Набег Apple на Xerox PARC иногда описывают как самый дерзкий грабеж в истории компьютерной индустрии. Джобс порой не без гордости соглашался с этим мнением. «Нужно стараться выбирать лучшее из созданного человеком и применять этот опыт в своем деле, — однажды заметил он. — Пикассо говорил: «Хорошие художники копируют, великие — воруют». И мы никогда не стеснялись воровать великие идеи». Другие полагают, что дело не в том, что Apple была дерзка, а в том, что Xerox был неповоротлива. Иногда Джобс поддерживал эту точку зрения. «Создание копировальной машины — их потолок. Они понятия не имели, на что способен компьютер, — говорил он о руководстве Xerox. — Победа была у них в руках, но они сами все испортили. А ведь Xerox сейчас могла бы владеть всей компьютерной отраслью». В обоих утверждениях кроется немалая доля истины; однако не все так просто. Между замыслом и творением, замечал Т. С. Элиот, падает тень. И если вспомнить историю величайших изобретений, новые идеи — лишь один член уравнения. Воплощение не менее важно. Джобс и его коллеги-инженеры существенно улучшили концепцию графического интерфейса, который им показали в Xerox PARC, и сумели воплотить ее так, как Xerox и не снилось. К примеру, у мышки, разработанной Xerox, было три кнопки, она была сложна в обращении, стоила 300 долларов и не могла плавно перемещаться. Спустя несколько дней после второго визита в Xerox Джобс отправился в местную компанию, занимающуюся промышленным дизайном, и заявил одному из владельцев, Дину Хови, что ему нужна простая мышь с одной кнопкой не дороже 15 долларов, «и чтобы скользила хоть по пластику, хоть по моим джинсам». Хови заказ выполнил. Усовершенствовали не только детали, но идею в целом. С помощью мыши, разработанной Xerox, нельзя было перетаскивать окна по экрану. Инженеры Apple придумали интерфейс, который позволял не только перетаскивать окна и файлы, но и складывать их в папки. Чтобы выполнить любую операцию, от изменения размера окна до смены расширения файла, в системе Xerox нужно было выбрать команду. Система Apple воплотила метафору рабочего стола в жизнь: можно было все трогать, двигать, перетаскивать с места на место. Инженеры Apple совместно с дизайнерами добавили на рабочий стол симпатичные иконки, разработали выпадающее меню для каждого из окон и ввели возможность открывать файлы и папки двойным щелчком мышки. Джобс их каждый день поторапливал. Не то чтобы руководство Xerox совсем не интересовалось изобретениями своих подчиненных из PARC. Они даже пытались поставить разработки на коммерческие рельсы — и в процессе наглядно продемонстрировали, что правильное воплощение не менее важно, чем хорошая идея. В 1981 году, задолго до того, как появились Lisa и Macintosh, они выпустили компьютер Xerox Star с графическим интерфейсом пользователя, мышью, дисплеем с растровым отображением, окнами и рабочим столом. Но машина получилась медлительной (файл большого размера сохраняла несколько минут), дорогой (16 595 долларов в рознице) и предназначалась в основном для использования в условиях корпоративной сети. Разумеется, новинка провалилась; было продано всего 30 тысяч компьютеров. Как только выпустили Star, Джобс с командой отправился в магазин Xerox, чтобы взглянуть на новый компьютер, убедился в полной его бесполезности и решил не тратить деньги на покупку. «Мы вздохнули с облегчением, — вспоминает Джобс. — Поняли, что Xerox ошиблась, а у нас все получится, причем дешевле». Спустя несколько недель Джобс позвонил Бобу Белвиллу, одному из разработчиков, занимавшихся Xerox Star. «Все, что вы сделали за свою жизнь, — полное дерьмо, — заявил Джобс, — так почему бы вам не поработать на меня?» Белвилл согласился. Как и Ларри Теслер. Джобс с воодушевлением вмешивался в работу над проектом Lisa, которым руководил Джон Коуч, бывший инженер HP. Не обращая внимания на Коуча, он напрямую делился с Аткинсоном и Теслером идеями, в частности по поводу дизайна графического интерфейса Lisa. «Джобс звонил