35 Ее разум прокручивал архив с самыми запоминающимися моментами из жизни, сосредоточиваясь то на одном, то на другом. А потом подсознание выбрало файл, раскрыло и… Она чувствовала себя в кружевном свадебном платье хрупкой, как бабочка. Вместе с отцом она шла к алтарю, где стоял Шоу в узорчатом фиолетовом галстуке-бабочке, сияя безумной, преувеличенно широкой улыбкой. И солнечный день с радугой. Орла увидела папу, крупного мужчину, который ходил на цыпочках по маминому саду, как глупая фея – мама притворялась, что сердится, – пока Орла смеялась, восторгаясь его дурачеством. Он взял у нее фрисби и надел себе на голову, как шляпу. День, когда она выиграла единственную в своей жизни награду, золотую звезду на искусственной мраморной колонне! Этот приз ей дали за победу в конкурсе по орфографии в четвертом классе. Несмотря на свои потрясающие способности в танцах, она плохо успевала по физкультуре в школе, была долговязая и не слишком выносливая. Непредназначенная для спорта. Слабачка. Несколько первых академических лет тоже давались с трудом. Умственно отсталый жираф. Эта кличка беспокоила ее больше всего. Выиграв в конкурсе по орфографии, она наконец поверила своим родителям, которые говорили, что она умная. Награда стала волшебной палочкой: в школе стало лучше. Публичное выступление, начало спектакля – она впервые на сцене с труппой современного балета «Эмпайр-Сити», профессиональная танцовщица, у которой едва начала расти грудь. Но даже тогда она оценила, что достигла того, чего не удалось девяносто девяти процентам всех мечтателей. Она очень нервничала за кулисами, прежде чем вылететь на сцену. Может быть, образы появлялись много часов. Или мгновений. А может, она ничего не видела. После этого Орла не смогла толком ничего вспомнить – но чувствовала: было что-то еще, и оно отличалось от ее тревожных снов. Хотя ощущение, что Орла тонула, осталось. Ощущение тяжести в легких. Она не знала, открыты ее глаза или закрыты. Была темнота. И кратковременное ощущение, что она уходит в небытие, будто начала действовать анестезия. Несколько секунд чувства менялись, прежде чем ее поглотило забвение. Когда Орла пришла в себя, она поняла, что лежит на матрасе на полу в гостиной. Замерзшая. Потрясенная. От меня вся постель мокрая. Она села, и под ней хлюпнула лужа. Вода капала с промокшей вязаной шапки, сбегая струйками с тяжелых рукавов. Она опустила с матраса затекшие ноги, сняла ботинки. Кое-как расстегнула молнию на куртке. Стянула перчатки. Пальцы – окоченевшие ледышки. Сложив промокшую верхнюю одежду в кучу, Орла продолжила раздеваться. Сняла носки. Свитер. Часть ее понимала, что ей не согреться, пока она не высохнет. Инстинкт. Остальная часть сознания напоминала старую лампу накаливания, которая вот-вот перегорит. Включить. Выключить. Моргает. Видно. Темно. Не видно. Ее рука нащупала на матрасе руки и ноги детей. В ней просыпался материнский инстинкт, движения становились все лихорадочнее, она пыталась нащупать их, понять… И, в конце концов, ее материнская сущность окончательно прорвалась сквозь оцепенение. Где я? Дома. В гостиной. На своей кровати. Где дети? Не рядом. Не в комнате. – Элеанор Куин? Тайко? – Мокрые штаны слишком стягивали кожу. Она сняла их, чтобы быстрее бежать. Куда? Даже в нижнем белье было не так холодно. Мокрая одежда напоминала мешок для трупов, от которого требовалось освободиться. Воздух в комнате был теплый. Дом в порядке, такой же, каким они его оставили. – Элеанор Куин? Тайко? Она развернулась. Сделала несколько шагов к студии Шоу. И несколько шагов к кухне. Детей нет. Где они? Орла вспомнила, что была на льдине. Великолепие на заднем плане, чудесные скульптуры всех насыщенных цветов океана – бирюзового, индиго, лазурного, и хаос на переднем. Элеанор Куин, молотящая руками в воде. Орла, соскользнувшая за ней. Обе начали тонуть. Но вот она проснулась здесь. Дома. В своей постели. Орла бросилась на лестницу: – Элеанор Куин! Первым делом добежала до комнаты дочери и через открытую дверь увидела, как та садится в кровати, шатаясь, словно пьяная. Девочка закашлялась. – Дорогая… ты в порядке? – Орла не стала дожидаться ее ответа. Она начала снимать мокрую куртку, ботинки, лыжные