– Я тебе не мышонок, – повторила я. – Вот и хорошо, – отозвалась София. – Потому что мышонком быть не время. Творится что-то очень нехорошее. – Я знаю об убийствах. Дафна сказала. – Она не все тебе рассказала. От ее молчания повеяло чем-то мрачным. И это что-то скалило зубы. – Их не просто убили. Еще кое-что случилось. Плечи у меня сами собой съежились. Что бы она ни сказала дальше, мне это не понравится. – Тот, кто их убил, забрал у них кое-что. Какую-то часть. – София тяжело вздохнула и закурила еще одну сигарету. Курить в спальне у нас было не принято, но я ничего не сказала. – У принца отрезали левую руку. У Абигейл – правую. А у Хансы – левую ступню. У меня сами собой поджались пальцы на ногах. – От кого ты это слышала? – спросила я шепотом. – Все уже знают? – Не знаю, кто знает, а кто нет. Мне Робин сказал – и не признался, откуда это взял. Хоть я и не просила, она протянула мне сигарету. Я уже давным-давно не курила, и сейчас никотин разлился в крови болезненным жаром. Я докурила сигарету до самых кончиков пальцев. Курила и размышляла, хоть и старалась не думать. Выглянула в окно, ища глазами белый парусник луны. Но небо было плотно затянуто тучами, да и не все ли равно – Луна ведь, в сущности, просто камень. – Тебя долго не было, – сказала София. – Ты хотела уйти. И я тебя понимаю. Правда, понимаю. У тебя в этом мире есть то, чего нет у нас, и это хорошо. Но сейчас что-то затевается. Так что либо ты стоишь в стороне, либо ты с нами. А если с нами, то пришло время вспомнить, кто ты и что ты. Иначе есть риск не выбраться из этого живой. Я знала, что потом меня будет грызть совесть. Потом я вспомню, что моя мать лежала в соседней комнате, спящая и беззащитная, когда я так легкомысленно открыла окно, чтобы впустить Софию, ночь и все, что могло войти вместе с ними. Но сейчас я только смотрела в ее бесстрастные красивые глаза. – А кто я? – Сначала скажи, что ты уверена. И будь уверена. Я не была уверена ни в чем. Но кивнула. – Ты не жертва и не девица в беде. И ты не из тех, кто убегает. – Она взяла меня за обе руки. – Ты – Трижды-Алиса. – Я уже не помню, как ею быть. – Я сжала ее руки в ответ. – Я забыла. Пришлось забыть. Улыбка у Софии была как серп луны – только острый краешек. – Я помогу тебе вспомнить. 5 Уйдя из школы, София перестала болтаться с нью-йоркскими мальчишками. Теперь я поняла, что быть человеком, быть с людьми – это было для нее что-то вроде одежды, которую она не прочь примерить. Но эта одежда никогда не была ей впору. Теперь у нее вроде как был парень из бывших персонажей. Или просто тот, кому она звонила, когда я не отвечала на ее сообщения. Робин жил в Краун-Хайтс, в квартирке с низкими потолками, вместе с соседом, который недавно бросил учебу в школе бизнеса. Соседа звали Эрик, он был туп как бревно и считал, что сосед у него такой странный, потому что он из Исландии. Оба спали в одной комнате на двух односпальных кроватях, а во второй что-то выращивали. Было почти три часа утра, когда София открыла дверь своим ключом и мы вошли. Эрик развалился перед плоским экраном и играл в какую-то стрелялку. Под мышками на его футболке с Pussy Riot расплылись желтые пятна. – Приветствую, дамы, – сказал он, прервав игру. По понятиям Эрика это был знак особого уважения. София окинула взглядом гору засохшей пиццы на кофейном столике. – А Робин где? – Сама знаешь. Дурью мается. – Он бросил взгляд на меня и снова включил игру. – Скажи ему, что я его пиццу съел. Кажется, София полюбила Робина за то, что он тоже никогда не спал. Мы нашли его в дальней комнате: он сидел на корточках и возился с чем-то, чего я не могла разглядеть. Растения, расставленные под слепящими фитолампами, тянулись аккуратными зелеными рядами. – Ильза! – сказал он, увидев Софию. Он всегда называл ее тем именем, которое она носила в Сопределье, а она каждый раз его поправляла. – София. – Она ткнула его носком туфли. – И Алиса тоже здесь. Робин поднялся с пола и выпрямился во все свои шесть с половиной футов. Все его чувства всегда были написаны на лице, и сейчас он смотрел на меня с необычной для него настороженностью. – Как дела? – Отлично. А у тебя? – Хорошо. – Он сжал зубы. – Лучше некоторых. Дышу ведь пока? – Робин! – Голос Софии был похож на щелчок лопнувшей резинки. Трудно играть в гляделки с бобовым стеблем, но я попробовала. – Что-то не так? Он покачал головой и отвернулся. Это было немного обидно. Мне-то всегда казалось, что он хорошо ко мне относится. София осторожно потрогала пальцем листья в форме сердечка. – Что это с твоим приятелем случилось? Выразительное лицо Робина помрачнело. – Не только с этим. – Он обвел рукой свое сонное зеленое царство. – Со всеми. Я склонилась над растениями, чувствуя, как в горле першит от болотного запаха. Растения были вялыми. Сбрасывали засохшие листья. Некоторые были в серых и белых пятнышках, некоторые побурели, как мамин куст розмарина, который она забывала подкармливать. Эти растения Робин сушил на солнце и в духовке, молол и вымачивал. Потом их можно было курить, нюхать, есть или пить – и все это были растения Сопредельных земель. Он собрал их на стволах деревьев, что росли когда-то в Лесу-на-Полпути – именно там находилась дверь, через которую вышли бывшие персонажи. Я никогда не пробовала ни одного из этих растений, но слышала о том, что они могут творить и с телом, и с головой. – Бедняжки, – пробормотала София, глядя на них почти с нежностью. – Что это с ними? – Не знаю. Все уже перепробовал, но с каждым днем болезнь поражает все новые и новые. Я не в силах отвести от них руку смерти. Иногда он все еще сбивался на такой слог – как в «Игре престолов». По крайней мере, он не кривлялся, это была его естественная манера. София смяла лист и стерла в порошок. – Так принеси новые. – Нечего нести. Те, что в лесу, тоже погибают. – Странно, – пробормотала София и встала. – Скажи хотя бы, что у тебя найдется что-то для Алисы. – Для Алисы? – Мое имя прозвучало у него почти как ругательство. – А Алисе-то что нужно? Укол пришелся в больное место. – От тебя ничего. Идем, Соф. Она не обратила внимания на мои слова. – То, что поможет ей вспомнить, какой она была. Там, в Сопредельных землях. – А по-моему, ей-то уж это точно ни к чему. – О чем это ты? – спросила я. Одновременно София размахнулась и отвесила ему пощечину – нечто среднее между шуткой и нокаутом. – Ну-ка, хватит, – сказала она резко. – Если хочешь, чтобы я еще хоть раз здесь появилась, прекрати сейчас же это свинство. После долгого молчания Робин слегка поклонился мне с пришибленным видом. – Хорошо. Я был груб. – Он скользнул взглядом по Софии. – У меня есть кое-что, что поможет это загладить. Мы сидели у Робина на крыльце и слушали тишину ночного города. Луч уличного фонаря сиял в старой бутылке из-под «Попова» в руках у Робина, до половины заполненной ядовито-зеленой жидкостью. Он слегка наклонил ее. – Растения, из которых я приготовил это снадобье, там, дома, росли повсюду. Они не питались солнцем. Для них лучше звездный свет.