мне в любое время, хоть в два часа ночи, хоть в пять утра, — рассказывал Теслер. — Я-то был не против, а вот моих руководителей по Lisa это раздражало». Джобсу велели перестать вмешиваться в процесс, и он умерил пыл, но ненадолго. Когда Аткинсон решил, что экран должен быть с белым фоном вместо темного, разразился скандал. Белый фон позволил бы добиться того, что Джобс и Аткинсон называли WYSIWYG — аббревиатура для what you see is what you get («что видишь, то и получаешь»): то, что пользователь видел на экране, он получал и в распечатке. «Разработчики железа вопили как резаные, — вспоминал Аткинсон. — Сказали, что придется использовать люминофор, а он не способен обеспечить непрерывное свечение, и экран будет чаще мигать». Тогда Аткинсон обратился к Джобсу, и тот его поддержал. Инженеры поворчали, но смирились и придумали, как сделать экран со светлым фоном. «Инженер из Стива был не самый лучший, но он прекрасно понимал, что скрывается за тем или иным ответом, и мог определить, отказываются ли сотрудники потому, что это невозможно, или просто они не уверены в своих силах». Еще Аткинсон нашел удивительное решение (к которому мы настолько привыкли, что даже не задумываемся об этом): возможность открывать новые окна на экране поверх остальных. Аткинсон придумал, как можно менять окна местами, подобно тому как мы перекладываем бумаги на столе, так чтобы нижние появлялись или пропадали — в зависимости от команды. Разумеется, под пикселями на экране компьютера нет еще одного слоя пикселей, и под открытым окном нет других окон. Чтобы добиться такого эффекта, понадобилась сложная система кодирования, включавшая то, что называется «областями». Аткинсон взялся за эту задачу, потому что ему показалось, будто он видел нечто похожее во время визита в Xerox PARC. Выяснилось, что сотрудники научно-исследовательского центра так и не довели эту разработку до ума и впоследствии признавались Аткинсону, что были потрясены, узнав о его успехах. «Вот она, сила неведения, — усмехается Аткинсон. — Я не знал, что задача не имеет решения, и поэтому справился с ней». Он так усердно работал, что однажды утром врезался на своем «корвете» в припаркованный грузовик и едва не погиб. Джобс примчался в больницу его проведать. «Мы за тебя очень беспокоимся», — признался Стив Аткинсону, когда тот пришел в сознание. Аткинсон с трудом улыбнулся и ответил: «Не беспокойтесь, области я помню». Еще Джобс стремился к тому, чтобы команды выполнялись плавно: просматриваемый документ должен не прыгать со строки на строку, но буквально плыть перед глазами. «Он требовал, чтобы интерфейс нравился пользователю», — вспоминал Аткинсон. Еще им хотелось, чтобы мышью можно было двигать курсор в любом направлении, а не только влево, вправо, вверх и вниз. Для этого вместо двух колесиков требовался шарик. Один из инженеров сказал Аткинсону, что в промышленном масштабе выпустить такую мышь невозможно. За ужином Аткинсон пожаловался Джобсу, и наутро, придя на работу, обнаружил, что того инженера уволили. Первым, что сказал Аткинсону его преемник, было: «Я могу сделать такую мышь». Какое-то время Аткинсон и Джобс были лучшими друзьями и частенько ужинали в ресторане Good Earth. Но Джон Коуч и другие инженеры-консультанты из команды, работавшей над Lisa, — люди солидные, консервативные, как большинство сотрудников HP, — требовали, чтобы Джобс не вмешивался в работу, и обижались на его грубость. Не обошлось и без конфликта интересов. Джобс хотел создать простой, недорогой, по-настоящему народный компьютер — своего рода «фолькслизу» — по аналогии с народным автомобилем «фольксваген». «Между теми, кто, как и я, мечтал о простом компьютере, и ребятами из HP вроде Коуча, нацеленными на продукт для корпораций, шла постоянная упорная борьба», — вспоминал Джобс. Наконец Скотт и Марккула решили навести порядок в Apple; агрессивное поведение Джобса их очень беспокоило. В сентябре 1980 года они задумали тайную реорганизацию. Коуча сделали главой