штаны. – Все нормально, – сказала Элеанор Куин, голос у нее был сонный. Потрясенный. С мокрых волос на лицо капала вода. – Снимай вещи, я проверю твоего брата. Орла добралась до конца коридора двумя длинными шагами: – Тайко? Дверь была закрыта. Орла открыла ее, ожидая увидеть своего плачущего малыша, дрожащего, сидя на кроватке. Но там оказались только матрас с расстеленной на нем простыней. Остальные его постельные принадлежности переместились в гостиную на прошлой неделе. Орла все равно вошла, не отрывая глаз от кровати. Что она ожидала увидеть – как он материализуется перед ней? Она встала на четвереньки и посмотрела под кровать. Комки пыли. Носок. Несколько деталей «Лего». На всякий случай провела руками по матрасу. Безумие. Конечно, его там не было, он не мог быть настолько крошечным, чтобы не разглядеть его! И он не невидимый клубочек, который ждет, пока она к нему прикоснется, чтобы стать видимым. Орла проверила верхнюю койку. Сбросила игрушки. Легко было представить, как его лицо появляется из-под этой кучи плюшевых животных. Но нет. – Тайко! Ее беспокойные руки не останавливались, несмотря на то что разум озвучивал самый главный страх: что его действительно здесь нет. – Мама? – Элеанор Куин стояла в дверном проеме, завернутая в одеяло. Но Орла не могла смотреть на дочь, пока не нашла сына. – Где он? – Мама, его здесь нет. – Тайко! Орла побежала в соседнюю комнату, которую когда-то делила с Шоу. Голый каркас кровати. Пружины. Грязная одежда, разбросанная по полу. Она отбросила в сторону старые спортивные штаны и мятую футболку. Открыла шкаф на случай, если сына перенесло неправильно. Наверняка так и вышло. – Его здесь нет, – снова сказала Элеанор Куин потрясенно. – Я найду его. Что-то пронзило ее голову, ее сердце – что-то, желающее разорвать ее на части, но Орла была полна решимости не допустить этого. Она докажет свою правоту и найдет его. Орла побежала вниз по лестнице босиком; от нестираной одежды исходил прелый запах. Студия Шоу была еще одним возможным вариантом – раньше там располагалась спальня. Она пошла прямо к шкафу. Ящик с оружием провоцировал ее, и она захлопнула дверцу. За ней гналась Элеанор Куин, но Орла пронеслась мимо, направившись на кухню. – Его здесь нет! – закричала дочка, когда Орла по глупости проверила шкаф под раковиной. Элеанор Куин дергала мать, пытаясь привести в чувство, до самой двери подвала, а затем выскочила вперед и загородила проход своим телом. – Мама! Он не упал в воду! Его здесь нет! Орла на мгновение замерла, пытаясь разобраться в словах дочки: – Что? Что ты говоришь? – Не знаю! Я просто знаю, что его здесь нет. Я его не чувствую. Ему надо было пройти. С нами. Но он этого не сделал. – Ему нужно пройти через воду? – Думаю, да. Орла помчалась ко входной двери. Если дух – гребаный монстр – отправил их домой через воду, то Тайко надо прыгнуть. Но он ни за что не нырнет в воду без ее поддержки. На ней не было даже носков, но она вышла за дверь, ожидая, нет, надеясь… Почему их дом не оказался островом в море ледников? И вода не поглотила ступеньки крыльца? И Тайко не цеплялся за лед? Она шла бы по плавучим льдинам, которые дрейфуют близко друг к другу, пока не добралась до Тайко. И понесла бы его домой тем же путем, прыгая с одного маленького айсберга на другой. Вот только двор был обычным – снег, лежащий на земле, разрушенный гараж, заброшенная снежная крепость Тайко. Даже их следы до почтового ящика. Но деревья… Ветки качались в унисон, как черные вуали, – оплакивали ее потерю? Или они собрались, чтобы отчитать ее? Орла больше не могла притворяться, что это обман погоды или выдумки: линия деревьев стала еще ближе. Двор уменьшился наполовину, а деревьев стало в два раза больше – все недвижимые, голые, и среди них ни одного хвойного. Когда-нибудь они образуют вокруг дома забор, стену, сплошную и грозную. Угольно-черные стволы стояли слишком плотно друг к другу, чтобы можно было сбежать. Готовые раздавить их, если они окажутся слишком упрямыми. – Нет… нет! Тайко! – Орла металась по крыльцу, как зверь в сжимавшейся клетке. Элеанор Куин держала дверь открытой, от холода переминаясь с ноги на ногу: – Может быть, оно начинается в конце подъездной дорожки… – Да!