дверь. Пол скрипнул: Эдгар пошел открывать. – Что это за… постой-ка. Алиса, это ты заперла дверь? Я присела между полками и слышала, как он впустил покупателя. Пока он меня не нашел, я сунула Остин под футболку, за пояс обрезанных джинсов. – Я тебе кофе куплю! – пообещала я, распрямляясь. – Вот как! – Эдгар картинно приложил руку к сердцу. За спиной у него торчал какой-то тип студенческого вида и разглядывал заваленный книгами стол. – Ты заперла дверь и спряталась? Зачем, Алиса? – Мне нужно еще кофе. Я и тебе принесу. Буду через десять минут, ладно? – Я почти не слышала сама себя. Мне нужно было уйти. Жара, шум и беспощадно-яркое солнце после тихого магазина просто оглушали. Время приближалось к пяти, и везде был он.