отдела по разработке Lisa, и его решения не оспаривались. Так Джобс потерял контроль над компьютером, который назвал в честь дочери. Еще его сместили с поста вице-президента по научным исследованиям и разработкам. Он оказался председателем совета директоров без исполнительных полномочий, то есть оставался официальным лицом Apple, но без права руководства. Джобса это уязвило. «Я расстроился. Марккула меня бросил, — признавался он. — Они со Скотти решили, что я не способен руководить разработкой Lisa. Я много думал об этом; такое пренебрежение меня обижало». Глава 9. Открытое акционерное общество. Богатый и знаменитый Опционы Когда в январе 1977-го Марккула присоединился к Джобсу и Возняку, чтобы преобразовать их товарищество в Apple Computer Co, они оценили компанию в 5309 долларов. Менее чем через четыре года компаньоны решили, что пора организовывать открытое акционерное общество. Сумма подписки на первый пробный выпуск акций превзошла все ожидания; такого не было со времен Ford Motors в 1956 году. К концу декабря 1980 года стоимость Apple достигла 1,79 миллиарда долларов. 300 акционеров компании стали миллионерами. Но Дэниела Коттке среди них не оказалось. Он был близким другом Джобса в университете, ездил с ним в Индию, жил в коммуне на яблоневой ферме; вместе они снимали дом, когда у Стива были проблемы с Крисэнн Бреннан. Коттке пришел в Apple, когда компания еще располагалась в гараже Джобса, и по-прежнему продолжал работать — на почасовой основе. Но при такой должности не приходилось рассчитывать на опцион на покупку акций, которые Apple предлагала сотрудникам перед первым выпуском. «Я абсолютно доверял Стиву, полагал, что он не забудет друга, и не хотел на него давить», — признается Коттке. Однако официально Коттке числился техником с почасовой оплатой, а не штатным инженером, а нештатным сотрудникам опционов не полагалось. Казалось бы, даже несмотря на это, Коттке могли бы предложить «учредительские акции», но Джобс не питал особых чувств к тем, с кем когда-то начинал. «Стив и верность — понятия несовместимые, — говорил Энди Херцфельд, инженер, работавший в Apple на первом этапе существования компании. — Он воплощение неверности. Он бросает всех, кто когда-то был ему близок». Коттке решил подкараулить Джобса возле его кабинета и попросить напрямую. Но Джобс при каждой встрече лишь отмахивался от друга. «Никогда не пойму, почему Стив не сказал мне честно, что с моей должностью опцион не положен, — удивляется Коттке. — Все-таки он был моим другом. Зачем было врать? Когда я спрашивал его про акции, он советовал мне переговорить с моим непосредственным начальником». В конце концов, спустя почти полгода после первого открытого предложения, Коттке собрался с духом и пришел в кабинет к Джобсу, чтобы все обсудить. Но тот встретил его так холодно, что Коттке оробел. «Я молча заплакал. Так и не смог поговорить с ним, — вспоминает он. — Дружба кончилась. А жаль». У Рода Холта, инженера, собравшего блок питания, опционов было много, и он попытался уговорить Джобса. «Надо что-то решить с твоим приятелем Дэниелом», — сказал Род и предложил поделиться с ним акциями. «Сколько дашь ты, столько и я», — заверил Холт Джобса. «Отлично, — ответил тот. — Я не дам ему ничего». Возняк вел себя совсем иначе. Еще до первого публичного предложения он решил продать сорока разным сотрудникам среднего звена две тысячи акций по очень низкой цене. В итоге большинство из них заработали достаточно, чтобы купить себе дом. Возняк приобрел для себя и своей новой жены роскошный особняк, но вскоре супруга с ним развелась и отсудила дом. Еще он делился акциями с теми из коллег, с кем, по его мнению, обошлись несправедливо — в том числе с Коттке, Фернандесом, Уиггинтоном и Эспиносой. Возняка все обожали, и не только за щедрость, но многие соглашались с Джобсом, что Стив «наивен как ребенок». Спустя несколько месяцев кто-то повесил на доску объявлений рекламу благотворительного фонда United Way, на которой был изображен нищий, а под ней подписал: «Воз в 1990 году». Джобса наивным не назовешь: не зря же он позаботился о том, чтобы решить все вопросы с Крисэнн Бреннан до того, как компанию преобразовали в открытое акционерное общество. Джобс стал официальным лицом первого открытого размещения акций, и он же помог выбрать два инвестиционных банка, которые и занимались этой сделкой, — старожилов Уолл-стрит Morgan Stanley и Hambrecht and Quist — небольшую узкоспециализированную фирму из Сан-Франциско, о которой тогда толком никто не слышал. «К сотрудникам Morgan Stanley Стив относился крайне неуважительно; правда, банк тогда переживал не лучшие времена», — вспоминает Билл Хамбрехт. Morgan Stanley планировал установить цену в 18 долларов за акцию, несмотря на то что было очевидно: вскоре их стоимость подскочит до небес. «Расскажите-ка мне, что вы делаете с этими акциями, которые мы оценили по 18 долларов? — поинтересовался Стив. — Вы ведь продаете их своим клиентам? А раз так, почему же вы берете с меня 7 % комиссии?» Хамбрехт признавал, что сложившаяся практика была в корне несправедлива, и предложил перед первым публичным выпуском акций провести обратный аукцион для их оценки. Утром 12 декабря 1980 года Apple превратилась в открытое акционерное общество. К тому времени банкиры оценили акции в 22 доллара за штуку. Джобс приехал в офис Hambrecht and Quist как раз к открытию торгов. В 25 лет он стал обладателем состояния в 256 миллионов долларов. Парень, ты богат Отношение Стива Джобса к деньгам всегда было сложным — и до того, как он стал миллионером, и после. Идеалист и хиппи, разбогатевший на изобретениях своего друга, который был готов делиться ими бесплатно, дзен-буддист, путешествовавший по Индии и решивший, что его призвание — создать свой бизнес. Каким-то странным образом Джобс ухитрялся сочетать в себе все эти черты, так что одно другому не мешало. Ему нравились какие-то вещи, в особенности первоклассно сделанные — такие, как автомобили «порше» и «мерседес», ножи Henckel, бытовая техника Braun, мотоциклы BMW, фотографии Анселя Адамса, пианино Bosendorfer и звуковая аппаратура Bang & Olufsen. При этом дома, в которых он жил, вне зависимости от размеров его состояния, не отличались вычурностью, а обставлены были так скромно, что и шейкер[5] устыдился бы. И тогда, и потом путешествовал он без помпы, не держал прислуги; у него даже телохранителей не было. Покупал дорогие автомобили, но водил их сам. Когда Марккула предложил Стиву купить на двоих частный самолет Learjet, тот отказался (хотя в конце концов потребовал у Apple собственный Golfstream). Как и отец, Стив мог торговаться с поставщиками за каждый цент, но из-за прибыли никогда не поступился бы качеством продукта. Спустя тридцать лет после того, как Apple превратилась в открытое акционерное общество, он размышлял о том, как повлияло на него неожиданное богатство: Я никогда не думал о деньгах. Я вырос в семье среднего достатка и знал, что голодать точно не буду. В Atari я понял, что могу быть неплохим инженером и всегда заработаю на кусок хлеба. В университете и во время путешествия в Индию я сознательно выбирал бедность; я жил очень просто, даже когда уже начал работать. Я был беден, и это было замечательно, потому что мне не приходилось думать о деньгах, а потом невероятно разбогател и тоже не думал о деньгах. Я наблюдал за коллегами из Apple, которые, разбогатев, решали, что нужно изменить образ жизни. Кто-то покупал «роллс-ройсы» и особняки, нанимал прислугу, а потом тех, кто руководит прислугой. Их жены делали себе пластические операции и превращались в каких-то кукол. Так жить я точно не хотел. Это же безумие. И я дал себе слово, что не допущу, чтобы деньги меня испортили. При этом филантропом Стива не назовешь. Он основал было благотворительный фонд, но быстро понял, что ему неприятно общаться с директором фонда, которого он сам и нанял: тот все время рассуждал о новых способах благотворительности и о том, как «выгодно использовать» пожертвования. Джобс с презрением относился к тем, кто кичился своей щедростью или полагал, будто способен привнести в благотворительность что-то новое. Он тайком послал Ларри Бриллианту чек на пять тысяч долларов на открытие фонда Seva Foundation для борьбы с так называемыми болезнями бедняков и даже согласился войти в совет директоров. Но на одном из собраний поспорил со знаменитым врачом по поводу того, нужно ли поручить агентству Реджиса Маккенны пиар-проекты и поиск новых источников финансирования. Кончилось тем, что Джобс от злости разрыдался. С Бриллиантом они помирились на следующий вечер за кулисами благотворительного концерта, который Grateful Dead давал для Seva. Но когда вскоре после первого публичного предложения акций Бриллиант и несколько членов совета директоров, среди которых были Уэйви Грей и Джерри Гарсиа, пришли в Apple с просьбой о пожертвовании, Джобс встретил их не очень-то приветливо. Вместо денег предложил способы использовать подаренный фонду Apple II с программой VisiCalc в исследовании, которое Seva планировал провести по проблемам слепых в Непале. Самый щедрый подарок Джобс сделал своим родителям, Полу и Кларе, — акции на сумму около 750 тысяч долларов. Часть они продали, чтобы выплатить кредит за дом в Лос-Альтосе, в честь чего устроили вечеринку. Джобс приехал их навестить. «Впервые в жизни над моими родителями не висела ипотека, — вспоминал он. — Они позвали на вечеринку друзей. Все было очень мило». Однако новый дом они покупать не стали. «Им это не надо, — говорит Джобс. — Они и так счастливы». Единственной роскошью, которую они себе позволяли, были ежегодные поездки в круизы от компании Princess Cruises. По словам Стива, плавание по Панамскому каналу «произвело на папу огромное впечатление», потому что напомнило ему о времени, когда корабль, на котором Пол служил во время войны, шел в Сан-Франциско, где личный состав списали на берег. С успехом Apple слава пришла и к его официальному лицу. Первым фотографию Джобса в октябре 1981 года поместил на обложку журнал Inc. Заголовок гласил: «Он навсегда изменил бизнес». На фото Джобс, с постриженной бородой, длинноволосый, в джинсах, белой рубашке и чересчур блестящем пиджаке, стоит, опершись на Apple II, и смотрит прямо в камеру гипнотическим взглядом, которому научился у Роберта Фридланда. «Когда Стив Джобс говорит, он искрится энтузиазмом — как человек, который видит будущее и сделает все, чтобы претворить его в жизнь», — было написано в статье. В феврале 1982 года журнал Time выпустил серию статей о молодых бизнесменах. На обложке был нарисован Джобс, не сводивший с читателя гипнотического взгляда. Автор статьи утверждал, что Стив «практически в одиночку создал отрасль персональных компьютеров». В краткой биографической справке, написанной Майклом Морицем, было сказано: «В 26 лет Джобс возглавляет компанию, которая всего шесть лет назад располагалась в спальне и гараже дома его родителей, а в этом году объем продаж, по прогнозам, должен составить 600 миллионов долларов… Иногда Джобс как руководитель бывает резок и груб с подчиненными. Он этого не отрицает: „Мне надо научиться владеть собой“». Несмотря на славу и богатство, Стив продолжал считать себя неформалом. На встрече со студентами в Стэнфорде он снял ботинки и пиджак, купленный в магазине Wilkes Bashford, и уселся на столе в позе лотоса. Вопросы слушателей про то, когда акции Apple поднимутся в цене, Джобс попросту игнорировал. Вместо этого рассуждал о будущем отрасли, признавался, что надеется в один прекрасный день создать компьютер размером с книгу. Когда вопросы о бизнесе иссякли, Джобс поменялся ролями с аудиторией и спросил сидевших в зале прилизанных тихонь: «Сколько среди вас девственников?» Послышались нервные смешки. «А кто пробовал ЛСД?» Смех усилился; всего один или двое подняли руку. Впоследствии Джобс не без сожаления признавался, что новое поколение показалось ему более меркантильным и зацикленным на карьере, нежели его собственное. «Когда я учился в школе, шестидесятые уже отшумели, а пришедший им на смену практицизм еще не набрал силу, — говорил Стив. — Нынешним студентам чужд идеализм. По крайней мере, они не испытывают такой тяги к духовному, как мы, и не станут тратить время на разные философские вопросы; их интересует бизнес». Джобс утверждал, что его поколение таким не было. «Идеалистический ветер шестидесятых до сих пор раздувает наши паруса. Из большинства моих ровесников, кого я знаю, это уже не вытравишь». Глава 10. Рождение Mac. Говорите, вам нужна революция…[6] Детище Джефа Раскина Джеф Раскин был из тех людей, которые либо восхищали Джобса, либо невероятно раздражали. Причем Раскину удавалось и то, и другое. Человек философского склада, Раскин бывал и нудным, и веселым; изучал информатику, преподавал музыку и изобразительное искусство, дирижировал оркестром камерной оперы и создал свой уличный театр. Докторская диссертация, которую он защитил в 1967 году в университете Сан-Диего, отстаивала преимущество текстовых интерфейсов перед графическими. Когда преподавать ему надоело, Раскин взял напрокат воздушный шар и, пролетая над домом ректора, прокричал, что увольняется. В 1976 году, подыскивая автора для инструкции к Apple II, Джобс позвонил Раскину, у которого была небольшая консалтинговая фирма. Раскин приехал в гараж, увидел Возняка, что-то мастерившего за верстаком, и согласился за 50 долларов написать инструкцию. В конце концов он стал постоянным сотрудником издательского отдела Apple. Раскин мечтал создать недорогой компьютер для массового потребителя и в 1979 году уговорил Майка Марккулу назначить его руководителем небольшого проекта Annie. Но такое название показалось ему неуважением к женщинам, и Раскин переименовал компьютер в честь своего любимого сорта яблок «макинтош» (McIntosh). Однако написание пришлось изменить, чтобы новый проект не путали с производителем аудиоаппаратуры McIntosh Laboratory. Теперь будущий компьютер назывался Macintosh. Раскин мечтал о компьютере, который стоил бы тысячу долларов и был не сложнее бытового прибора, со встроенной клавиатурой, системным блоком и всем необходимым. Чтобы сократить расходы, он предложил крохотный экранчик с диагональю пять дюймов и очень дешевый (и слабенький) процессор Motorola 6809. Раскин считал себя философом и постоянно записывал мысли в блокнот, который величал «Книгой Macintosh». Время от времени он разражался манифестами. Один из них назывался «Компьютеры для миллионов» и начинался со смелого утверждения: «Если персональным компьютерам действительно суждено стать чем-то личным, то весьма вероятно, что рано или поздно они появятся в каждой семье». Весь 1979-й и первую половину 1980 года работа над Macintosh шла ни шатко ни валко. Раз в несколько месяцев заходила речь о закрытии проекта, но Раскину всегда удавалось уговорить Марккулу сменить гнев на милость. Всего над Macintosh трудилось четверо инженеров; сидели они в бывшем офисе Apple неподалеку от ресторана Good Earth, в нескольких кварталах от нового главного здания компании. В кабинете повсюду валялись игрушки и модели радиоуправляемых самолетов (хобби Раскина); все это больше походило на детский сад для великовозрастных гиков. Сотрудники то и дело отвлекались от работы, устраивая перестрелки из игрушечных пистолетов. «Чтобы во время игры ничего не сломать, мы поставили у рабочих столов картонные перегородки, и кабинет превратился в картонный лабиринт», — вспоминал Энди Херцфельд. Звездой группы был молодой инженер-самоучка по имени Баррелл Смит, — светловолосый, розовощекий, впечатлительный и эксцентричный. Он преклонялся перед гениальными программами Возняка и пытался повторить его подвиги. Аткинсон нашел Смита в отделе технического обслуживания Apple и, пораженный его мастерством, порекомендовал Раскину. Он был болен шизофренией, но в начале 1980-х годов это проявлялось лишь в том, что он с маниакальным упорством мог неделями биться над решением той или иной инженерной задачи. Впоследствии болезнь, увы, победила. Джобса увлекали идеи Раскина, но идти на компромиссы ради снижения расходов он не желал. Осенью 1979 года Стив посоветовал ему думать не о деньгах, а о том, чтобы создать «безумно классный», как он выразился, компьютер. «Не думай о цене. Лучше определи, что ты от него хочешь», — сказал Джобс. Раскин в ответ язвительно написал: цветной дисплей с высоким разрешением и возможностью вмещать до 96 символов в строке, принтер, работающий без ленты и в считаные секунды воспроизводящий на бумаге любые оттенки, неограниченный доступ к сети ARPA, а еще чтобы компьютер распознавал речь и писал музыку, «мог воспроизвести хоть пение Карузо с церковным хором мормонов и чтобы это звучало натурально». В конце значилось: «Глупо начинать с желаемых возможностей. Начинать надо с цены, минимального набора характеристик, не забывая о том, что технологии не стоят на месте». Другими словами, Раскин, в отличие от Джобса, не верил, что, если чего-то очень захотеть, все получится. Разумеется, конфликт был неизбежен, в особенности после того, как Джобса в сентябре 1980 года отстранили от работы над Lisa и он принялся искать иное применение своей неуемной энергии. Его внимание не мог не привлечь Macintosh. Стива вдохновили рассуждения Раскина о недорогом компьютере с понятным графическим интерфейсом и простым дизайном, на массового потребителя. Разумеется, стоило Джобсу увлечься Macintosh, как дни Раскина на проекте были сочтены. «Стив принялся указывать нам, что делать, Джеф замкнулся в себе, и быстро стало ясно, чем все это кончится», — вспоминает Джоанна Хоффман, член команды Mac. Первый спор разразился из-за процессора Motorola 6809, на котором настаивал Раскин. На самом деле это был конфликт между стремлением Джефа снизить стоимость Mac до тысячи долларов и желанием Джобса создать «безумно классный компьютер». Стив настаивал, чтобы на Mac установили более мощный процессор Motorola 68000, тот же, что и на Lisa. В декабре 1980 года, незадолго до Рождества, Джобс втайне от Раскина поручил Барреллу Смиту сделать модель с более мощным процессором. Смит, как и его кумир Возняк, целиком отдался задаче и работал сутками напролет три недели подряд, поднимаясь на все новые высоты программирования. Когда модель была готова, Джобс настоял на том, чтобы Mac перевели на Motorola 68000, а Раскину пришлось пересчитать стоимость будущего компьютера. Но дело было не только в стремлении Джобса настоять на своем. Более дешевый микропроцессор, который предлагал использовать Раскин, был несовместим со всеми новшествами — окнами, меню, мышью, графикой, — которые команда Apple видела в Xerox PARC. Раскин сам уговаривал сотрудников съездить в PARC; ему понравились окна и дисплей с растровым отображением, а вот графика и иконки оставили его равнодушным, и мысль использовать вместо клавиатуры мышь показалась глупостью. «Часть сотрудников, работавших над проектом, загорелась идеей все делать с помощью мыши, — вспоминал он впоследствии. — И эти дурацкие иконки! Пиктограмма — это знак, который ни на одном человеческом языке невозможно объяснить. Не зря же появилась речь!» Билл Аткинсон, бывший ученик Раскина, поддержал Джобса. Оба ратовали за мощный процессор, поддерживающий более совершенную графику и совместимый с мышью. «Пришлось Стиву отстранить Джефа от руководства проектом, — рассказывает Аткинсон. — Джеф был слишком упрям. Стив правильно сделал, что взял все в свои руки. Ему удалось добиться лучших результатов». Дело было в разнице не столько философских взглядов, сколько характеров. «Стив любит, чтобы все всё делали по его приказу, — заметил однажды Раскин. — Мне он казался ненадежным, а ему не нравилось, если в нем замечали какие-то недостатки. Ему хотелось, чтобы на него смотрели, раскрыв рот от восхищения». Джобс отзывался о Раскине столь же нелицеприятно. «Джеф слишком серьезно к себе относился, — вспоминал он. — При этом слабо разбирался в интерфейсах. И я решил оставить кого-то из его сотрудников — действительно полезных, вроде Аткинсона, — привести парочку своих людей, взять проект в свои руки и получить в итоге более дешевый вариант Lisa, а не халтуру». Не все члены команды сработались с Джобсом. В декабре 1980 года один из инженеров писал Раскину: «От него только напряжение, склоки и интриги, лучше бы он старался сгладить противоречия. Мне очень нравится с ним общаться, я восхищаюсь его идеями, целеустремленностью и энергией. Но в атмосфере, которую Джобс создает в коллективе, работать неуютно. Мне нужны одобрение, поддержка и покой». Однако остальные понимали, что Джобс, несмотря на дурной характер, обладает харизмой и большим влиянием, что позволит им действительно оставить след во вселенной. Джобс внушил всем, что Раскин — мечтатель, тогда как он — человек дела и закончит работу над Mac за год. Было ясно, что ему нужен реванш за неудачу с Lisa; соперничество только подзадоривало Стива. Он предложил Джону Коучу поспорить на 5 тысяч долларов, что Mac поступит в продажу раньше, чем Lisa. «Мы сделаем компьютер, который будет лучше и дешевле Lisa, причем успеем первыми», — заявил он подчиненным. Джобс продемонстрировал всем, кто теперь главный, отменив неофициальный семинар, который Раскин должен был проводить для всех сотрудников компании в феврале 1981 года. Раскин, случайно проходя мимо конференц-зала, обнаружил, что там собралась сотня человек, чтобы его послушать: Джобс не потрудился сообщить кому бы то ни было, что отменил встречу. Так что выступление все равно состоялось. После этого инцидента Раскин отправил гневное письмо Майку Скотту, которому снова пришлось решать нелегкую задачу — как ему, президенту, обуздать основателя компании и одного из ее главных акционеров. Письмо было озаглавлено «Работа со Стивом Джобсом и на него». Раскин писал: Он отвратительный руководитель… Стив мне всегда нравился, но работать с ним невозможно… Он регулярно пропускает встречи. Это стало настолько обычным делом, что вошло в поговорку… Он действует, не подумав и толком не разобравшись в ситуации… Никому не доверяет… Когда ему рассказывают новые идеи, он сперва все критикует, говорит, что это полная ерунда и бесполезная трата времени. Это уже само по себе неправильно. Но если идея хорошая, то вскоре он начинает рассказывать всем о ней так, будто это он придумал… Он не умеет слушать и вечно перебивает. В тот день Скотт вызвал Раскина и Джобса на ковер к Марккуле. Джобс расплакался. Они с Раскиным сошлись в одном: работать вместе не получится. В случае с Lisa Скотт встал на сторону Коуча, но на этот раз решил отдать победу Джобсу. В конце концов Mac был мелким проектом, разработчики сидели далеко от главного здания — прекрасная возможность чем-то занять Джобса, чтобы не мешал основному коллективу работать. Раскина отправили в вынужденный отпуск. «Они решили пойти на уступки и найти мне какое-нибудь дело. Меня это устроило, — вспоминал Джобс. — Я словно вернулся к себе в гараж и снова руководил собственной небольшой командой». Возможно, Раскина уволили несправедливо, но это оказалось к лучшему для Macintosh. Если бы все пошло, как задумал Раскин, получился бы компьютер с маленьким объемом памяти, слабым процессором, кассетной лентой, без мыши и с минимальной графикой. Возможно, ему в отличие от Джобса удалось бы снизить цену до 1000 долларов, что принесло бы Apple кратковременную прибыль. Но Раскину никогда не удалось бы добиться того же, чего достиг Джобс: создать и выпустить на рынок машину, которая изменила само понятие о персональных компьютерах. Собственно, сегодня мы знаем, куда привел путь, выбранный Раскиным. После увольнения из Apple его позвали в Canon, и там ему удалось собрать компьютер, о котором он мечтал. «В результате появился Canon Cat, который с треском провалился, — рассказывает Аткинсон. — Никто не хотел его покупать. Стив же превратил Mac в компактную версию Lisa, и получился полноценный компьютер, а не бытовой электроприбор».